Великая Триада

Когда здесь мы говорим о даосизме и когда мы сказали, что те или иные элементы относятся (а каково большинство случаев, которые мы будем представлять в этом исследовании), то надо уточнить, как это следует понимать по отношению к современному состоянию дальневосточной традиции, так как умы, склонные все рассматривать «исторически», попытались бы заключить из того, что речь идет о концепциях, которые не встречаются ранее возникновения того, что называется собственно даосизмом, тогда как, совсем напротив, они постоянно встречаются во всем том, что известно о китайской традиции, начиная с самой отдаленной эпохи, до которой только возможно подняться, то есть, начиная с эпохи Фу-си. Так что даосизм ничего не имеет «новаторского» в эзотерической и инициатической области, как и конфуцианство в области экзотерической и социальной. И то и другое есть необходимая «реадаптация» к фактическим условиям, в которых традиция в своей первоначальной форме полностью больше не содержится [14]. С этого времени одна часть предшествующей традиции вошла в даосизм» а другая в конфуцианство, и такое состояние длится до наших дней. Относить такие-то концепции к даосизму и такие-то к конфуцианству вовсе не означает приписывать им что-то более или менее сравнимое с тем, что западные люди называют «системами», это означает только, что они принадлежат соответственно эзотерической и экзотерической части дальневосточной традиции.

Мы не будем особо вспоминать о Тянь-ди-хуэй за исключением случаев, когда необходимо будет уточнить конкретные вопросы, так как это не входит в наши намерения. То, что мы будем говорить по ходу нашего исследования, кроме своего более общего значения, имплицитно укажет, на каких принципах основывается эта организация в силу самого своего названия, и через это позволит понять, что, несмотря на свои внешний характер, она обладает реально инициатическими свойствами, которые обеспечивают ее членам, по крайней мере, виртуальное участие в даосской традиции. Действительно, роль, приписываемая человеку как третьему члену Триады, есть, собственно говоря, на определенном уровне роль «истинного человека» (чжэнь-жэнь, tchenn-jen ), а на другом — роль «трансцендентного человека» (шэн-жэнь, chenn-jen ), заключающие в себе соответственно цели «малых мистерий» и «больших мистерий», то есть цели всего посвящения. Несомненно, эта организация сама по себе не принадлежит к тем, которые действительно позволяют его достичь, но, по меньшей мере, она может к этому подготовить тех, кто «квалифицирован», сколь ни было бы это длительно; она образует также одну из «папертей», дающих им доступ к даосской иерархии, ступени которой есть не что иное, как ступени самой инициатической реализации.

Глава I.

ТРОИЧНОСТЬ И ТРОИЦА

Прежде чем приступить к изучению дальневосточной Триады, следует тщательно оградиться от смешений и ложных уподоблений, имеющих хождение на Западе и исходящих, прежде всего, из того, что во всех традиционных троичностях, каковы бы они ни были, хотят видеть более или менее точный эквивалент христианской Троице. Эта ошибка присуща не только теологам, которым еще можно было бы простить желание все сводить к своей специальной точке зрения. Но особенно странно то, что она совершается теми людьми, которые чужды и враждебны всякой религии, включая христианство, но, несмотря на это (из-за той среды, в которой они живут), все же знакомы с ним в большей мере, чем с другими традиционными формами (однако, нельзя сказать, что они его намного лучше понимают), и вследствие этого делают из него более или менее бессознательно, нечто вроде образца, с которым они соотносят все остальное. Один из примеров этих абсурдных уподоблений встречается особенно часто, он касается индуистской Тримурти , обозначаемой обычно даже именем «Троицы», которое, напротив, чтобы избежать любых недоразумений, необходимо резервировать исключительно за христианской концепцией, которую оно собственно и призвано было обозначать. Действительно, совершенно очевидно, что в обоих случаях речь идет об ансамбле трех божественных аспектов, но этим и ограничивается всякое сходство. Эти аспекты с той и другой стороны вовсе не были теми же самыми, их различие никоим образом не соответствует одной и той же точке зрения, поэтому совершенно невозможно устанавливать взаимные соответствия между тремя терминами этих двух троичностей [15].

Первым условием, позволяющим сравнивать более или менее полно две троичности, принадлежащие к различным традиционным формам, является возможность действительно установить соответствие между ними, термин с термином; иначе говоря, необходимо, чтобы их термины между собой были реально подобны и эквивалентны. Однако этого условия не достаточно для того, чтобы можно было просто отождествить эти две троичности, так как можно приво­дить в соответствие троичности, которые, будучи одного и того же типа, так сказать, располагаются на разных уровнях, либо на уровне принципа, либо на уровне проявления, либо даже, соответственно, и на том и на другом. Конечно, так может быть и для троичностей одной и той же традиции; но в этом случае легче избежать ошибочных отождествлений, ведь, само собой разумеется, что эти троичности не должны иметь двойного использования, тогда как, если речь идет о различных традициях, есть больше искушений устанавливать ничем не подтверждаемую равнозначность, когда это позволяет видимость. Как бы то ни было, ошибка всегда бывает особенно грубой, когда она состоит в отождествлении троичностей, имеющих только то общее, что они суть именно троичности, то есть ансамбли из трех элементов, когда эти три элемента находятся в совершенно различных отношениях между собой. Таким образом, чтобы знать, что она собой представляет, надо прежде всего определить, с каким типом троичности имеют дело в каждом случае до того, как определять, к какому порядку реальности она относится. Если обе троичности одного и того же типа, между ними будет соответствие, а если они располагаются, кроме того, в одном порядке или, точнее, на одном уровне, то тогда может быть тождество, если точка зрения, которой они отвечают, та же самая, или же будет равенство, если точка зрения более или менее отлична. Не производя существенных различений между разными типами гроичностей, приступают ко всякого рода фантастическим сближениям, не имеющим никакого реального значения, но доставляющим удовольствие оккультистам, которым достаточно где-нибудь встретить группу каких-нибудь трех элементов, как они спешат поставить ее в соответствие со всеми другими группами, где бы они ни были, имеющими то же самое число. Их работы наполнены таблицами такого рода, некоторые из которых поистине удивительны своими несообразностями и путаницей [16].

Как мы покажем далее более подробно, дальневосточная Триада принадлежит к такому виду троичности, которая образована двумя дополняющими друг друга терминами и третьим, являющимся продуктом соединения двух первых, или, если угодно, их взаимного действия и реакции. Если в качестве символов берутся образы, заимствованные из человеческой сферы, то эти три термина могут быть представлены как Отец, Мать и Сын [17]. Однако явно немыслимо ставить в соответствие эти три термина с терминами христианской Троицы, в которой два первых термина вовсе не являются дополняющими друг друга или симметричными, но, напротив, второй исходит только из первого. Что касается третьего, хотя он и происходит от двух других, но это исхождение никоим образом не понимается как порождение или филиация, но конституирует существенно иное отношение, отличное от этого, как бы ни желали его определять, но здесь мы не будем его подробнее рассматривать. Некая двусмысленность возникает оттого, что два термина обозначены здесь так же, как Отец и Сын. Но, прежде всего, Сын в данном случае второй термин, а не третий, а кроме того, третий термин никак не соответствует Матери, и помимо всех других доводов, это так, потому что он идет после Сына, а не до него. Правда, некоторые более или менее неортодоксальные христианские секты полагают Святой Дух женским, и таким образом они стремятся приписать ему характер, сравнимый с Матерью. Но вполне вероятно, что в этом на них повлияло ложное сопоставление Троицы с такого рода троичностью, о которой мы только что говорили, что свидетельствовало бы о том, что ошибки такого сорта свойственны не только современным людям. Более того, и мы можем ограничиться только тем замечанием, что женский характер, приписываемый Святому Духу, никакие согласуется с ролью, по сути мужской и «отеческой», которая ему принадлежит без сомнения в рождении Христа. Это замечание важно для нас, потому что именно в этом, а не в концепции Троицы, мы можем найти в христианстве нечто соответствующее в определенном смысле троичностям типа дальневосточной Триады [18], со всеми оговорками, которые требуются при различии точек зрения.