Игра у животных

Играют только высшие животные — главным образом млекопитающие. У низших животных нет игр, нет соответственно и ювенильного периода онтогенеза. Почему? Потому что у них нет столь сложных, а главное, лабильных, гибких двигательных систем, столь сложных форм манипулирования, которые требовали бы для своего формирования или хотя бы «налаживания» дополнительного периода онтогенеза, предшествующего взрослому состоянию. Выходит, что наличие или отсутствие игр является определенным критерием уровня психического развития. Не случайно выдающийся австрийский исследователь поведения насекомых, лауреат Нобелевской премии К. Фриш подчеркнул, что отсутствие игры у насекомых и ее присутствие у высших позвоночных указывает на знаменательное различие между этими группами животных и свидетельствует о перевесе наследуемых форм поведения у первых и индивидуального приобретения опыта у вторых.

Действительно во всех проявлениях игровой активности отчетливо проявляются элементы научения, приобретаемые компоненты поведения. Игра способствует накоплению индивидуального опыта во всех жизненных сферах, образованию многочисленных чрезвычайно важных навыков, потому что является развивающейся деятельностью. Но необходимо иметь в виду, что эти процессы игрового научения совершаются на основе наследственно фиксированных, т. е. инстинктивных, компонентов поведения. Точнее говоря, речь идет о формировании поведенческого репертуара взрослого животного из изначально немногих примитивных врожденных компонентов путем их обрастания, дополнения и совершенствования компонентами, индивидуально приобретаемыми в ходе постоянных упражнений.

Здесь следует подчеркнуть слово «индивидуально» приобретаемое, следовательно, у кого-то дела пойдут лучше, у кого-то — хуже, один окажется более сильным в одном отношении, другой — в другом. Вот почему в итоге, например, не все медведи окажутся одинаково ловкими рыболовами и уж далеко не все приобретут столь полноценные манипуляционные умения, чтобы оказаться в состоянии использовать предметы в качестве орудий. Чем сложнее действия, тем больше сказываются индивидуальные различия поведения, тем большее значение приобретает игровое формирование индивидуальных способностей.

Итак, в онтогенезе высших животных окончательно формируются все компоненты взрослого поведения. Но одни, более примитивные, преимущественно врожденные, только как бы «созревают» (более или менее быстро), другие же, особенно сложные, лабильные формы манипулирования развиваются непросто и долго: для этого требуется даже особый, игровой, период, предшествующий взрослому состоянию. Игра, это и есть сложное поведение высших животных в процессе его становления, а не какая-то «пара-активность», или «мнимая деятельность», или «образец» взрослого поведения, или что-то еще такое. А раз так, то разве можно говорить, что игры животных лишены «биологического эффекта»? Ведь несовершенство, неполнота или неполноценность игровых действий как раз и указывают на то, что мы имеем здесь дело с процессом развития, с поведением, которое еще не достигло своего полного развития!

Такова в общих чертах наша концепция игры животных как развивающейся психической деятельности.

Игрушки

Когда медведь швыряет камни во врага, это — орудийные действия, манипулирование предметами, служащими орудиями защиты или нападения, т. е. метательными «снарядами». Когда же медведь швыряет камни просто так, «забавы ради», т. е. без непосредственного полезного для себя биологического результата, то это игровые действия, игровое манипулирование предметами, ставшими для животных своего рода игрушками. Конечно, бывает и яростное швыряние всего, что подвернется под лапы, налево и направо; это эмоциональные действия в состоянии сильнейшего возбуждения, но не о них здесь идет речь.

Здесь идет речь, например, о том молодом буром медведе, которого однажды видел сотрудник одной таежной фактории на высоком берегу Енисея, когда тот сталкивал и бросал в реку большие камни. Всякий раз медведь внимательно следил за тем, как вода булькала и расходилась широкими кругами. Когда она успокаивалась и со дна переставали всплывать и лопаться пузыри, медведь сбрасывал следующий камень и опять пристально смотрел на воду. Он был весь внимание и продолжал это занятие до тех пор, пока не израсходовал все лежавшие поблизости камни. Тогда он поднялся и с силой швырнул в реку гнилую корягу. Но эффект, очевидно, не оправдал его ожидания: коряга рассыпалась на лету и, едва плюхнувшись в воду, поплыла… Явно удивленный, медведь сел на кучу песка и съехал вместе с ним вниз, к самой воде, где неподвижно застыл, провожая взглядом уплывающие деревяшки.

Затем медведь уставился на воду у своих ног и принялся за рыбную ловлю, которая, однако, больше походила тоже на игру и никак не могла служить для утоления голода. Вспомним, что при подлинной ловле медведи вытаскивают из воды по одной рыбке, которую тут же съедают, прежде чем отправиться за следующей. Этот же, быстро опустив передние лапы в воду наподобие ковша, выплескивал горсть воды за спину, причем то и дело с водой попадались и небольшие рыбки. Не оборачиваясь, медведь продолжал еще и еще выплескивать воду и лишь некоторое время спустя он повернулся и посмотрел на то место, где должен был находиться его улов. Но увы, там ничего не было, ибо рыбки, подпрыгивая на откосе, к тому времени все уже скатились обратно в реку. Медведь досадливо рявкнул, стал искать и тут и там и, наконец, полез в воду купаться.

Действия этого медведя (а подобных примеров манипуляционных игр можно было бы привести немало) вроде лишены смысла. В самом деле: какой толк, какая польза от такого швыряния и булькания? Польза есть, и состоит она в том, что молодое животное, забавляясь, распространяет свою активность на новые объекты, знакомится с их свойствами, устанавливает все новые отношения со средой и в результате накапливает ценный опыт впрок.

Разумеется, жизненно важный опыт животные накапливают постоянно — всю жизнь, с момента рождения. Но опыт этот бывает разный. В одних случаях отрабатываются, совершенствуются движения (в основном врожденные), с помощью которых осуществляются непосредственно процессы жизнедеятельности, например еда. В других случаях пополняются знания местности или признаков опасных врагов и т. д. Но существует и опыт, так сказать, общего порядка, своего рода знания о мире и вещах вообще, в том числе и о предметах, не относящихся непосредственно к биологически значимым. Такой опыт существенно расширяет общую базу поведения, делает его значительно более лабильным, гибким, страхует животное в необычных, особенно экстремальных, условиях и позволяет делать ему открытия, «изобретения», которые могут оказаться чрезвычайно полезными и важными не только для особи, но даже и для прогрессивной эволюции всего вида.

Вот с этой позиции следует оценивать и игру того енисейского медведя. Конечно, ни сами по себе камни, ни булькающая вода, ни расходящиеся по ней круги ему ни к чему, но накапливающийся в его памяти в обобщенном виде двигательный и зрительный опыт существенно обогащает знания о свойствах этих компонентов среды. Ценное для животного приобретение составляет и результат случайно получившегося «сравнительного эксперимента»: камень тонет, дерево уплывает!

Манипуляционные игры выполняются чаще всего с «суррогатными» предметами, замещающими «окончательные» объекты взрослого поведения. Естественное видотипичное поведение взрослого животного, которое молодое животное еще не может (и не должно) выполнять, компенсируется в его играх сходными (хотя и неполноценными) действиями с предметами заместителями. Такого рода поведение мы называем компенсаторным.

Компенсаторные игры с предметами отличаются большим разнообразием и они известны всем — это игра котенка с клубком ниток или щенка с тряпкой и тому подобная возня молодых животных с разного рода предметами.

Славный щенок Дашенька, любимица известного чешского писателя Карела Чапека, играючи, «с успехом изгрызла за время своей недолгой деятельности» гарнитур плетеной мебели, диванную обивку, ковер, дорожку, садовый шланг и многое другое. Излюбленное занятие Дашеньки — борьба с мамой, особенно «инфайнтинг», ближний бой в обхватку. Но когда мамы нет, когда она, чтобы отдохнуть, «прячется от своей подающей надежды дочурки», тогда та «сражается с метелкой, ведет ожесточенный бой с какой-нибудь тряпкой или предпринимает отважные атаки на человеческие ноги». Вот она, компенсация, замещение подлинного объекта суррогатным: нет партнера (мамы) — поиграть хотя бы с чьими-то двигающимися ногами, нет таковых — их заменит неживой объект, «игрушка». Правда, и мама еще не «окончательный объект» — ведь и она замещает лишь в порядке игры истинного соперника в предстоящей взрослой жизни, с которым придется побороться всерьез. Но об этом — позже.