Сочинения в двух томах. Том 2

Словом, я повторяю свой вопрос: отличается ли мир, рассматриваемый в общем, так, как он является нам в этой жизни, от того мира, которого человек или вообще ограниченное существо могло бы заранее ожидать от весьма могущественного, мудрого и благожелательного Божества? Было бы странным предубеждением с нашей стороны утверждать противное.

А отсюда я делаю вывод: сколь бы ни был мир совместим при допущении некоторых гипотез и предположений с идеей такого Божества, он никак не может дать нам права на заключение о существовании последнего. Безусловно, отрицается не эта совместимость, а только заключение. Возможно, для доказательства совместимости достаточно некоторых предположений, особенно если исключить бесконечность из числа божественных атрибутов, но они никак не могут служить основанием для какого-либо заключения.

По-видимому, существуют четыре условия, от которых зависят все или большая часть зол, терзающих чувствующие существа, и не исключена возможность того, чтобы все эти условия не были необходимыми и неизбежными. Мы так мало знаем что-либо помимо обычной жизни, так мало знаем даже ее саму, что по отношению к устройству вселенной нет такого, даже самого дикого, предположения, которое не могло бы быть правильным, и нет такой, даже вполне допустимой, догадки, которая не могла бы быть ошибочной. Единственное, что подобает человеческому уму при столь глубоком неведении и темноте,—это быть скептическим или по крайней мере осторожным и не принимать никакой гипотезы, в особенности же такой, которая не подтверждается даже видимостью вероятности. Но так и обстоит, по-моему, дело со всеми причинами зла и со всеми условиями, от которых оно зависит. Ни одно из последних не кажется человеческому разуму хоть сколько-нибудь необходимым или неизбежным, и мы не можем предполагать их таковыми, если только не дадим крайней воли своему воображению.

Первым условием, вызывающим зло, является та организация, то устройство всего животного мира, в силу которого страдания наравне с удовольствиями служат для того, чтобы побуждать все существа к деятельности и заставлять их бдительно относиться к великому делу самосохранения. Правда, человеческому уму кажется достаточным для этой цели наличие одного удовольствия в его различных степенях. Все животные могли бы постоянно пребывать в состоянии удовольствия. Побуждаемые какой-нибудь естественной потребностью, например жаждой, голодом, усталостью, они могли бы чувствовать вместо страдания уменьшение удовольствия, и это уменьшение могло бы заставить их искать предмет, необходимый для их существования. Люди ищут удовольствий так же усиленно, как избегают страданий, по крайней мере они могли бы быть организованы таким образом. Итак, по-видимому, ясно, что есть возможность поддерживать течение жизни без страдания. Так для чего же хоть одно животное должно когда-либо испытывать это ощущение? Если животные могут быть свободными от него на час, они могли бы быть и навсегда освобождены от него; ведь для того чтобы произвести это чувство, требовалось точно такое же особое приспособление органов, как и для того, чтобы снабдить животных зрением, слухом или каким-либо другим внешним чувством. Так неужели нам следует предположить без всякого видимого на то основания, что такое приспособление необходимо, и пользоваться этим предположением как в высшей степени достоверной истиной для дальнейших построений?

Однако способность испытывать страдание сама по себе еще не порождала бы таковое, не будь налицо второго условия, а именно управления миром при помощи общих законов, что, по-видимому, отнюдь не является необходимым для весьма совершенного Существа. Правда, если бы каждая отдельная вещь направлялась различными волевыми импульсами, течение природы постоянно нарушалось бы и ни один человек не мог бы пользоваться своим разумом для ведения житейских дел. Но разве другие волевые импульсы не могли бы исправить это неудобство? Словом, разве Божество не могло бы уничтожить все зло, где бы оно ни находилось, и произвести все блага без всякого приготовления, без длинного ряда причин и действий?

Кроме того, мы должны принять во внимание, что при настоящем устройстве мира течение природы хотя и предполагается в высшей степени правильным, однако не кажется нам таковым: многие явления оказываются недостоверными, а многие обманывают наши ожидания. Здоровье и болезнь, затишье и буря, а также бесконечное количество других случайностей, причины которых неизвестны и изменчивы, оказывают большое влияние как на судьбу отдельных лиц, так и на благоденствие обществ; и воистину вся человеческая жизнь до известной степени зависит от таких случайностей. Поэтому Существо, знакомое с тайными движущими пружинами вселенной, легко может при помощи отдельных проявлений воли обратить все эти случайности на благо человечества и сделать весь мир счастливым, не обнаружив себя ни в каком действии. Флот, назначение которого полезно для общества, всегда мог бы встречать попутный ветер; хорошие государи могли бы наслаждаться крепким здоровьем и долголетней жизнью; люди, рожденные для власти и могущества, могли бы обладать хорошим характером и добродетельными наклонностями. Несколько подобных событий, правильно и мудро направленных, изменили бы весь облик мира и вместе с тем с внешней стороны не более нарушили бы ход природы и внесли бы смуту в деяния людей, чем это делает нынешнее устройство вещей с его скрытыми, изменяющимися и сложными причинами. Несколько едва заметных черт, проведенных в мозгу Калигулы, пока он еще находился в младенчестве, могли бы превратить его в Траяна; одна волна, слегка поднявшаяся над другими, могла бы, похоронив Цезаря и его удачи на дне моря, вернуть свободу значительной части человечества. Насколько мы знаем, могут быть веские основания, в силу которых провидение избегает такого вмешательства, но они нам неизвестны. И хотя одного предположения, что такие основания существуют, может быть достаточно для того, чтобы спасти заключение о божественных атрибутах, однако его, конечно, недостаточно для обоснования этого заключения.

Если всем в мире управляют общие законы и если животные наделены восприимчивостью к страданию, то, по-видимому, вряд ли возможно, чтобы при различных столкновениях материи, а также при разнообразных совместных действиях и взаимном противодействии общих законов иногда не возникало зло. Но это зло было бы очень редким, не будь налицо того третьего условия, которое я намеревался упомянуть, а именно той крайней бережливости, с которой все силы и способности распределены между отдельными существами. Органы и способности всех животных так хорошо приспособлены друг к другу и так пригодны к сохранению этих животных, что, насколько мы знаем из истории или предания, по-видимому, еще ни один вид животных не вымер окончательно во вселенной. У каждого животного есть все нужные для него способности, но оно наделено этими способностями с такой тщательной экономией, что сколько-нибудь значительное их уменьшение должно привести его к полной гибели. При сильном развитии одной способности всегда замечается пропорциональное ослабление других. Животным, обладающим особой быстротой бега, обычно недостает силы; животные, обладающие и тем и другим, или отличаются несовершенством одного из [внешних ] чувств, или же обременены рядом настоятельных потребностей. Человеческий род, главное преимущество которого состоит в разуме и проницательности, более всех отягощен своими потребностями и более всех обойден телесными преимуществами; он не снабжен ira одеждой, ни оружием, ни пищей, ни жилищем, ни какими-либо жизненными удобствами, помимо тех, которым он обязан собственному умению и прилежанию. Словом, природа, по-видимому, в точности рассчитала все потребности своих созданий и подобно строгому хозяину снабдила их лишь немного большим количеством сил и способностей, чем то, которого едва достаточно для удовлетворения этих потребностей. Снисходительный отец одарил бы свое создание большим запасом, чтобы предохранить его от случайностей и обеспечить ему счастье и благополучие при самом неблагоприятном стечении обстоятельств. Жизненный путь не пролегал бы среди стольких пропастей, что малейшее отступление от истинной тропы, совершенное по ошибке или по необходимости, неминуемо должно вовлекать нас в бедствия и вести к гибели. Некоторый запас, или фонд, был бы оставлен для обеспечения счастья; силы и потребности не были бы приведены в соответствие друг другу с такой крайней экономией. Творец природы невообразимо могуществен; предполагается, что сила его огромна, если не вовсе не исчерпаема, и, насколько мы можем судить, нет никаких оснований для того, чтобы он должен был соблюдать столь строгую бережливость по отношению к своим созданиям³⁰. Если бы его сила была крайне ограниченной, то лучше было бы создать меньшее количество животных и одарить их большим запасом средств для достижения счастья и самосохранения. Никогда не признают разумным строителя, берущегося за осуществление плана, которого он не может довести до конца из-за недостатка материала.