Нарциссы (СИ)

Поэтому Юля молчала. И поэтому он молчал. Они оба хотели сделать этот шаг вперед, но оба боялись. То, что произошло между ними, было настолько прекрасно, что если это умрет, если это будет втоптано в грязь, тогда их жизни станут совсем уж пустыми и бессмысленными. А так у них хотя бы будет это воспоминание. В какой-то степени им даже повезло. Многие люди всю жизнь безуспешно ищут родственную душу, а они нашли друг друга, и на целых шесть часов стали друг другу ближе, чем все души во Вселенной. Ну и пусть после этого они больше никогда не увидят друг друга, ну и пусть, зато на шесть часов они постигли такую близость, о которой многие только мечтают.

Слишком много разочарований, слишком много. Если еще и эта встреча обернется разочарованием, тогда все напрасно, вообще все в этом мире напрасно.

Поэтому они молчали.

А когда полчаса прошли, и поезд подошел к своей станции, замедляя ход, они встали друг другу навстречу, встали порывисто, не сговариваясь, и обнялись крепко и отчаянно.

- Пусть у тебя все получится, - шепнула Юля. – Пусть у тебя с ней все получится. Пожалуйста, будь очень счастлив. Ради того, что случилось этой ночью, будь очень счастлив.

- И ты будь счастлива, - ответил он так же шепотом. – Найди то, ради чего ты осталась жива и будь счастлива. С кем угодно, но только не с этим мужиком снова.

Юля рассмеялась, и он тоже слабо усмехнулся. Они обнимались до тех пор, пока поезд не остановился. Это была короткая стоянка – всего десять минут, и ему надо было торопиться. Юля в последний раз прижалась к нему, а потом отпустила. Он отшатнулся и с болью посмотрел на нее, а потом поднял с пола свою сумку и прошептал:

- Прощай.

- Прощай, - ответила Юля. Ей казалось, что она стоит на краю разверзнутой пропасти собственной души. Она смотрела, как он идет по узкому коридору вагона и хотела прыгнуть вслед за ним в эту пропасть, но продолжала стоять неподвижно. Она еще чувствовала тепло его объятия и сжимала руки на груди, чтобы сохранить это тепло как можно дольше.

Она стояла так неимоверно долго, а потом повернула голову и вдруг увидела его через оконное стекло на перроне. Он махал ей рукой, и Юля тут же прильнула к стеклу и тоже помахала ему.

Наивысшая степень любви возникает только при расставании. Перед тем как потерять что-то навсегда, это что-то становится для нас таким прекрасным, что хочется плакать от собственной слепоты. Почему оно не было столь прекрасным, когда было рядом, когда было с нами? Почему мы не замечали его красоты?

И сейчас, когда поезд готов был тронуться с минуты на минуту, а Юля смотрела на Сашу через пыльную толщу стекла, она поняла, что любит его, действительно любит. И она подумала, что совершает огромную ошибку, они оба совершают ошибку, отпуская друг друга после того, как с таким трудом друг друга нашли.

Это осознание вспышкой молнии пронзило Юлино сознание. Но в этот момент она заметила, что его губы шевелятся – он кричал что-то. Конечно же, Юля ничего не слышала. И не понимала. С ужасом она смотрела на него, а он снова и снова повторял одно и тоже. Наконец, Юля поняла – он что-то спрашивает. Он подошел совсем близко к окну, и Юля щурилась, пытаясь в темноте прочесть по его губам вопрос.

Но она не успела. Поезд тронулся. Несколько минут Саша бежал следом, но вот перрон закончился, а поезд набрал скорость, и Юля потеряла его из виду. И только тогда она поняла, что он спрашивал ее имя. Он тоже осознал их ошибку и хотел знать, как ее зовут, чтобы потом попытаться разыскать.

Юля закрыла лицо руками и долго просидела так в темноте, неподвижно. Она не знала его имени, а он не знал ее имени. Как можно было за всю ночь даже не узнать имен друг друга? Но ночью им это не нужно было. Ночью они все друг о друге знали, они знали души друг друга, к чему им были какие-то имена?

Еще много месяцев Юля хранила его образ, помнила его лицо, помнила прикосновение его руки к своей ладони, берегла тепло его объятия в своей груди. А потом его образ начал истончаться, стираться, меркнуть. Она часто видела его во сне, а потом просыпалась больная и опустошенная, потому что в реальности всегда был мертвый солнечный свет, который тут же напоминал ей о том, что его больше нет рядом.

Шли годы. Юля почти перестала видеть сны о нем. Детали той ночи изгладились из ее памяти, не оставив почти ничего кроме ощущения, что однажды (да, лишь однажды, и это не было связано с Виктором Валентиновичем) она действительно была самым счастливым человеком на Земле.

Она никогда не пыталась найти его. Хотя это было бы не так уж сложно, ведь она знала, что он пятикурсник и учится на математическом факультете. Если бы она хотела, она могла бы обойти все вузы в городе, но найти его. Однако страх потерпеть очередную неудачу и все испортить был по-прежнему силен, слишком силен.

Шли месяцы, и Виктор Валентинович вновь вернулся на первое место в ее сердце. И Юля даже испытывала угрызения совести из-за того, что чуть не променяла Виктора Валентиновича на малознакомого парня. Дневной свет все расставил по своим местам, волшебство той ночи умерло.

Шли годы, и Юля почти перестала верить в то, что это случилось с ней на самом деле. Возможно, ей просто все приснилось. Потому что просто невозможно было быть такой счастливой на самом деле. Только не в этом мире. Только не в этой реальности.

*

Они плыли довольно долго, любуясь видами Петербурга, а потом окончательно замерзли. Юля вызвалась приготовить горячий кофе, и Саша с энтузиазмом принял эту идею.

На кухоньке внизу Юля нашла электрический чайник и пакетик с растворимым кофе. Без сливок им придется обойтись, но зато нашелся сахар. Также Юля обнаружила на скамейке свернутый рулоном синий клетчатый плед и обрадовалась ему как давнему приятелю. Когда она покончила с приготовлением кофе и поднялась с двумя дымящимися чашками и пледом под мышкой на верхнюю палубу, то сразу заметила, что домов больше не видно, а окружает их одна мрачная, почти черная вода.

- Плед! – обрадовался Саша. – Иди скорей сюда, я тебя расцелую…

Юля не поняла, ее ли Саша хочет расцеловать или плед, она лишь спросила:

- Где мы?

Саша забрал у нее одну чашку, сделал маленький глоток и с достоинством ответил:

- Мы вышли в Финский залив.

Юля немного подумала, тоже отхлебнула кофе и заключила:

- Ты точно с приветом. Говорил, что мы не выйдем в открытое море, а сам похоже задумал уплыть в Финляндию.

- Ну что ты, - Саша улыбнулся. – Мы всего лишь поплаваем немного по Невской губе, даже до Кронштадта вряд ли доплывем. К тому же, мне дико понравилось управлять этой штукой. Ну давай сюда плед уже что ли…

Юля поставила чашку и развернула ткань. Накрывшись пледом и попивая согревающий напиток, они оба какое-то время молчали и смотрели на воду. На горизонте ничего не было видно, кроме этой воды, и Юлю пьянила мысль о том, что они плывут туда, где еще никогда не были, плывут навстречу неизвестности, словно сбежавшие из дома подростки. Она улыбнулась.

- А знаешь… – прошептала она. – Мы ведь и правда могли бы сейчас уплыть куда глаза глядят. Просто плыть и плыть. Весь день и всю ночь.

- Да… А ночью мы бы смотрели на звезды. И не было бы больше ничего кроме нас, воды, неба и этих звезд на нем, - поддержал Саша.

- Жаль, что мы не можем этого сделать, - сказала Юля. Ей действительно было очень жаль.