Сознающий ум. В поисках фундаментальной теории

Отсутствие четких дефиниций — наименее серьезная из трудностей, связанных с концептуальными истинами. Ни один из моих аргументов не зависит от существования подобных дефиниций. Иногда я отсылаю к анализу различных понятий, но эти анализы могут быть лишь приблизительными и не претендующими на указание точных необходимых и достаточных условий. Большинство понятий (к примеру, «жизнь») несколько неопределенны в своем применении и нет большого смысла пытаться устранить эту неопределенность путем искусственных уточнений. Вместо того чтобы говорить, что «система является живой, если и только если она воспроизводится, адаптируется с коэффициентом полезности 800 или выше и осуществляет метаболизм с эффективностью в 75 процентов или проявляет все это в надлежащем сочетании с такими-то и такими-то свойствами», мы можем просто заметить, что, если система проявляет все это в достаточной степени, она будет живой вследствие значения этого термина. Если описание соответствующих низкоуровневых фактов фиксирует данные факты о размножении, полезности, метаболизме и т. д. системы, то оно также фиксирует факты о том, является ли эта система живой, — в той мере, в какой этот вопрос вообще имеет фактуальный характер.

Мы можем обобщить это с помощью схематической диаграммы (рис. 2.1), показывающей, как высокоуровневое свойство Р могло бы зависеть от двух низкоуровневых параметров А и В, каждый из которых может принимать множество значений. Если бы у нас имелось четкое определение в терминах необходимых и достаточных условий, то ситуация напоминала бы картину слева, где черный прямоугольник изображает область реализации свойства Р. Зависимость, однако, неизменно напоминает картину справа с размытыми границами и большим участком, в котором вопрос о наличии свойства Р остается неопределенным, — при наличии, однако же, и участка, где этот вопрос определен. (Неопределенным, возможно, является, живы ли бактерии и компьютерные вирусы, но нет сомнений, что собаки — это живые существа.) При наличии примера, взятого из второго участка, реализующего А и В в степени, достаточной для реализации Р, кондиционал «если х есть А и В в этой степени, то х есть Р» оказывается концептуальной истиной, несмотря на отсутствие четкой дефиниции Р. Любая неопределенность в таких кондиционалах, в серых участках, будет отражать фактуальную неопределенность, как и должно быть. Эту картину можно напрямую расширить до зависимости свойства от любого множества факторов и до супервентностных кондиционалов в целом.

Важно, таким образом, что одно множество фактов может влечь за собой другое множество и при отсутствии четкого определения понятий второго множества в терминах первого. Указанный выше случай может быть примером этого: не существует простой дефиниции Р в терминах А и В, но факты относительно А и В сразу влекут за собой факты о Р. В качестве другого примера возьмем округлость замкнутых кривых в двумерном пространстве (рис. 2.2). Округлость наверняка нельзя точно определить в терминах более простых математических понятий. Тем не менее посмотрим на фигуру слева, характеризуемую уравнением 2х² + 3 у² = 1. В той мере, в какой округлость вообще фактуальна, фактом является то, что эта фигура округла (сравним с фигурой справа, которая уж точно не округла). Более того, этот факт вытекает из базовой характеристики данной фигуры в математических терминах — наличие этой характеристики и понятия округлости определяют факт округлости данной фигуры. Принимая во внимание, что А — факты могут влечь за собой В-факты без определения В-фактов в терминах A-фактов, можно заключить, что понятие логической супервентности не затрагивается отсутствием дефиниций. (Полезно помнить об этом примере, размышляя о более сложных проблемах и возражениях, связанных с логической супервентностью.)

Рис. 2.1. Два варианта возможной зависимости свойства Р от свойств А и В

Рис. 2.2. Округлая кривая 2х² + 3 у² = 1 и ее лишенный округлости товарищ

Этот момент можно выразить замечанием, что «значение» понятия, релевантное в большинстве случаев, является не дефиницией, а интенсионалом: функцией, специфицирующей то, каким образом понятие применяется в различных ситуациях. Иногда интенсионал можно выразить в дефиниции, но, как показывают наши случаи, это не обязательно. Но пока можно отсылать к фактам о том, как понятия применяются в различных ситуациях, у нас будут интенсионалы; и мы вскоре увидим, что этим обычно и будет исчерпываться «значение», нужное для моих аргументов.

Второе возражение, выдвинутое Куайном (Quine 1951), состоит в том, что предполагаемые концептуальные истины всегда могут быть пересмотрены перед лицом достаточных эмпирических свидетельств. К примеру, если какие-то данные вынуждают меня пересмотреть различные базовые положения какой-то теории, то не исключено, что положение, некогда представлявшееся концептуально истинным, может оказаться ложным.

Это верно в случае многих предположительно концептуальных истин, но неприменимо к рассматриваемым нами супервентностным кондиционалам, которые имеют следующий вид: «если низкоуровневые факты оказываются такими-то, высокоуровневые факты будут такими-то». Факты, специфицированные в антецеденте этого кондиционала, на деле включают все релевантные эмпирические факторы. Эмпирические свидетельства могут показать нам ложность антецедента этого кондиционала, но не ложность его самого. В предельном случае можно сделать так, чтобы антецедент полностью специфицировал низкоуровневые факты о мире. Сама полнота антецедента гарантирует нерелевантность эмпирических свидетельств для истинностного значения кондиционала. (Эта картина несколько осложняется существованием апостериорных необходимостей, о которых вскоре пойдет речь. Здесь меня интересуют только эпистемические кондиционалы, касающиеся возможных вариантов актуального мира.)

Хотя соображения о ревизуемости могут быть реальным доводом в пользу отсутствия многих простых концептуальных истин, ничто в них не говорит против наличия того лимитированного, комплексного типа концептуальных истин, который был предметом моего рассмотрения. Итогом этих соображений является то, что условия истинности высокоуровневых положений могут и не быть легко локализуемыми, так как на них могли бы косвенно влиять самые разные факторы; но это не ставит под угрозу глобальные условия истинности, выражаемые супервентностными кондиционалами. В самом деле, если значение определяет функцию от возможных миров к классам референции (интенсионал), и если возможные миры допускают конечное описание (скажем, в терминах размещения базовых качеств в этих мирах), то в результате мы автоматически получаем громадный класс концептуально истинных кондиционалов.

Традиционно считалось, что все концептуальные истины познаваемы априори, как и все необходимые истины, и что классы априорных истин, необходимых истин и концептуальных истин близкородственны или даже совпадают по своему объему. Книга Сола Крипке «Именование и необходимость» (Kripke 1972) покоробила эту картину. В ней доказывалось существование большого класса необходимо истинных положений, истинность которых не является чем-то, что познается априори. Примером является положение «вода есть Н₂О». Мы не можем знать о его истинности априори; вполне можно предположить (или вполне можно предположить в начале изысканий), что вода состоит из чего-то другого, возможно XYZ. Крипке доказывает, что, невзирая на это, если исходить из того, что вода есть Н₂О в актуальном мире, получается, что вода есть Н₂О во всех возможных мирах. Из этого следует, что «вода есть Н₂О» — необходимая истина, несмотря на то что она апостериорна по своей природе.