Растения рассказывают

Стоит особо отметить, что даже в пределах уездов, окружавших Москву с северо-запада и юго-востока, разорение носило различный характер, хотя социальные причины действовали на них одинаково. Для сравнения были взяты Ярославский, Дмитровский, Звенигородский, Рузский уезды как примеры северозападных уездов. Для них было высчитано среднее количество селений (68) на один уезд и пустошей (71) в 1590 - 1595 гг. А затем в 1625 - 1660 гг. среднее количество селений упало за этот промежуток времени до 38, а число пустошей увеличилось до 124. Аналогичные подсчеты были сделаны для юго-восточных уездов (Муромского, Юрьевского, Коломенского, Суздальского). Здесь количество селений снизилось с 49 всего до 42 на уезд, а число пустошей сократилось с 21 до 8. В Суздальском и Коломенском уездах в XVII в. пустоши отсутствовали совсем. Если же просмотреть писцовые книги конца XVII в. на конкретные участки, например к югу от Москвы, в междуречье Лопасни и Каширки, то окажется, что исчезли деревни, расположенные в низинах. Остались же деревни на возвышенных местах по берегам рек. Многие из исчезнувших деревень не восстанавливались, и теперь невозможно обнаружить их былые места. И в наши дни эти места продолжают быть неудобными для постоянного жительства из-за заболоченности.

Обширные реки и озера прослеживаются на всех картах XVI и XVII вв. Но если преувеличения этих карт можно отнести за счет внимания средневековых картографов к водным путям передвижения, то на картах Генерального межевания конца XVIII в. дана довольно объективная картина. Просмотр этих карт убеждает в значительно большем, чем теперь, количестве болот, озер, рек, лугов. Последний подъем озер Неро и Плещеева относится ко времени деятельности Петра I.

Прохладные дождливые летние сезоны более благоприятны в смешанных лесах для ели, чем для дуба. Преобладание таких лет в течение нескольких десятилетий начала XVII в. позволило ели занять ведущее положение в смешанных елово-широколиственных лесах и продвинуться на юг. Площади ельников значительно увеличились на территории к югу от Москвы. Анализ карт конца XVIII в. показывает, что за последующий период ельники уступают дубу, который с середины XIX в. начал восстанавливать позиции, утраченные им в XVII в. Но и теперь можно встретить ландышевый ельник, хотя ландыши типичны для широколиственных лесов. И в таких ельниках можно почти всегда обнаружить дубовый подрост.

Старые дубы, появление и развитие которых проходило еще до XVII в., часто встречались в XVIII в.

В XVIII в. путешественники отмечали крупные дубы на Валдае. По Москве-реке еще в XVIII в. сплавляли дубы из Можайска. В Тверской губернии, как отмечает С. В. Кириков (1966), "дуб, клен, ясень, ильм и вязы были сравнительно редки и прежде, но все же в конце XVIII века их было больше, чем в настоящее время" (с. 39). В Центральном районе и поныне можно встретить дубы 300 - 500-летнего возраста. Однако все эти деревья сохранились под охраной человека, например в царской резиденции в Коломенском, в Москве. Показательно, что в 1703 г. Петр I издал указ о заповедных участках и "заповедных" породах, таких, как дуб, ильм, вяз, ясень, карагач, лиственница, сосна от 12 вершков (т. е. 54 см и толще). Но в перечне пород, не подлежащих вырубанию, не было ели. Вероятно, к этому времени ель разрослась столь обильно, что не нуждалась в защите (достаточно вспомнить указ Петра I об украшении елками новогодних праздников).

Со второй половины XIX в. температуры в Москве постепенно повышаются. Подобная тенденция к повышению температур свойственна Центральному району в целом. И растительность, особенно заболоченных мест, четко прореагировала на это. Если по картам можно проследить уменьшение болот, то в быту, наверное, многие слышали от стариков о былом изобилии клюквы, морошки, черники, когда их "ведрами собирали". Можно поставить под сомнение рассказы собственных дедов, но вот независимые сведения из разных мест: в Костромской, Ивановской и Владимирской областях раньше базары славились обилием клюквы. (Сейчас она продается стаканами, и бывает не всегда.) В прошлом веке Смоленскую область считали краем болот, в то же время морошка собиралась по болотам Тверской губернии. Чернику в Лопасненском еловом массиве, к югу от Москвы, собирали ведрами. Одновременно с этим потеплением создаются более благоприятные условия для земледелия. Современный этап подъема сельского хозяйства Нечерноземья идет в соответствии с естественными тенденциями развития климата.

Таким образом, для Центрального района в целом в середине тысячелетия отмечается волна похолодания, главным образом за счет летних температур, увеличения заболоченности и заозеренности. В результате этого в начале XVII в. ель стала доминантом в елово-широколиственных лесах и содоминантом в широколиственных; с XVIII в. начался процесс восстановления позиций широколиственных лесов, который пошел энергичнее со второй половины XIX в. Но процесс этот еще далеко не завершен, и поэтому растения дубовой "свиты" встречаются в ельниках.

В настоящее время повсеместно стихийно разрастаются мелколиственные леса из берез и осин по более увлажненным местам. Лесонасаждения ведутся преимущественно из еловых, сосновых, лиственничных пород. Но в то же время современные климатические условия дают возможность более широкого восстановления липовых насаждений. Поскольку в южной части зоны смешанных лесов бортничество было одним из наиболее рациональных способов использования естественных биогеоценозов, то гибель липовых лесов в середине тысячелетия в связи с климатическими колебаниями и антропогенным воздействием подорвала основу бортничества. Липовые леса восстанавливаются естественным путем чрезвычайно медленно. Однако искусственные посадки с конца XVIII в. прекрасно живут и поныне, и липа медленно восстанавливается даже в Подмосковной Мещере, а не только в широколиственных лесах. Восстановление липовых лесов вместо мелколиственных и развитие пчеловодства дали бы возможность сохранить леса, обеспечивающие чистый воздух для жителей городов и приносящие максимальную прибыль от земель Центрального Нечерноземья.

Волжско-Камский район

Среднее Поволжье и Прикамье - район удивительных контрастов. Безбрежные разливы рек весной, приносящие значительный урон людям, и летнее безводье с засухами, когда люди мечтают хотя бы о малом дождичке. Великолепные дубравы, славившиеся на всю Россию еще во времена Петра I, и рядом - "лысые горы", совершенно лишенные деревьев по вершинам.

В VIII - XIII вв. на этой территории располагалась Великая Булгария, богатая, хорошо развитая по тем временам страна, объединявшая много различных племен, часть которых приняла мусульманство, а часть оставалась язычниками. Еще и поныне под дремучими лесами археологи находят булгарские города. Примечательно, что после похода на булгар в 985 г. молодого киевского князя Владимира, закончившегося разгромом булгарских войск, клялись в вечном мире булгары хмелем: "донеже хмель будет плавать на воде..." Благодаря этой клятве мы знаем, что хмель, который выращивают и теперь колхозы и совхозы Среднего Поволжья, более тысячелетия возделывается в этих краях. Из "Книги Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествиях на Волгу в 921 - 922 гг." наибольший интерес представляют сведения об обилии лесных орехов. Фадлан, например, пишет: "Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев орешника. Право же, я видел из него [такие] леса, что [каждый] лес имел сорок фарсахов в длину при такой же ширине". В комментариях А. П. Ковалевского об этом говорится так: "В Средней Азии в те времена орехи, привозившиеся с берегов Волги, назывались булгарскими". Лесной орех - лещина (Coryllus avellana) и сейчас произрастает в Поволжье, но он уже не имеет формы дерева, так как периодически вымерзает. Кроме того, урожаи лесных орехов бывают далеко не ежегодными, поскольку сырая поздняя весна, сырое лето, весенние морозы губительны для них. В то же время южнее Булгарии, в соседней Хазарии, получали прекрасные урожаи винограда, а сама Булгария неоднократно помогала пшеницей Киевской Руси. Все эти факты свидетельствуют о широком распространении в Поволжье IX - XIV вв. теплолюбивых культур, дубрав и неморальных элементов флоры. Затем "с XIV по XIX в. пшеницу не сеяли на этой территории из-за суровости климата" (Предтеченский, 1946).