О проблемах языка и мышления

Не знаешь ли ты какую-нибудь ирландскую грамматику и нельзя ли купить ее у букиниста? Меня ужасно огорчит, если я неправильно процитирую какое-нибудь кельтское слово, например в родительном или именительном множественного – вместо именительного единственного.

Русские материалы, которые сегодня посылаю тебе, можешь оставить у себя, так как я имею вторые экземпляры.

Ирландскую грамматику я буду искать, как только снова смогу выходить.

[В этом же письме Маркс сообщает выдержки из своих заметок о кельтском обычном праве и заглавие имевшихся у него английских сочинений об Ирландии.]

Большое спасибо за кельтские материалы. Затрачу несколько часов на это и посмотрю в Чатамской библиотеке, где, наверное, что-нибудь найду.

«Ogygia» – ужасно некритическая вещь; кое-где встречаются некоторые ценные замечания, ибо у авторов были под рукой древние, ныне исчезнувшие сочинения, но для того, чтобы найти их, надо было бы по меньшей мере три года рыться в ирландских кодексах. «Scriptores» д-ра Ч. О’Коннора представляют собою более или менее хорошие источники, но большей частью относящиеся уже к более позднему времени; он издал также летопись Ульстера с латинским переводом и первый том летописи четырех магистров; не знаю, входит ли сюда первая. Но летопись четырех магистров, главный труд, издана и переведена в 1856 г. д-ром О’Донованом, и я имею ее у себя, вчера закончил первый том.

Уэр (Sir Sam. Ware, я полагаю, судья или что-нибудь подобное при Карле I) из всех более старых авторов – самый лучший, и в его распоряжении тоже были утраченные теперь рукописи в переводе; писал он по-латыни, у меня он по-английски и по-латыни.

Трудно было выдержать длительное чтение ирландских книг, т.е. подстрочного английского перевода, без, по крайней мере, хоть поверхностного знакомства с правилами произношения и изменения языка. Я откопал здесь отвратительную ирландскую грамматику 1773 г. и третьего дня просмотрел ее, кое-что узнал из нее, но сам составитель не имел никакого представления о действительных правилах ирландского языка. Единственная хорошая грамматика, это – д-ра Джона О’Донована, выше упомянутого, лучшего ирландского филолога настоящего столетия. Если будешь в музее, не сможешь ли ее посмотреть, чтобы узнать, сколько она приблизительно стоит (О’Д[онован] имеет манеру печатать лишь объемистые дорогие книги в quarto): «Ирландская грамматика» О’Д[онована]. Далее не мог ли бы ты посмотреть: «Genealogies. Tribes and customs of Ну Yiachrack, printed for the Irish Archaeological Society 1844» (кажется, О’Донована) и «Tribes and Customs of Hy Many» (ditto) и выяснить, есть ли там что-нибудь о социальных отношениях и объемистые ли это и дорогие книги? Если они не дороги и если там что-нибудь есть, то я их раздобуду.

Чтобы иметь возможность судить со знанием дела об экономическом развитии современной России, я выучился по-русски и затем, в течение долгих лет, изучал официальные и другие русские издания, имеющие отношение к этому предмету.

Лондон, 9 июня 1893 г.

Дорогие товарищи! Сердечное вам спасибо за присылку мне № 2 вашего «Социал-Демократа». Этими строками я хочу поставить вас в известность, что я начинаю понимать по крайней мере ваш язык. Требования, предъявляемые интернационализмом, растут с каждым годом: до 1848 года можно было считать достаточным понимание главных западно- и средне-европейских языков, между тем в настоящее время дело дошло до того, что мне на старости лет приходится изучать даже румынский и болгарский, если я не хочу отставать от движения социализма на восток и юго-восток. Мы на Западе от души радуемся этим нашим юго-восточным форпостам на азиатской границе, которые несут до берегов Черного и Эгейского морей поднятое Марксом знамя современного пролетариата, – о если бы сам Маркс мог увидеть это своими глазами! – и отвечают на приманки и угрозы русского царизма, противопоставляя царским прокламациям социалистические работы вождей русского пролетариата.

Я очень рад был видеть перевод работ Плеханова на болгарский язык. Да живее интернациональния Социализм!

Ваш Ф. Энгельс.

(Прим. Первая и заключительная строки письма написаны Энгельсом на болгарском языке.)

Латинское слово gens, которое Морган всюду употребляет для обозначения этого родового союза, подобно греческому равнозначащему genos, происходит от общеарийского корня gan (по-немецки, где по общему правилу должно стоять k вместо арийского g, kan), означающего «производить», «порождать». Род, genos, санскритское dschanas, готское (согласно указанному выше правилу) kuni, древненорманское и англо-саксонское kyn, английское kin, средне-немецкое Künne означают одинаково «род», «происхождение». Но латинское gens и греческое genos употребляются специально для обозначения такого родового союза, который претендует на общее происхождение (в данном случае от одного общего родоначальника) и кристаллизируется в особую общину благодаря известным общественным и религиозным учреждениям, причем до сих пор происхождение и природа этой общины оставались все же неясны всем нашим историкам.

Происхождение рода от общих предков доставило «ученым филистерам» (Маркс) головоломную работу…

Ответ Моргана на этот сложный вопрос Маркс резюмирует в следующих словах: «Система кровного родства, соответствующая роду в его первобытной форме (а греки, подобно другим смертным, пережили некогда такую форму), обеспечивала знание степеней родства между всеми членами рода. Последние с детских лет на практике приобретали эти столь важные для них сведения. С возникновением моногамной семьи они забылись. Родовое имя создавало раньше родословную, наряду с которой представлялась лишенной значений родословная отдельной семьи. Это родовое имя теперь свидетельствовало о факте общего происхождения его носителей; но родословная рода уходила так далеко в глубь времен, что его члены не могли уже точно устанавливать степень действительного своего родства, за исключением немногочисленных случаев сравнительно недавно возникших родов. Само родовое имя являлось доказательством общего происхождения, и притом доказательством бесспорным, не считая случаев усыновления. Ввиду этого фактическое отрицание всякого родства между членами рода, как это делают Грот и Нибур, превращающие род в чисто надуманное и воображаемое творение, достойно только „идеальных“, т.е. замкнувшихся в своем кабинете книжных ученых. Вследствие того, что взаимная связь поколений, в особенности с возникновением моногамии, теряется в глубине времен, а минувшая действительность оказывается отраженной в фантастических творениях мифологии, благонамеренные филистеры приходили и приходят к тому выводу, что фантастическая родословная создавала действительный род».