Сократ и афинская демократия

Началом же всего этого был Сократ…

И потому можно не сомневаться: имей возможность заглянуть в свое собственное будущее, афинское демократическое общество, не колеблясь, приговорило бы Сократа к смерти еще в самом начале его маевтической деятельности, уже в сороковые–тридцатые годы V века до н. э., когда к нему пришли его первые блестящие ученики — Критий, Хармид, Алкивиад.

Однако, как известно, в истории нет сослагательного наклонения, в ней все происходит именно так, как это случается. Презирающий политические основы и традиции родного демократического строя, не скрывающий этих и других своих оппозиционных взглядов, Сократ прожил очень долгую по меркам своего мира жизнь и подошел к черте, подводящей итог его земного существования в возрасте семидесяти лет, обладая всеэллинской известностью, окруженный благодарными учениками и верными друзьями.

Праздник покровителя Сократа, Апполона — Делии, продолжался в Афинах целый месяц. Но, к сожалению, даже тридцать дней однажды заканчиваются. По легенде, когда корабль с религиозным посольством к богу Аполлону возвратился в Афины с Делоса и Сократ был обречен, в темницу к нему пришел его друг Аполлодор. Он принес красивый шерстяной хитон и столь же дорогой гиматий и стал просить, чтобы Сократ выпил яд, одевшись в этот хитон и гиматий. Он говорил, что в такой одежде Сократа не будет стыдно положить в могилу и его тело будет убрано подобающим образом, как и положено лежать выдающемуся и уважаемому человеку своего времени. Таковы были слова Аполлодора. Сократ же остался невозмутим и, обратившись к сидящим рядом Критону, Симмию и Федону, сказал: «Высокого обо мне мнения этот Аполлодор, если может думать, будто, после того как я выпью эту заздравную чашу, он еще будет видеть Сократа. Ведь если он полагает, что тот, кто скоро будет распростерт у ваших ног на полу, — это я, он, очевидно совсем не знает меня [16].

Так, в самый последний день своей жизни, еще раз подчеркнув свое презрение к толпе и к мнению большинства, зафиксировав тезис о том, что настоящий философ должен отличаться от ее представителей решительно всем, и не дорожить какими–то там красивыми хитонами и гиматиями, Сократ по сути дает понять: его отказ бежать из тюрьмы на самом деле связан вовсе не с его уважением к законам родного полиса, а, скорее, с уважением. к самому себе, с уважением самого себя за такое несходство с толпой, которое, в конечном итоге, и привело Сократа к казни.

Умирая, Сократ явно гордился собой. Он сумел прожить так, как он желал, и теперь ему было нужно только одно: умереть не тогда, когда ему прикажут, а когда он сам посчитает это для себя удобным и целесообразным. А поскольку затягивание процедуры испивания чаши с ядом автоматически делало бы Сократа таким, как все его предшественники, уподобляло бы его не философам, а людям толпы, верный себе и своим принципам, неожиданно для всех, Сократ сам торопит палача и самым заинтересованным образом получает от него необходимые инструкции.

Его предельно корректное, очень доброе, какое–то просветленное поведение в последний час жизни тронуло даже главу коллегии палачей, который, как передает Платон, поговорив с Сократом и даже извинившись перед ним, затем заплакал и ушел из тюрьмы, не выдержав приготовлений к смерти этого добрейшего из всех людей Афин и последующего его превращения в остывающий труп.

Когда Сократ был полностью готов к принятию яда, Критон попросил его не спешить, так как до заката солнца было еще далеко. Более того, в афинской тюрьме вполне позволялось принимать отраву даже много позже назначенного времени исполнения приговора, смертникам позволяли хорошо поужинать, выпить вина, даже насадиться любовью. Однако Сократ отвечает на это тем, что ему нет смысла что–то там выгадывать и смешить самого себя, цепляясь за жизнь и дрожа над ее остатками. С этими словами, на несколько часов опережая положенное время казни, сохраняя полное спокойствие, Сократ взял чашу с цикутой, поднес ее к губам и выпил до дна, как говорили затем присутствующие на казни, спокойно и легко [17].

Друзья Сократа, сидевшие с ним рядом — Критон, Федон, Апполодор, заплакали и заголосили. Сократ как мог постарался успокоить их, пристыдил их как мужчин, и они стихли. Как и было ему рекомендовано палачом, Сократ какое–то время ходил по камере, а затем, когда ноги стали плохо его слушаться, лег на ложе. Цианид медленно парализовывал тело философа, холод дошел уже до живота, и тут Сократ, обратившись к Критону, произнес последнюю просьбу: в благодарность за исцеление души Сократа от бренного тела, следует обязательно принести богу Асклепию в дар петуха.

После этого Сократ вздрогнул, а его взгляд остановился. Один из величайших философов всех времен и народов умер…

Оценивая произошедшее в контексте того, о чем мы говорили в этой главе — контексте противопоставления невежественной толпы и разумного индивида, все описанное трудно назвать казнью. Скорее это было красиво обставленное самоубийство того, чье время — не только физическое, но и историческое, уже заканчивалось по тем обстоятельствам, что совершенно не зависели от приговора суда–гелиэи.

Умирая, Сократ остался выше своего общества, совершенно так же, как и когда он жил. Умирая, он просто еще раз подтвердил все свои тезисы уже не в теории, а в реальной практике. Умирая осужденным, но на самом деле Сократ сам приговорил свой гражданский коллектив на осуждение не только в глазах современников, но и в глазах тысяч последующих поколений.

Согласно легенде, донесенной до нас Диогеном Лаэрцием, после смерти Сократа афиняне осознали позор содеянного и раскаялись: они закрыли гимнасии и палестры, Мелета осудили на смерть, остальных — на изгнание, а в честь Сократа воздвигли бронзовую статую работы Лисиппа, поместив ее в хранилище утвари для торжественных шествий; а когда Анит приехал в Гераклею, гераклейцы в тот же день выгнали его вон [18].

Однако исторические источники этого не подтверждают: к сожалению, для того чтобы наступило время общественного раскаяния, обычно требуется, чтобы изменилось само общество, а для этого нужны целые десятилетия, а то и столетия. Поэтому, будучи объективными, нам следует все–таки признать, что после смерти Сократа Афины просто продолжили жить дальше. Точнее, уже неся в себе метастазы того, что мы сейчас называем кризисом полиса, доживать…

Сократ ничего этого уже не знал. Но, как минимум, он все равно знал то, что относилось непосредственно к его собственному восприятию в веках, знал то, что он сказал Гермодору, то, что мы не можем не процитировать в своей работе еще раз: «Мало того, если я буду предан казни несправедливо, то это будет позором для тех, кто предаст меня казни несправедливо: ведь если быть несправедливым позорно, то как же не позорно вообще что бы то ни было делать несправедливо? А для меня же позорного в том, что другие не могут по отношению ко мне ни судить, ни поступать справедливо?

Как я вижу, и люди прежних времен оставляют о себе неодинаковую память в потомстве, вне зависимости от того, были ли они виновниками несправедливости или жертвами ее. Я знаю, что и я, если и буду предан казни, встречу сочувствие в людях, — не такое, как те, кто предаст меня казни, потому что — я в том уверен — всегда в мою пользу будут свидетельства людей, что я ни к кому никогда не относился несправедливо и никого не сделал хуже, а, напротив, всегда старался своих друзей сделать лучше» [19].

На этом мы завершаем наш анализ биографии и творчества великого Сократа Афинского. Нам остается лишь систематизировать все сказанное выше и, окинув взглядом все нюансы взаимоотношений выдающегося философа с несовершенным тогда (впрочем, так же, как и сейчас) демократическим обществом, прийти к тем нашим итоговым выводам, что будут соответствовать сформулированным в введении к работе нашим целям и задачам.

Глава 20. Сократ и афинская демократия

В завершающей главе нашего исследования следует прямо ответить на тот вопрос, что являлся для нас все это время приоритетным: в чем же заключалась истинная суть того социального (и как производного от него идеологического и политического) конфликта между философом и афинским демократическим социумом, что привел к осуждению и фактическому самоубийству Сократа. Почему отношения между Сократом и афинской демократией оказались настолько непримиримыми, что закончились казнью внешне совершенно безобидного философа–моралиста?