Философ на краю Вселенной. НФ–философия, или Голливуд идет на помощь: философские проблемы в научно–

Философская навигация

Согласно одному из взглядов, философия — это форма терапии, цель которой — освобождение от тревожности, возникающей в результате вовлечения в жизненные ситуации. [5] Мне близка другая аналогия: идея философии как концептуальной навигации. Все самые интересные, стоящие внимания философские проблемы всегда основывались на ситуации абсурда. Есть две истории, рассказывающие об одном событии и затрагивающие наше представление о себе. Обе кажутся верными. Мы не можем найти погрешность ни в одном из вариантов видения этой ситуации. Но они не могут быть верны оба, потому что несовместимы. Философская проблема возникает из столкновения того, что должно быть и одновременно не может быть. Это должно быть так, но не может быть так. Там, где мы встречаем комбинацию должно быть и не может быть, мы имеем дело с философией. Ведь, когда истории не сцепляются друг с другом, мы чувствуем, как сказал бы Людвиг Витгенштейн, что потерялись и не видим дорогу. Занятия философией похожи на блуждания в темном густом лесу. Задача философа — найти выход из этих дебрей.

В мрачном готическом лесу

Чудище Франкенштейна провело очень много времени, блуждая в этом лесу. Все мы прекрасно помним эту историю. Франкенштейн создал монстра, который не получил имени; поэтому его называли «монстр Франкенштейна» или просто «существо». После многообещающего начала, показавшего его недюжинные способности, монстр бросает занятия и начинает терроризировать население маленького европейского городка. В результате активной разрушительной деятельности «существа» число жителей городка сократилось, и население обратилось с просьбой о помощи к Франкенштейну. Тот кладет этому конец, убивая чудовище, которое, однако, оживает в многочисленных продолжениях. У этой истории есть множество вариантов, различающихся нюансами и изобразительными средствами в продолжениях фильма «Франкенштейн» (1933): «Невеста…», «Возвращение…», «Месть…», «Молодой…» и другие. Все эти фильмы представляют собой исследование конфликта между восприятием изнутри и извне, о котором мы начали говорить раньше.

В наше поверхностное время историю Франкенштейна часто трактуют как притчу о морали, осуждение человеческого высокомерия и самонадеянности, стремления играть роль Бога и т. д. Иногда, как отражение обычного человеческого самодовольства, встречается такое толкование этой истории: человек неповторим; он больше, чем физическое тело, поскольку у него есть душа, и т. д. Все эти интерпретации притягательны своей поверхностной простотой и легкостью. Мы сможем научиться большему, если сосредоточимся не на Франкенштейне и его попытке сыграть роль Бога, не на мысли о своей «особенности». Полезной будет попытка принять точку зрения монстра.

Пожалуй, я остановлюсь на чудище, которого сыграл Роберт Де Ниро в 1994 году в версии Кеннета Браны под названием «Франкенштейн Мэри Шелли» («Mary Shelley's Frankenstein», 1994). Я выбрал именно этот фильм, а не его знаменитого предшественника с лучшим, по мнению большинства, монстром, которого сыграл Карлофф, по двум причинам. Во—первых, при попытке перенести лучшие традиции британского театра на кинопленку, Кен и Хелена Картер в версии 1994 года отчаянно переигрывают, что делает этот фильм забавнее, чем предыдущие версии. Во—вторых, что важнее, монстр, сыгранный Де Ниро, интеллектуально изощрен и эмоционально чувствителен. Он лучше представляет себе происходящие события. Другие монстры, ведущие свою родословную от сыгранного Карлоффом, были больше похожи на бесчувственных роботов, чем на людей, пусть и несуразных. Конфликт между историей, увиденной монстром изнутри, и ее восприятием другими, поможет осознать суть многих человеческих ситуаций.

Давайте сначала посмотрим на ситуацию изнутри. Поставьте себя на место бедного монстра. Вы появляетесь на свет и сразу начинаете тонуть в плаценте, взятой у огромного количества женщин и заполняющей металлическое лоно. Когда измученный, ничего не понимая, вы наконец выбираетесь оттуда, какой—то сумасшедший в приступе запоздалого раскаяния начинает гоняться за вами с топором с явным намерением убить. Вас ударяют по голове, подвешивают за шею на толстенной веревке и оставляют умирать. Не правда ли, печальные обстоятельства рождения, напоминающие о том, что человек выброшен в этот мир?

Когда вам наконец удается сбежать из каморки сумасшедшего и раздобыть одежду, вы оказываетесь на улице, где люди бросаются на вас с кулаками. Потом вы добираетесь до деревни и там встречаете сельскую семью в полном составе: со стареньким слепым дедушкой и приторными детками. Пытаясь им помочь, вы снова получаете по шее, на этот раз от главы семейства.

Будучи очень чувствительным, вы приходите в смятение от такой реакции окружающих, а обладая способностью мыслить, пытаетесь понять суть происходящего. В кармане пальто, захваченного при бегстве из лаборатории, вы находите «Дневник Виктора Франкенштейна», который становится для вас почти Библией. Конечно, сначала вы не умеете читать, но обучаетесь этому со скоростью, которая подтверждает тезис Хомского о врожденной лингвистической системе и позволяет предположить у вас уровень IQ, превышающий норму по меньшей мере в девять раз. И тогда вы начинаете «сшивать» детали (извините за каламбур) своего происхождения.

Итак, вы вынуждены жить в обстоятельствах, которые не выбирали; с внешностью, от которой с удовольствием бы отказались; со способностями и пристрастиями, которые не в состоянии объяснить. Вы появились на свет, потому что одному ублюдку с эдиповым комплексом это показалось интересной идеей. Он собрал вас из кусочков человеческих тел, послуживших сырьем. А ваши таланты — например, способность играть на флейте, чему вы никогда не учились — появились от людей, которых использовали в качестве исходного материала.

Представив, что все описанное случилось с вами, я уверен, вы почувствуете совсем не легкое раздражение. По всей вероятности, у вас появятся планы вроде этого:

1. Убить младшего (надо признать, довольно занудного) брата Франкенштейна. Наличие пятилетнего дяди способно вывести из себя даже самого уравновешенного монстра.

2. Обвинить в убийстве дочь экономки Жюстину, близкую подругу Виктора.

3. Подстрекать местных жителей, чтобы они убили Жюстину.

4. Появиться во время медового месяца Виктора и убить Хелену Картер прежде — подчеркиваю: прежде, чем Вик проведет с ней первую брачную ночь.

5. Сделать так, чтобы Виктор оживил новую женщину, составленную из головы Хелены и тела Жюстины. Чтобы…

6. Вы смогли украсть ее и сделать своей.

Просто великолепно!

Похитители тел

А сейчас давайте посмотрим на эту историю снаружи. Виктор Франкенштейн, которому было далеко до знаменитой портнихи Бетси Росс, неумело сшил своего монстра из воров, убийц, бездельников и Джона Клиза. В результате получился Роберт Де Ниро, который не выглядел таким изуродованным с той поры, когда он играл Джека Ла Мотту в «Бешеном быке». Вторичные, покинутые чужими душами тела наделили монстра неожиданными, а подчас необъяснимыми способностями и наклонностями (например, как я уже говорил, мощным разумом или умением играть на флейте, остающемся загадкой для него и всех остальных).

В дополнение к неудачной наследственности монстр скоро обнаружил, что окружение и обстоятельства также не благоприятствуют ему: в лучшем случае люди его сторонятся, в худшем — поносят или нападают. Почему? Он выглядит уродом, хотя внутри считает себя милым, мягким и деликатным. Мир, в который его выбросили помимо воли, слишком жесток. Превращение в яростное чудовище начинается с того момента, когда он задушил брата Франкенштейна.

В этой истории есть универсальный смысл, делающий ее по—настоящему великой: дело в том, что все мы, подобно этому монстру, состоим из вторичного материала.