Эволюция разума

В девятой главе я приводил доводы Роджера Пенроуза и Стюарта Хамероффа, касающиеся микротрубочек и квантовых вычислений. Вспомните, они утверждают, что микротрубочки нейронов осуществляют квантовые вычисления, а в компьютерных системах этого добиться нельзя. В этом заключается принципиальное отличие и, по-видимому, превосходство человеческого мозга. Я прокомментировал, что пока нет никаких доказательств того, что микротрубочки нейронов осуществляют квантовые вычисления. Человек на самом деле очень плохо решает такие задачи, которые не представляют никакой сложности для квантовых компьютеров (например, факторизация больших чисел). Но, если идеи Пенроуза и Хамероффа окажутся верны, ничто не мешает нам использовать квантовые вычисления в наших компьютерах.

Джон Серль знаменит, в частности, тем, что придумал мысленный эксперимент, называемый «китайская комната» (я подробно описывал его в книге «Сингулярность уже близка» [177]). Если говорить кратко, речь идет о человеке, который в письменном виде получает вопросы на китайском языке и отвечает на них. Для этого он пользуется сложной книгой правил. Серль утверждает, что человек не знает китайского языка и действует «неосознанно» (то есть не понимает смысла ни вопроса, ни ответа), хотя и отвечает на вопросы по-китайски. Серль сравнивает эту ситуацию с компьютером и приходит к выводу, что компьютер, который отвечает на вопросы по-китайски (и проходит тест Тьюринга на китайском языке), как и человек в китайской комнате, по-настоящему не понимает языка и не осознаёт, что делает.

В аргументах Серля есть несколько философских трюков. Например, человека из мысленного эксперимента сравнивают только с центральным процессором компьютера. Можно сказать, что центральный процессор не имеет реального представления о том, что он делает, но это лишь часть общей системы. В китайской комнате всю систему составляют человек и его книга правил. И эта система в целом понимает китайский язык, иначе она не могла бы убедительно отвечать на вопросы по-китайски, а это нарушило бы условие мысленного эксперимента Серля.

Притягательность этого эксперимента связана с тем, что сегодня нам трудно приписать компьютерной программе такие атрибуты, как истинное понимание и сознание. Однако слабость аргумента в том, что точно такие же рассуждения можно применить собственно к человеческому мозгу. Каждый распознающий модуль (вообще говоря, каждый нейрон и каждый его компонент) следует определенному алгоритму. Здесь действуют молекулярные механизмы, подчиняющиеся природным законам. Если считать, что следование алгоритму — процесс неосознанный и не требующий реального понимания, придется заключить, что человеческий мозг тоже не обладает этими способностями. Используйте аргумент Серля и замените слова «манипуляция символами» словами «манипуляция межнейронными контактами и синаптическими потенциалами», и вы получите убедительный аргумент в пользу того, что человеческий мозг по-настоящему ничего не понимает.

Еще одна линия аргументации связана с сущностью самой природы, которая является святыней для многих наблюдателей. Например, новозеландский биолог Майкл Дентон (род. в 1943 г.) усматривает глубокое различие между принципами строения машин и биологических систем. Дентон характеризует биологические существа как «самоорганизующиеся, самореплицирующиеся, взаимовыгодные, самообучающиеся и целостные» [178]. Он утверждает, что такие биологические формы могут быть созданы только в биологических процессах, являются «неизменной… недостижимой и… фундаментальной» реальностью бытия и поэтому относятся принципиально к другой философской категории, нежели машины.

Однако реальность, как мы видели, такова, что машины могут быть созданы на основе тех же принципов. Изучение специфики структуры самого разумного создания природы — человеческого мозга — как раз и является задачей исследований в области обратного проектирования мозга. Кроме того, неверно, что биологические системы полностью «целостны», как утверждает Дентон. Впрочем, было бы ошибкой заявить, что машины обязательно должны иметь модульное строение. В природных системах, особенно таких, как мозг, мы с очевидностью идентифицируем иерархические функциональные структуры. И системы ИИ используют аналогичные методы.

Мне кажется, многие критики не удовлетворятся до тех пор, пока компьютеры не смогут в обычном порядке проходить тест Тьюринга, но, возможно, даже этого окажется недостаточно. Наверняка начнут возникать сомнения в пригодности соответствующих тестов Тьюринга. Возможно, сам я буду среди критиков, отвергающих подобные ранние заявления. К тому моменту, когда появятся доказательства способности компьютеров проходить тест Тьюринга, компьютеры уже долгое время будут превосходить невооруженный человеческий разум.

Я делаю акцент на слове «невооруженный», поскольку вооружение, усиление человеческого разума — именно та цель, которую мы преследуем при создании этих «детей разума», как называет компьютеры Ганс Моравек [179]. Сочетание распознавания образов на уровне человеческих возможностей со скоростью и точностью компьютеров приведет к созданию очень мощных машин. Однако это не будет нашествием вражеского марсианского разума: мы создаем эти машины, чтобы сделать умнее самих себя. Я верю, что большинство людей согласятся со мной, что именно в этом заключается уникальная способность человеческого существа: мы создаем эти машины, чтобы расширить наши собственные возможности.

Эпилог

Разум можно определить как способность разрешать проблемы при наличии ограниченных ресурсов, причем одним из ключевых ресурсов является время. Таким образом, способность быстрее разрешать такие вопросы, как поиск пищи или побег от хищника, отражает наличие более сильного разума. Разум возник потому, что помогал выжить. Это кажется очевидным, но не все с этим соглашаются. Нам как виду разум позволил не только занять доминирующее положение на планете, но и планомерно улучшать качество нашей жизни. С этим последним тезисом тоже не все соглашаются, учитывая широко распространенное мнение, что жизнь теперь только ухудшается. Например, по данным опроса, проведенного американской корпорацией Gallup Inc., опубликованным 4 мая 2011 г., «только 44 % американцев верят в то, что жизнь современной молодежи будет лучше, чем у их родителей» [182].

Но если смотреть на вещи шире, мы обнаружим, что не только средняя продолжительность жизни людей выросла в четыре раза за последнее тысячелетие (и удвоилась за последние 200 лет) [183], но и годовой валовый доход на душу населения (в долларовом эквиваленте) увеличился от нескольких сотен долларов в 1800 г. до тысяч долларов в наши дни, причем в развитых странах эта тенденция просматривается еще более отчетливо. Сто лет назад существовало лишь несколько демократических государств, а сейчас это уже обычное явление. Чтобы оценить прогресс человечества в исторической перспективе, я советую прочесть книгу «Левиафан» Томаса Гоббса (1651), в которой он описывает жизнь человека как «одинокую, бедную, мерзкую, грубую и короткую». Взгляд современного человека нашел отражение в книге «Изобилие» (2012), написанной основателем фонда X-Prize Foundation (и соучредителем вместе со мной Университета Сингулярности в Кремниевой долине) Питером Диамандисом и научным писателем Стивеном Котлером. Книга рассказывает об удивительном и постоянном улучшении человеческой жизни по самым разным направлениям. В книге Стивена Линкера «Лучшие стороны нашей натуры: почему насилия становится все меньше» (2012) досконально отражено планомерное улучшение отношений между отдельными людьми и отдельными народами. Американский юрист, предприниматель и писательница Мартина Ротблат (род. в 1954 г.) отмечает расширение прав граждан, стоит лишь упомянуть однополые браки, которые еще несколько десятилетий назад нигде не признавались, а сегодня юридически законны во многих странах [184].