Диалектический материализм

Разумеется, не может быть сомнения в том, что некоторые положения абсолютно правильны: они достаточно прочно установлены, чтобы мы могли доверять им.

Это, например, распространяется на многие констатации отдельных фактов. Эти факты имели место, и, следовательно, положения, которые констатируют их, правильны, абсолютно правильны и всегда будут правильны без всяких изменений. Вильгельм-Завоеватель действительно вторгся в Англию в 1066 г., поэтому положение, устанавливающее этот факт, является абсолютной истиной.

Некоторые общие утверждения также абсолютно правильны. Ленин привёл два примера этого: человек не может питаться мыслями и рожать детей при одной только платонической любви^[308]. Эти общие утверждения соответствуют фактам, и их соответствие абсолютное. Существует множество других общих утверждений, притязания которых на абсолютную истинность не могут быть подвержены сомнению.

Но о большинстве утверждений, которые мы высказываем, нельзя сказать в этом смысле, что они абсолютно правильны. Ибо в наших утверждениях мы в основном не ограничиваемся «трюизмами» и простым установлением хорошо известных фактов. Большинство утверждений, которые мы высказываем, будь то констатация определённых фактов или общие выводы, могут быть достаточно верными, чтобы служить определённым целям, но в то же время они не являются абсолютными истинами в смысле абсолютного соответствия между утверждением и действительностью. Напротив, они нуждаются в коррективах, усовершенствованиях, изменениях в свете нового опыта и новых знаний. Но это не означает, что они неправильны. Они представляют собой частичные, относительные, приближенные истины.

Эта характерная черта истины — что она в большинстве случаев частична, а не абсолютна, приблизительна, а не точна, временна, а не окончательна, — очень хорошо известна в науке. Законы, устанавливаемые наукой, разумеется, отражают объективные процессы. Они соответствуют действительному движению и действительной взаимосвязи вещей в окружающем нас мире. Тем не менее наука установила лишь немного законов, которые могут претендовать на значение абсолютных истин.

Так, например, законы классической механики, которые формулируют принципы механического взаимодействия тел и постоянно и надёжно служат во всякого рода технических конструкциях, как теперь стало известно, не соответствуют движению материи в субатомном масштабе, другими словами — эти законы не абсолютные истины. Но это не может служить доказательством ложности классической механики. Квантовая механика даёт более близкое приближение к истине, чем классическая механика, так как её законы не только соответствуют движению материи в субатомном масштабе, но также включают законы классической механики, как частные случаи; но даже квантовую механику ни один учёный не назовёт абсолютной истиной.

В общем наука не заинтересована в абсолютной истине. В самом деле, как только то или иное положение претендует на абсолютную истину, это кладёт конец всяким дальнейшим исследованиям: если абсолютная истина достигнута, то уже нет места для дальнейших исследований. Поэтому утверждать, что тот или иной научный вывод — абсолютная истина, фактически составляет антитезу науки, ибо такое утверждение должно помешать дальнейшим исследованиям, дальнейшему прогрессу науки, переходу от менее приближенных к более приближенным истинам, другими словами, развитию науки.

«…в действительно научных трудах избегают обыкновенно таких догматически-моральных выражений, как заблуждение и истина, — писал Энгельс, — напротив, мы их встречаем на каждом шагу в сочинениях… где пустое разглагольствование о том и о сём хочет навязать себя в качестве сувереннейшего результата суверенного мышления»^[309].

Истина и заблуждение

Если мы признаём, что, за исключением небольшого количества раз и навсегда установленных безусловных фактов, истина всякого утверждения частична, приблизительна и только условна, то отсюда вытекает, что мы всегда должны быть готовы корректировать и изменять наши выводы в свете нового опыта.

И даже более того. Если новый опыт требует исправления и изменения определённых законов, то настаивание на том, чтобы они продолжали оставаться в своей старой, неизменной форме, означает, что в новых условиях эти выводы из истинных превращаются в свою противоположность.

Так, например, законы классической механики продолжают оставаться правильными для большинства технических целей и никто не предлагает отказаться от них и отклонить их, как ложные. Тем не менее поскольку опыт показал, что они не могут сохраниться без изменений, если мы хотим, чтобы они могли быть применимы ко всем известным видам движения материи, то отсюда вытекает, что отстаивать ньютоновские законы, как законы, без ограничения применяемые для всякой движущейся материи, — значило бы отстаивать ошибочный взгляд.

Поэтому приблизительная и частная истина, которая достаточно правильна в определённых пределах, может превратиться в заблуждение, если она применяется за этими пределами.

Маркс и Энгельс говорили, что при социалистическом обществе государство должно постепенно отмереть. Это было правильно, и это правильно и сейчас, но не без ограничений. Маркс и Энгельс не могли указать на это ограничение, так как им недоставало необходимого опыта. Но опыт строительства социализма в одной стране — в Советском Союзе — показал‚ что до тех пор, пока продолжают сосуществовать социалистические и капиталистические страны, государство в социалистических странах должно быть сохранено; только когда социализм утвердится в мировом масштабе, государство начнёт отмирать. Отсюда следует, что утверждать теперь без всяких ограничений, что при социализме государство должно отмереть, — значит утверждать что-то ложное. На деле это означало бы не только утверждение чего-то ложного, но и определённо вредного для существующих социалистических стран, ибо оно привело бы к ослаблению внимания к укреплению социалистического государства и, следовательно, к возможному ослаблению социалистического государства и к тому, что капиталисты могли бы воспользоваться этим ослаблением для интервенции и ниспровержения социалистической системы.

Это показывает, что, как писал Энгельс, «истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области… Как только мы станем применять противоположность истины и заблуждения вне границ вышеуказанной узкой области… оба полюса противоположности превратятся каждый в свою противоположность, т. е. истина станет заблуждением, заблуждение — истиной»^[310].

Или, как писал Сталин: «Диалектика говорит, что в мире нет ничего вечного, в мире всё преходяще и изменчиво, изменяется природа, изменяется общество, меняются нравы и обычаи, меняются понятия о справедливости, меняется сама истина, — поэтому-то диалектика и смотрит на всё критически, поэтому-то она и отрицает раз навсегда установленную истину…»^[311]

Точно так же, как истина в большинстве своём лишь приблизительна и заключает в себе возможность превращения в заблуждение, так и многие заблуждения не являются абсолютными заблуждениями, а содержат зерно истины.

Что бы люди ни говорили, они говорят в пределах опыта и идей, которыми они располагают. Отсюда следует, что их утверждения могут быть совершенно ошибочными и в то же время возможен случай, что эти утверждения отражают — хотя и искажённо — нечто, отвечающее действительности.

Так, например, пуритане во время английской революции говорили, что они избранники бога. Но даже это утверждение включало в себя зерно истины, а именно: что они действительно представляли собой поднимающуюся прогрессивную общественную силу, которая должна была свергнуть отживающие силы старого общества. Их идеи, что они «избранники бога», разумеется, были ошибочными, но таким путём они выражали то, что, несомненно, было фактом.