Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

5. Путешествие. Оно делает людей более умными, но менее счастливыми. Когда путешествуют люди зрелого возраста, они собирают знания, полезные для их страны; но затем у них всегда воспоминания смешиваются с сожалением; их привязанность ослабляется, будучи распространенной на многие объекты, и они научаются новым привычкам, которые не могут быть удовлетворены, когда они возвращаются домой. Молодые люди, путешествуя, подвергаются всем этим неудобствам в большей степени, а также и другим, еще более серьезным и не приобретают той мудрости, для которой предыдущее основание необходимо вследствие повторяющихся и беспристрастных наблюдений дома. Сверкающий блеск, великолепие и удовольствия подобны движению крови; они занимают всю их любовь и внимание, молодые люди отрываются от них как от единственного блага в этом мире и возвращаются домой как в место ссылки и осуждения. Их взор навсегда обращен к предмету, который они потеряли, и воспоминание о нем отравляет остаток их жизни. Их первые самые нежные страсти опошляются недостойными объектами, и они привозят домой осадок, который не может сделать их или кого-либо еще счастливыми. Кроме того, привычка к праздности, неспособность применять себя к требуемым делам делают их бесполезными для самих себя и для своей страны. Эти наблюдения основаны на опыте. Нигде поиски знаний так не ограждены от чуждых объектов, как в твоей собственной стране, и нигде добродетель сердца не подвергается меньшей опасности быть ослабленной. Будь добрым, образованным и трудолюбивым, и тебе не потребуется путешествовать, чтобы сделать себя нужным для твоей страны, дорогим для друзей, счастливым. Я повторяю свой совет: совершай больше прогулок, и притом пешком. После нравственности первое, что необходимо,— это здоровье. Пиши мне чаще и будь уверен в моем интересе к твоим успехам, а также в теплоте тех чувств привязанности, с которыми остаюсь, дорогой Питер, твоим любящим другом.

Т. Джефферсон

[Силлабус оценки достоинств учения Иисуса Христа по сравнению с учениями других моралистов]

Т. ДЖЕФФЕРСОН — Б. РАШУ ^{1}

21 апреля 1803 г.

При сравнении этики просвещенных народов античности, евреев и Иисуса не следует принимать во внимание ни извращения разума среди древних, т. е. идолопоклонство и суеверие простого народа, ни извращения христианства образованными людьми из числа его последователей.

Рассмотрим беспристрастно нравственные принципы, которых придерживались наиболее важные направления античной философии и их отдельные представители, особенно Пифагор, Сократ, Эпикур, Цицерон, Эпиктет, Сенека, Антонин.

I. Философы. 1. Их наставления относились главным образом к нам самим и к управлению теми страстями, которые, будучи необузданы, приводят к нарушению спокойствия духа [3]. В этой области философии они поистине были велики.

2. В разработке нашего долга по отношению к другим они были кратки и несовершенны. Они, конечно, имели в виду круг близких и друзей и проповедовали патриотизм, или любовь к своей стране в целом, как первейшую обязанность; что касается наших соседей и сограждан, то они учили справедливости, но вряд ли рассматривали их в сфере благожелательности. Еще меньше они внедряли мир, милосердие и любовь в отношении наших собратьев или охватывали благожелательностью все человечество.

II. Евреи. 1. Их системой был теизм (deism), т. е. вера только в одного-единственного бога. Но их представления о нем и его атрибутах были унизительными и несправедливыми.

2. Их этика была не только несовершенна, но часто противоречила голосу разума и нравственности, поскольку это касалось связи с теми, кто нас окружает; она была отталкивающей и антиобщественной в отношении других наций. Поэтому они в высшей степени нуждались в реформации.

III. Иисус. При таком положении дел у евреев появился Иисус. Его происхождение покрыто мраком; его состояние бедное, образования у него не было; его природные данные велики; жизнь его праведная и чистая; он был кроток, благожелателен, терпелив, тверд, бескорыстен и величественно красноречив.

Примечательна та невыгодность положения, при которой появилось его учение.

1. Подобно Сократу и Эпиктету он сам ничего не написал.

2. Но в отличие от них он не имел Ксенофонта или Арриана ^{10}, которые писали бы для него. Я не называю Платона, который лишь использовал имя Сократа, чтобы скрыть причуды своего ума. Напротив, все образованные люди его страны, облеченные властью и богатством, были против него, поскольку его труды подрывали их преимущества; описывать его жизнь и учение довелось необразованным и невежественным людям, которые также писали по памяти, и то лишь много времени спустя после того, как произошли события.

3. Следуя судьбе всякого, кто пытается просветить и реформировать человечество, он рано пал жертвой зависти и комбинаций алтаря и трона, будучи около тридцати трех лет; его разум, не достигнув еще высшей степени своей силы, так же как и курс его проповедей, которые продолжались самое большее три года, не дали возможности развить всю систему нравственности.

4. Поэтому доктрины, которые он действительно излагал, оказались в целом недостаточными, и только отрывки того, что он действительно произносил, дошли до нас искаженными, неправильными и часто непостижимыми.

5. Они были искажены еще больше последователями схизматизма, которые находили интерес в софистике и извращении простых доктрин, которым он учил, перенося на них мистицизм греческих софистов, запутывая тонкими хитросплетениями, затемняя их [смысл] жаргоном вплоть до того, что добропорядочные люди отвергали все с отвращением и смотрели на Иисуса как на обманщика.

Несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, предстоящая перед нами нравственная система Христа, будучи связана со стилем и духом богатых [мыслью] фрагментов, которые он оставил нам, является наиболее совершенной и возвышенной из всех тех, которые когда-либо проповедовались человеком.

Вопрос о том, был ли он божеством или находился в непосредственной связи с ним, как утверждают одни из его последователей и отрицают другие, не относится к данной теме, поскольку я оцениваю лишь достоинства, внутренне присущие его учению.

1. Он исправил теизм евреев, укрепляя их в вере в одного-единственного бога и давая им точное представление о его атрибутах и правлении.

2. Его нравственные доктрины, относящиеся к ближним и друзьям, более чисты и совершенны, чем самые правильные доктрины философов и тем более чем доктрины евреев; они значительно превосходят как те, так и другие в отношении филантропии по отношению ко всем, а не только к близким, друзьям, соседям и соотечественникам; он всех собирает в одну семью, скрепленную любовью, милосердием, миром, общим желанием и общей помощью. Развитие этого главного [учения] убеждает в особом превосходстве системы Иисуса над всеми другими.

3. Положения философии и еврейского кодекса обращены только к поступкам [людей]. Он же обращался к сердцу человека, создавал свой суд в его мыслях и очищал воды в первоисточнике.

4. Он настойчиво учил доктринам будущего состояния, в котором евреи либо сомневались, либо не верили в него, и пользовался этим учением действенно, как важным побудительным мотивом, дополнительно к другим мотивам нравственного поведения.

[Поведение и манеры]

Т. ДЖЕФФЕРСОН — ТОМАСУ ДЖЕФФЕРСОНУ РАНДОЛЬФУ ^{1}

24 ноября 1808 г.

Почему я должен оспаривать его взгляды? Его заблуждения не приносят мне вреда. Нужно ли мне становиться Дон-Кихотом и приводить всех людей силой аргументов к одному мнению? Если какой-нибудь факт неправильно излагается, возможно, человека, утверждающего упомянул хорошее настроение как один из моментов, сохраняющих наш мир и спокойствие. Это — одно из самых действенных средств. Хорошему настроению так легко подражает и помогает искусственно выработанная вежливость, что это также становится важным приобретением. Действительно, вежливость — это искусственно созданное хорошее настроение; она заменяет естественное отсутствие последнего и входит в привычку, при этом происходит почти равная замена настоящей добродетели. Это — привычка приносить в жертву все мелкие удобства и привилегии ради тех, с кем мы встречаемся в обществе; она может доставить людям удовольствие, а от нас требует лишь минутной предупредительности. Вежливость сводится к тому, чтобы придать нашим выражениям приятный оборот, ласкающий слух, примиряющий людей, в результате чего они остаются довольны нами, а мы — сами собой. Какая дешевая цена во имя блага другого! Если так реагировать на грубости, сказанные человеком, это приводит его в чувство, останавливает его и действует на него благотворно; благодаря вашему доброму характеру он оказывается у ваших ног в глазах общества.