Чудеса за завтраком. Как сделать своих детей счастливыми

Тем не менее, отец владельца джипа, пришёл в тот вечер к нам со сверкающими глазами, таща сына под мышкой. Он потребовал немедленного возвращения джипа.

Пол был озадачен родительским вмешательством, но уступил. В итоге у него осталась сумма, равная стоимости трёх леденцов, и половина его игрушек; но он был достаточно удовлетворен.

Для меня было очень трудно привыкнуть к одной из привычек Ли. Он любил разбирать игрушки на части. Он редко использовал игрушку по своему прямому назначению.

Он обычно переделывал её и заканчивал ничем, но повсюду в доме мы наступали на некоторые неопределимые части или находили их в своих кроватях.

Из оставшихся деталей он мастерил что-то новенькое. В конце концов, я ли должна решать, что грузовик должен просто ездить по полу, вместо того, чтобы быть транспортёром на горно-обогатительной фабрике.

А самая весёлая спортивная модель — это старая коробка из под сыра, оборудованная блестящим штурвальным колесом и четырьмя колёсами от грузовика.

Я решила, что если я сильно расстраиваюсь из-за порчи какого-либо подарка, то это моя беда. Я тратила больше денег, чем готова была потратить.

Привычки детей к разбирательству меня кое-чему научили. Они предпочитали создавать свои собственные игрушки.

Хотя магазины игрушек были наполнены сложными и дорогими саморегулирующимися, дистанционными, компьютерными, повторяющими слова и вытирающими себе носы игрушками — мои подарки детям с каждым годом упрощались — обычно только инструменты и материалы для создания чего-нибудь.

В конце концов, я им стала давать деньги, чтобы они покупали игрушки на свой вкус.

Хотя собственность детей принадлежала только им, им не разрешалось использовать её, если это угрожало миру или безопасности других людей.

Они не пользовались луком и стрелами, нельзя было стрелять из пушек и реактивных орудий дома, на полированных столах не разрешалось заниматься грязными работами.

Эти правила были известны и они были незыблемы.

Важно, чтобы у каждого ребёнка было его собственное пространство. Если вы не можете предоставить ребёнку целую комнату, отведите часть комнаты и пусть это место будет в его исключительном пользовании. Нужно ему разрешить заботиться или не заботиться о своей комнате по его выбору.

Я поняла, что дети не считают настолько важными чистоту и аккуратность, как считала я (это, вероятно, непонимание столетия).

Долгое время я настаивала, чтобы они убирали в своей комнате, по крайней мере, раз в неделю. Но улучшений не происходило и мне это причиняло массу расстройств.

Я решила изменить свой подход. Я заключила с ними сделку. Они убирают свой беспорядок в оставшейся части дома, но, если хотят, они могут не убирать свои комнаты.

Они так и сделали.

Через отрезок времени, гораздо больший, чем я надеялась, они стали проявлять интерес к чистоте. Однажды они организовали генеральную уборку в своих комнатах, иногда переставляли мебель.

Я позволила им самим сделать эту работу.

Не могу сказать, что они достигли вершин совершенства по части чистоты, но у них есть улучшения. Они теперь замечают беспорядок.

Думаю, самая большая победа — это моё собственное спокойствие. Сейчас я способна терпеть состояние их комнат, я позволяю им убирать их по своему желанию. В качестве уступки моему самолюбию, они держат свои комнаты на замке, когда в доме гости.

Принимайте во внимание желание ребёнка; это более благотворно для него, чем любое количество снисхождения.

Самое большое беспокойство было связано с их одеждой. Беспокоились не мальчики, а я.

Потребовалось изрядное количество времени, чтобы мальчики стали заботиться о состоянии своей одежды, когда им перестали нравиться их школьные брюки с дырами на коленках.

Они стали снимать после школы одежду и просить зашить разорванные вещи (они были вынуждены просить, так как не в моих привычках заниматься шитьём).

Когда Полу исполнилось двенадцать лет, он стал гордиться своим внешним видом. Он научился стирать и гладить (раньше он это не делал!!!); он стал выглядеть аккуратнее, стал чаще принимать душ и проводил полчаса у зеркала, создавая из своих волос подобие лёгкой небрежности.

Откровенно говоря, не думаю, что эта трансформация произошла по причине моего умного влияния на него. Я думаю, это случилось тогда, когда он понял, что девушки — это противоположный пол.

Глава 16. Телевидение — мои предубеждения

«Мам, можно мы посмотрим телепередачу перед сном?» — «Ладно, смотрите».

Я неохотно согласилась. Мальчики вели себя чудесно и не было повода не разрешить им смотреть одну из их самых любимых передач.

Но после просмотра передач мальчики становились раздражёнными и придирчивыми. Я разводила их в разные стороны и посылала спать.

Но это случалось снова и снова. Хотя прямых подтверждений этому не было, но я видела, что после просмотра ТВ мальчики постоянно падали по тону.

Сама я никогда не смотрела телевизор. Много лет назад я поняла, что, проводя сотни часов перед телевизором, я не могла вспомнить больше одной передачи. Не слишком много. Я поняла, что я лучше проведу своё время без телевизора.

Когда мальчики подросли, я постаралась уменьшить их интерес к телевидению; но они уже были во власти привычки.

Были причины, по которым я возражала, чтобы мальчики много смотрели ТВ. Во-первых, они были наблюдателями, а не участниками: их постоянно развлекали. Это было то, что мы называем «односторонний поток» [29].

Они были следствием, а не причиной. Это само по себе неестественно для детей, потому что дети предпочитают больше действия.

Ожидалось, что мальчикам захочется быть активными после просмотра телепередач. Но эта активность походила на реактивное поведение.

Я поняла, что причина заключалась в том, что низкотоновые драматизации [30]были естественны для ТВ программ. Хотя парень в Белой Шляпе в конце всегда выигрывал, но перед этим он продирался сквозь ложь, обман, воровство, ненависть, жестокость, страх, хитрость, печаль и сентиментальность.

Всё это были низкотоновые эмоции. Поскольку реактивный ум работает на принципах тождества [31], эти низкотоновые напоминания быстро рестимулировали реактивные банки детей.

Я не хотела запрещать полностью ТВ; он стал бы слишком притягательным для них. Тем не менее, я говорила мальчикам о наблюдениях, которые я сделала, надеясь, что поняв их, они будут меньше зависеть от телевизора. Это не помогло.

Было время, когда я тайно желала, чтобы телевизор сломался и его нельзя было бы починить. Но я знала, это был трусливый выход. Было бы намного лучше, если бы они действительно поняли, что происходит и сделали свой собственный выбор в этом вопросе.

Но вскоре моё терпение (которое было близко к Апатии) вознаградилось. Пол ушёл спать к другу, который жил по соседству. Я обещала на следующий день взять его на Саентологический Конгресс, поэтому напомнила: «Не забудь достаточно выспаться».

Около одиннадцати часов вечера соседка позвонила мне: «Пол ушёл домой», она добавила: «Я пыталась остановить его, но он убежал; я не знаю, что и думать».

Я включила свет на веранде и стала ждать сына. Вскоре он прибежал. «Я очень хочу спать, мама. Расскажу всё утром».

На следующий день, когда мы ехали в машине на конгресс, Пол рассказал мне, что произошло вечером. Они с другом весело проводили время. Они вместе репетировали; потом играли в шахматы.

Всё было чудесно, пока они не решили посмотреть перед сном телепередачу. После просмотра у друга испортилось настроение. Он не давал Полу спать, провоцируя драку.

«Я не мог успокоить его; не мог заставить его замолчать, поэтому ушёл».

И Пол добавил: «Знаешь, Мам, если я когда-нибудь захочу снова посмотреть телевизор, не разрешай мне. Я теперь собственными глазами увидел, что происходит — именно то, о чём ты мне говорила».