Там, где бродили львы

На следующий день Ким повез нас в своем тряском лендровере в восточном направлении к хребту Лебомбо, находящемуся совсем рядом с границей Мозамбика. Машина карабкалась вверх между краем леса железного дерева и руслом горного потока. Несколько раз мы вспугивали затаившихся в подлеске антилоп бушбоков, убегавших от нас под аккомпанемент криков калао-трубачей [ 4], более всего похожих на отчаянный плач ребенка. Трава росла в изобилии до самого гребня хребта, миновав который мы оказались около старого коттеджа, выстроенного уже на восточном склоне горной гряды. Там, всего в шестидесяти километрах от этого первобытного места, начинался Индийский океан. На берегу его, словно мираж, сквозь дымку неясно виднелись очертания современного города – Мапуто, столицы Мозамбика. Можно было разглядеть серые силуэты небоскребов, серые, как дым войны, поднимающийся над этой страной.

То, что мы видели на противоположной территории, не укладывалось в голове. Какая трагедия, какие невзгоды разыгрались там? Я смотрел в бинокль вниз, на одинокую ферму. Ее строения были разрушены и оставлены жителями. Мозамбик сначала был разграблен колонизаторами, а затем их самих изгнали революционеры. Они выиграли гражданскую войну, но в наследство от нее им досталась страна с искалеченной экономикой. Хотя с тех пор число посещающих школы утроилось, города стали чистыми и половина населения численностью в десять миллионов человек получила прививки против холеры, сельское хозяйство так и не смогло восстановиться, а туристы, ранее приносившие государству миллионы долларов, перестали приезжать сюда, чтобы вкусить роскошной жизни в стране былого великолепия.

Русские, получившие исключительные права на рыболовство в богатейших прибрежных водах Мозамбика, стали вылавливать здесь все без разбору. И, как это ни парадоксально, худшие сорта рыбы они прессуют в блоки и продают сюда же, в Мозамбик. Вновь природные богатства оказались в руках чужаков. Все это происходило в тот самый момент, когда мы с горных высот Свазиленда обозревали сквозь серую дымку просторы соседней африканской страны.

Земля перед нами казалась обманчиво спокойной, но мы почему-то переговаривались вполголоса. Когда мы повернули назад, на восток, и направились вниз, в сторону саванны, мрачное настроение от увиденного еще долго не отпускало нас, словно потерявший надежду нищий хватал уходящих лихорадочно трясущимися руками.

На следующее утро мы упаковали наши пожитки, неохотно расстались с Кимом и с его заповедником и направились дальше на юг. Страна Лебомбо стала теперь знакома нам как старый дружище. Почти две недели мы пробыли здесь, продвигаясь с севера на юг по просторам юго-восточной Африки. Мы держали свой дуть через страну сахарного тростника и спустя некоторое время вновь пересекли границу ЮАР. Опять мы оказались близ желтых приморских пляжей синего Индийского океана, в низовьях впадавших в него рек. Через территорию Тонга мы въехали в Зулуленд, в страну могущественных Шаха, которая стала свидетелем успешного восстановления популяции львов.

По белой, словно гофрированной дороге, ведущей в сторону океана, мы спустились к заливу Содвана и остановились на ночевку под писк носящихся туда и сюда летучих мышей. Утром нас разбудило громкое «кок-кок-кок» – голос великолепно окрашенного шлемоносного турако.

Исследователь Африки Уильям Чарлз Болдуин, много охотившийся в этом районе, в своей книге «Охота и приключения в Африке», вышедшей в 1863 году, дал яркую картину местности, как она выглядела в то время. Он писал:

"Взошло солнце, и я увидел трех львов, уходящих от туши гну. Я хотел последовать за ними, но Аматонгас представил дело таким образом: «Что я буду делать со львом, если мне вдруг удастся убить его?» – хотя наиболее вероятным исходом казалась неудачная охота. Кроме того, львы были друзьями туземцев, постоянно снабжавшими их мясом своих жертв, так что мой спутник не хотел принимать участия в насилии над зверем. Как это ни кажется странным, аборигены в самом деле чувствуют себя обязанными львам за многочисленные угощения, получаемые от них…

Я пересек Сант-Люе (Хлухлуве) – одну из лучших известных мне рек в окрестностях колонии Наталь как места для спортивной охоты. Она начинается где-то у подножия Омбомбо (Лебомбо) и течет по чудесной лесистой долине. Везде в этих местах львы весьма многочисленны".

Львы и в самом деле водились некогда в Зулуленде, но после прихода колонистов и появления скотоводческих ферм их число быстро пошло на убыль. Последнего льва видели в Умфолози в 1938 году. Одиночные звери продолжали жить немного далее к востоку, в горной стране Того и в горах Лебомбо, но их истребили во время второй мировой войны. Последним из зулусских львов был, вероятно, старый самец, который в конце тридцатых годов вел жизнь одиночки в заповеднике Мкузи. Зверь был крайне скрытным, и, хотя его следы видели неоднократно и столь же часто слышали мрачную песнь отшельника в ночи, никому не удавалось хотя бы мельком увидеть льва-одиночку. Так продолжалось до 1937 года, когда объездчик капитан Поттер внезапно оказался буквально лицом к лицу со старым хищником. Как писал Гуггисберг, известный автор повествований о львах, «человек и зверь с минуту пожирали друг друга глазами и затем как по команде разошлись в разные стороны. Это был первый и единственный раз, когда лев из Мкузи соизволил предстать перед взором человека».

На следующий день мы направились в заповедник Хлухлуве. Когда мы подъехали к его границе, нашим взглядам предстало множество овец и коз, пасшихся у самой изгороди. Снова стало ясно, что это зрелище олицетворяет собой угрозу будущему буквально всех заповедников Африки: люди и скот готовы были вторгнуться уже в самое сердце дикой природы.

Заповедники Хлухлуве и Умфолози, вместе с неподалеку расположенным приморским заповедником Сан-Люсия, – это старейшие резерваты крупных зверей в Африке, основанные еще в 1897 году. Территория комплекса Умфолози – Хлухлуве площадью свыше девяноста тысяч гектаров представляет собой плодородную холмистую местность с густыми лесами по долинам рек и с саванной растительностью в ее юго-западной части. Деятельность заповедников Зулуленда направлена, в первую очередь, на охрану носорогов, тогда как львы долгое время оставались на втором плане. Резерват насчитывает сейчас около тысячи шестисот белых и примерно двести сорок черных носорогов, оставаясь в течение многих лет главным оплотом этих видов на африканском континенте. Процветание здешних белых носорогов позволило расселить их из Зулуленда во многие другие заповедники Африки, где этот вид ранее был полностью уничтожен.

В шестидесятых – семидесятых годах множество белых носорогов было отловлено здесь и перевезено в национальный парк Крюгера, в Свазиленд, Мозамбик и Зимбабве, а также в маленькие заповедники ЮАР и в зоопарки и заказники всего мира. В эти годы из Умфолози и Хлухлуве вывезли более трех тысяч носорогов. Это обеспечило большую надежность выживания белых и черных носорогов, поскольку теперь ядро поголовья этих двух видов не сосредоточено уже в каком-то одном месте.

К несчастью, в борьбу за спасение видов, находящихся под угрозой вымирания, вмешались политики. Я вспомнил, что еще в шестидесятые годы читал о том, как несколько черных носорогов, еще многочисленных в то время в Кении, были пойманы и перевезены в небольшой слоновий заповедник Аддо в ЮАР. Спустя двадцать лет, из-за страшного браконьерства в Кении, здесь осталась горстка черных носорогов, тогда как Аддо и другие заповедники ЮАР, благодаря надежной охране своих зверей, были уже готовы экспортировать черных носорогов в районы Африки, где те были ранее уничтожены. Однако, несмотря на то что в Кении эти животные находились тогда на грани вымирания, правительство этой страны отказалось принять «расистских» черных носорогов из ЮАР. Так или иначе, энтузиастам из коллектива, предпринявшего "Операцию «Носорог», удалось внести огромный вклад в будущее вида, который в противном случае был бы почти определенно обречен на исчезновение.