Сборник статей

То связующее и неопределенное, нежное и жестокое, далекое и близкое, актуальное и, в то же время, вневремен­ное, что Патер обнаружил в этой почти магической картине, почти полностью соответствует архетипической душе-обра­зу женского начала, "аниме", впоследствии открытой психоа­налитиками. И это очень важно, что именно Леонардо, осво­бодившийся от реальности всех земных связей, сумел вы­звать на поверхность образ женской души. В "Моне Лизе", бессмертная возлюбленная предстала перед этим пяти­десятилетним человеком; как София, как неосязаемая и трансцендентальная спутница мужчины.

По гностицизму Валентина, "душа мира родилась из улыбки Софии"97 А из улыбки Моны Лизы родилась душа современного человека, в которой соединились мадонна и ведьма, земное и божественное.

Перелом, произошедший с Леонардо в результате его встречи с Моной Лизой, привел к тому, что в его жизни Эрос победил Логос, любовь победила знание. Слова "Любовь побеждает все",99 банально звучащие в устах любого друго­го человека, для Леонардо, который считал, что любовь рож­дается из знания, означают новое откровение.

Все великие картины Леонардо, написанные им после Моны Лизы, следует воспринимать в свете этого Эроса, ко­торый преобразовал и обновил его жизнь. Это особенно явно видно на примере "Святой Анны", в которой он создал великолепную новую концепцию Святых Матерей.

Помимо единых матери и дочери, элевсинская матриар­хальная группа включает в себя третью фигуру" божествен­ную дочь или божественного сына.100 На христианских изоб­ражениях Святой Анны с Девой и младенцем Христом, эта изначально матриархальная фигура входит в христианское царство доминирующей патриархальности. По этой причине, Мария, держащая младенца Христа, зачастую сама изобра­жается маленькой девочкой, сидящей на коленях своей матери. Таким образом, Святая Анна представляется источ­ником всех поколений, формой "Великой Матери", живущей в христианстве.

По легенде, Святая Анна принадлежит к архетипической группе женщин, которые не могли зачать от своих земных мужей и были оплодотворены божеством. Впоследствии, это мифическое зачатие от божества заменилось божественным посулом бесплодным женщинам. По преданию, Святая Анна была замужем три раза, родила бесчисленное количество святых и является покровительницей рожениц и рудокопов; все это говорит о том, что она изначально представляла аспект плодородия Матери-Земли. На христианских картинах она носит красное нательное белье (символ любви) и зеле­ную накидку (символ природы), в противоположность голу­бой накидке Марии, воплощающей аспект София-Дух.

На картине Мазаччо фигура Святой Анны заполняет фон; вызывая воспоминание о мадоннах в накидках, она покровительственно обнимает своими руками Марию и Младенца.

В символических фигурах Анны и Марии мы узнаем конт­раст между "элементарным" и "трансформирующим" харак­терами Архетипического Женского Образа.

Проще говоря, элементарный характер соответствует ас­пекту матери, вынашивающей, рожающей, вскармливающей и защищающей своего ребенка; а трансформирующий ха­рактер, в его высшей форме, соответствует аспекту Софии женского начала.

Небезынтересны исторические обстоятельства, сложив­шиеся вокруг создания Леонардо этой картины. В 1500 г. Сервиты заказали "Святую Анну102 для церкви Сантиссима Дннунциата во Флоренции.

"В этот период церковь, заказывая картины на тему культа Марии, подчеркивала важность доктрины Непорочного Зачатия. Принятие этой догмы, со временем, привело к принятию тезиса о том, что мать Девы была великой святой. Старые легенды, повествующие о трех мужьях и трех доче­рях Святой Анны, подвергались все более ожесточенной критике. Это движение в католической теологии достигло своего пика в 1494 г., с публикацией книги во славу Святой Анны, написанной известным немецким богословом, Иоган­ном Тритемием, аббатом Спонхейским.103

Автор писал, что Святая Анна была избрана Богом для выполнения предназначенной ей задачи еще до сотворения мира. Она зачала "без соучастия мужчины" и была так же чиста, как и ее дочь. Тритемий спрашивает' "Тогда почему мы не чтим мать так же, как чтим дочь?"

Эта доктрина о девственности Святой Анны, впослед­ствии отброшенная церковью, дала Леонардо возможность пробудить спавший в его бессознательном образ женского начала и представить архетип матери-дочери в единстве Анны и Марии.

На первый взгляд, Леонардо написал эту картину по привычной схеме. Силуэт Святой Анны охватывает сидящую на ее коленях Марию; двое образуют единство. Сделанный Леонардо набросок к этой картине (композиционно решенный по другому), почти вызывает ощущение одной фигуры с двумя головами. Это соединение "двух матерей" в одну фигуру, замеченное Фрейдом,105 происходит от архетипического комплекса, характеризуемого мифом в котором у героя есть, как земная, так и небесная мать.106

Однако, как правило, Святую Анну представляют ма­терью, а Марию -дочерью. Но образы Леонардо - это вечно юные женщины-близняшки. Их тоже можно назвать "богинями", подобно элевсинским Деметре и Коре.107 На картине Лео­нардо происходит странная смена ролей. Мария, когда она наклоняется вперед, чтобы взять дитя, представляет мате­ринский, элементарный характер женского начала; Святая Анна обитает в духовном, трансформирующем царстве Софии, которое в данной картине образует фон еще более значительный и таинственный, чем в "Моне Лизе".

Эта перемена, в ходе которой София-Дух - трансформи­рующий характер преодолевает элементарный характер материнского начала, является символическим выражением архетипической ситуации, характерной не только для Лео­нардо, но и для всего современного человечества.

Когда доминирует элементарный характер женского нача­ла, как это было в эпоху матриархата, психический мир находится в относительно статичном состоянии, поскольку правление Великой Матери подразумевает не только господ­ство бессознательного над сознанием,109 но также и относительно стабильную ситуацию. Подобные культуры консервативны и даже, в определенном смысле, реакцион­ные, потому что инстинктивный аспект бессознательного, представленный архетипом Великой Матери, диктует жест­кую систему координат, в которой остается мало места для инициативы и активности эго и сознания, то есть, мужского аспекта. В противоположность ситуации, в которой Великая Мать подавляет своего сына-любовника, герой, с развитием его эго и сознания, "заявляет претензии" на часть души. Но там, где доминирует элементарный характер женского нача­ла, юноша (в мифологическом смысле) является "преходя­щей вещью". Мужчина обречен на раннюю смерть; бессозна­тельное ассимилирует всю деятельность эго, используя ее в своих целях, и не дает ему созреть для независимого мира сознания.

Средневековый человек "был помещен" в лоно Матери Церкви. Но когда трансформирующее подчинило себе эле­ментарное, это значило, что отныне трансформация соз­нания и всей личности будет темой западного образа развития.

Синхронный рост алхимической литературы, который, как показал Юнг,110 был попыткой выразить этот процесс психи­ческой трансформации, и многие другие "знаки времени", вроде Реформации, указывают на то, что центр психической жизни стал смещаться к индивидуальному. Возрождение было справедливо названо эпохой открытия индивидуаль­ности. В последующие столетия индивидуум и его судьба, проблема его места в коллективной душе - внутренней и внешней - все чаще начинают выходить на первый план в политике, изобразительном искусстве, литературе, социоло­гии и психологии.

Неутомимая подвижность, которая не дала Леонардо остановиться на каком-то одном деле или области знания, и влекла его к постоянным переменам, является выражением этого беспокойства в современном человеке, который начал познавать бесконечность и тайны души. Вальтер Патер не случайно обнаружил этот трансформирующий характер именно в женских образах Леонардо, в Моне Лизе и женщинах Святого Семейства, о которых он говорит: