Философия истории

Позиция Франка интересна в двух отношениях. Во-первых, в своих рассуждениях о допустимости и даже о неизбежности и неустранимости противоречий в мышлении он отправляется от средневековой традиции и пытается обобщить ее и развить. Он хорошо показывает, что в допущении логически противоречивого, "трансрационального мышления он не одинок" [1].

1 Трактовку диалектики, предвосхищающую истолкование ее Франком, развивал в начале XX века Э. Трельч, называвший "диалектическую логику противоречия" "сверхрационалистической логикой". Диалектика, писал Трельч, "есть не что иное, как учение о единстве противоположностей при признании полной реальности этих противоположностей. Это - логика движения, которая, в отличие от обыкновенной, поверхностной логики, цепляющейся за явление, отказывающейся понять движение и исключающей противоположности, есть учение об их переходе друг в друга и об их самопревращении в движении становления. До этого для становления не было понятия, и разложение Лейбницем становления на бесконечно малые изменения не было истинным и действительным становлением. Это последнее может быть схвачено лишь глубже проникающей логикой, которая признает, как некогда Николай Кузанский, в "совпадении противоположностей" последнюю и подлинную проблему мышления. Понятие становления является относительным снятием закона противоречия, который имеет значение лишь для бытия, рассматриваемого как нечто мертвое. Последнее - мир рассудка, первое - мир разума" (Трельч Э. Историзм и его проблемы. Логическая проблема философии истории. С. 213). Франк развивает свою диалектику, вообще не ссылаясь на Гегеля и его последователей. Трельч обсуждает именно диалектику Гегеля.

Требование мыслить противоречиво, ставшее позднее "ядром" как гегелевской, так и марксистско-ленинской диалектики, проходит через всю историю средневековой философии. Сторонники этого требования не были философами первой величины. Но их отличали последовательность и упрямство: даже огромное уважение к Аристотелю не могло заставить их отказаться от оправдания противоречий. Это говорит о том, что в самой средневековой культуре было нечто, что постоянно подталкивало к идее противоречивого, или, выражаясь языком Гегеля, диалектического мышления. Этим "нечто" является умеренно коллективистический характер данной культуры. Она еще не созрела для диалектики как особой философской концепции, но определенно требовала элементов "трансрационального" мышления в рассуждениях о связях небесного мира с земным, о человеческой истории и др.

390

Во-вторых, позиция Франка привлекает своей ясностью и последовательностью, особенно в вопросе о соотношении логического и диалектического противоречия. Франк прямо говорит, что диалектическое противоречие представляет собой одновременно и утверждение, и отрицание одного и того же, т.е. является логическим противоречием. Именно поэтому диалектическое мышление является "трансрациональным" и выходит за рамки рационального мышления. Гегель и его марксистско-ленинские последователи вели себя в данном пункте совершенно иначе: они всячески уклонялись от внятного ответа на вопрос, как соотносятся между собой логические и диалектические противоречия.

Гегель, плохо знавший (формальную) логику, наговорил о ее законах массу глупостей [1]. Больше всего не повезло закону противоречия, оказавшемуся в прямом конфликте с диалектикой. В разных контекстах Гегель дает этому простому и очевидному положению разные истолкования. В одних случаях он принимает данный закон, в других отвергает, и всякий раз его аргументация является чрезвычайно путаной. В сущности, Гегель так и не прояснил для себя вопрос, можно ли согласовать учение о диалектическом противоречии с логическим требованием непротиворечивости (рационального) мышления.

Один характерный пример [2]. "...Двигаться, - пишет Гегель в своей "Истории философии", - означает быть в данном месте и в то же время

1 Историк логики X. Шольц замечает, что вред, нанесенный логике неграмотной критикой ее Гегелем, настолько велик, что даже спустя сто с лишним лет его трудно переоценить (См.: Scholz H. Zarys historii logilci. Warszawa, 1956. S. 9). В России оказалось особенно много сторонников гегелевской диалектики. Не удивительно, что наука логика чувствовала себя здесь крайне неуютно.

2 Этот вопрос остался неясным и в марксистско-ленинской философии. После многих десятилетий нападок па закон противоречия и попыток ограничить его применимость сферой "повседневного мышления" в 80-е гг. советские философы стали в большинстве своем склоняться к мысли, что данный закон универсален и его действие распространяется даже на диалектическое мышление: "...Формальная логика исследует такие нормативные требования, согласно которым строится любое научное рассуждение и соблюдение которых является необходимым признаком культуры мышления... Формальная логика подчинена принципам диалектики как своему философско-методологическому основанию. Вместе с тем сама диалектика как логика неукоснительно подчинена всем принципам формальной логики..." (Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 157). Эти "сложные диалектические соотношения" диалектической и формальной логики не особенно ясны. Но уже то, что стороннику диалектики предписывается рассуждать, не нарушая законов формальной логики, говорит о заметном ослаблении диалектического мышления и даже о его кризисе. В устойчивом коммунистическом обществе формальная логика трактуется пренебрежительно, а современная (математическая) логика без колебаний причисляется вместе с генетикой и кибернетикой к "продажным девкам империализма".

391

не быть в нем, - следовательно, находиться в обоих местах одновременно; в этом состоит непрерывность времени и пространства, которая единственно только и делает возможным движение. Зенон же в своем умозаключении строго отделял друг от друга эти две точки" [1]. Ленин, конспектируя гегелевские лекции, выписал это место, подчеркнул двумя жирными чертами и добавил: "Верно!" [2]. Непонятно, что именно здесь верно. Два утверждения "Тело находится в данном месте" и "Тело не находится в данном месте" составляют логическое противоречие. Закон противоречия говорит, что одно из этих высказываний является ложным. Принять оба эти высказывания, значит принять ложное высказывание и выдавать его за истинное. Но это и есть та софистика, которую сам Гегель оценивал как беспринципную игру словами.