ЧЕЛОВЕК– ты, я и первозданный

Статус женщины акурио невысок, вообще позиция женщин у индейцев незавидна. Поскольку охота и прочие трудоемкие занятия им не по плечу, даже у акурио они как бы люди второго сорта; в иных племенах их положение еще хуже. Но сексуальная свобода индианки прочно укоренена. Эрик Люндквист, чьи книги говорят о глубоком знании жизни многочисленных племен Индонезии, наблюдал такую же систему у даяков Калимантана, чей уклад очень близок к укладу индейцев.

Попросту говоря, моногамия – довольно редкое явление не только среди приматов, но вообще у млекопитающих. Единственные примеры пожизненной «верности» наблюдаем у птиц, да и то лишь у немногих видов. Наверное, это связано с тем, что сложный и долгий подчас процесс ломки разного рода эмоционального «сопротивления» делает систему необратимой, когда наконец все налаживается. Так, у галок до появления первых птенцов целый год длится «помолвка».

У людей помолвки и прочие процедуры обусловлены экономическими отношениями, требующими, чтобы даже будущая любовь полового партнера оформлялась контрактом. Когда же экономика сталкивается с гранитными скалами первичного инстинкта, неизбежны многочисленные нарушения контракта.

В мире акурио «запретная любовь» и угрызения совести – неведомые понятия. Искусный охотник продолжает род не потому, что «богат», а исключительно в силу своих наглядных реальных достоинств.

Дальше я постараюсь показать слегка извилистый путь, который, на мой взгляд, ведет от этой важной исходной формы сексуальной свободы к собственнической форме в новой ситуации, возникшей после стадии охотничье-собирательской при переходе человека от естественного первобытного «коммунизма» к тому, что с некоторым приближением можно назвать более «капиталистическим» образом жизни.

Итак, я обрисовал первичный образ жизни, наиболее чисто представленный у акурио, которые, не ведая современного смешения понятий, живут в тесном общении с разнообразной природной средой, некогда окружавшей первозданного человека. Возможно, и даже вероятно, что в изоляции акурио утратили многие элементы исконной культуры, но тогда они лишь спустились на несколько ступеней ниже по культурной лестнице и тем самым только приблизились к исходной форме своего вида. На мой взгляд, образ жизни акурио и других не подвергавшихся воздействию извне Племен может указать верный путь в наших попытках понять и современного человека.

Десмонд Моррис, зоолог, руководитель Лондонского зоопарка, известный во всем мире благодаря книге «Безволосая обезьяна», основывает свое представление о древнейшей истории человека на прямом сопоставлении современного «цивилизованного» члена нашего во многом искусственного общества с его далекими пращурами, забывая подпереть «пролет моста» промежуточными формами. По его мнению, можно спокойно пренебречь антропологическим исследованием, поскольку индейцы и другие народы с первобытным укладом жизни «очутились в культурном тупике». Продолжая отвергать науку, к которой сам по-настоящему не приобщился, Моррис заключает: «Существующие ныне примитивные племенные группы не близки к нашим истокам, а попросту неразвиты».

Я решительно против этого устарелого и высокомерного подхода и считаю, что без опоры на названную стадию развития невозможно проследить путь, пройденный нашими далекими предками. Берусь утверждать, что образ жизни индейцев отнюдь не «культурный тупик», а остановка по дороге к нашему довольно запутанному обществу, пауза настолько долгая, что нам ее трудно измерить. Речь идет не о кучке дегенерировавших племен, а о знающих, часто весьма специализированных людях, максимально использующих предпосылки среды.

Развитие от весьма стабильного уровня нашей исходной формы было, считая мерками эволюции, очень быстрым и своеобразным процессом, и в дальнейшем я изложу мою версию происходившего. Теперь же обращу внимание на сугубо человеческую черту, функцию или инстинкт, которую, насколько могу судить, никто еще не соотносил с нашим продвижением по культурной лестнице. Между тем, связь абсолютно ясна, если не пренебрегать опытом образа жизни «первобытного» человека.