Шиншилла (СИ)

Он молчал, думая о чем-то всё глубже и глубже, и я, страшась сглазить, похвалила себя с тем, что нащупала твердую почву в его зыбком болоте смешанных чувств самоотверженности и собственничества, и других, положительных и отрицательных страстей.

- Разве ты не ощущаешь того же, что и я – что мы чужие друг другу люди? Даже если бы завязалась какая-нибудь дружба, мы так далеки до полного понимания друг друга, как две планеты, каждая на своей орбите. Вот мы стоим рядом, но в твоих глазах одиночество, а в моих растерянность и бестолковость, потому что я исчерпала свой лимит идей и намерений. И всё же я не чувствую себя одинокой, потому что у меня есть настоящая любовь. Даже когда мы порознь, мы всё равно вместе. Это лучше, чем быть рядом, но отдельно.

Химчан стиснул зубы, о чем сказали подрагивающие мышцы его лица. Нос нервно вдохнул кислорода, и глаза наполнились таким гибнущим осознанием, словно я выдернула трубку, через которую он дышал. Я положила его руку себе под лопатку, прикрывая маленький дефект, сотворенный его меткостью. Не хотелось делать ему ещё больнее, но лучше один раз сгореть, чем всю жизнь поджариваться.

- Я знаю, что у тебя есть на земле человек, с которым ты не одинок, Химчан. Он должен быть у каждого. И это не обязательно тот, ради которого мы выкидываем ненужные никому безумства и лезем из кожи вон. Скорее всего, это тот, ради которого мы прекратим страдать всякой ересью и опомнимся; это тот, который излечит нас от пустых пагубных пристрастий и заставит встать на ноги. С таким человеком ты становишься самим собой. Для него ты не только сделаешь всё от тебя зависящее, но и сможешь не делать больше то, что делал всегда, разрушая себя. – Хоть он и не шевелился, я знала, что он внимательно слушает. Лукавство сверкнуло в моих глазах, и я отошла, начав одеваться. – Подумай, неужели нет у тебя никого такого? Представь её, эту чисто метафизическую выдуманную девушку, на моём месте. Да-да, именно на моем, и скажи, ты бы смог в неё выстрелить? Будь честен перед собой, мне можешь не говорить. Представь, что она выбрала другого, изменила, обманула – не важно! Поступила так, что тебе не понравилось. И ты берешься за оружие, направляешь в неё и стреляешь – нет, не чтобы убить, а чтобы сделать больно, отомстить хоть самую малость. Ну что? Ты смог выстрелить в ту, беззащитную, о которой ты волнуешься и хочешь заботиться, за которую у тебя болит сердце и которая любит тебя настолько, что даже через тысячи километров ты ощущаешь её близость?

Застёгивая последнюю пуговицу кофты, я вернулась к нему, чтобы впритык увидеть результат. Химчан несколько загнанно посмотрел на меня, будто его выкурили из глубокой-глубокой норы, в которую он забился, уже не рассчитывая когда-либо её покинуть. Вильнув головой, он наклонил лицо, уставившись в пол.

- Признаться честно, я даже не смог сейчас навести на неё дуло, – себе под нос пробормотал он. Разобрав его слова, я медленно улыбнулась, поднимая со стула свою куртку с меховым воротником, на который он взглянул, поморщившись. Под ней я обнаружила не замеченный мобильный. Взяв телефон в руку, я вложила его ему в ладонь, предварительно нажав на кнопку экрана, чтобы посмотреть время. Было уже двенадцать тридцать ночи.

- Что ж, тогда, если вдруг она существует, позвонил бы ты ей, – я поцеловала его в щеку, затерев за собой отпечаток блеска. – С Днем всех Влюбленных, Химчан.

Я быстро сбежала вниз, разгоряченная и, не знаю почему, но окрыленная и счастливая, словно мне от ног отвязали кандалы, уселась обратно в такси, терпеливо дожидавшееся всё это время.

- Манхэттен, Север-Энд авеню, отель Конрад Нью-Йорк, пожалуйста, – назвала я новый пункт назначения и, достав из сумочки айфон, подержала единицу, как кнопку быстрого набора для номера мужа.

- Да, солнце моё?

- Привет, милый! Я прилетела, еду из аэропорта, встретишь меня в холле гостиницы? – откинулась я на сиденье, услышав родной и любимый голос, обрадовавшийся мне не меньше, чем я ему.

- Конечно! Как я рад, что ты прилетела как можно раньше! Устала или заказать шампанское в номер?

- Ну-у… пока не услышала это предложение, я чувствовала себя достаточно измотанной перелетом, – я проглядывала улицы и дома, которые мы проезжали. Внутри меня стало удивительно безмятежно, и, за неимением сумбурных мыслей, виды представали чётче, ничто не отвлекало от любования нью-йоркскими панорамами. Что я рассчитывала увидеть, когда ехала сюда? Бандитский притон и опасного на вид типа, который якобы продолжал охотиться за людьми по-прежнему? Чего я боялась и остерегалась эти годы? То, что предстало передо мной, развеяло все тревоги и страхи. То, что я выудила из глубин его души, успокоило меня за его будущее. Конечно же, он тоже будет счастлив когда-нибудь, как я, обязанная именно ему своим счастьем. Спасибо тебе, Химчан. Я никогда тебя не забуду. После паузы я добавила: – Алекс, как же я рада, что ты у меня есть!

* снижение уровня цен

Бонус

Есть у автора такая дурная привычка, всегда, после логического завершения произведений, докидывать зарисовки, не останавливаясь на "...и жили они долго и счастливо", а уточняя, как именно они жили и становились счастливыми...

_________________________________________________

В доме уже не осталось ни одной неприкаянной вещи; всё нужное было упаковано в коробки или оберточную бумагу; всё первостепенно важное уже вывезли в новое место обитания, а менее значимое ждало своей очереди. Часть мебели распродавалась, часть оставалась здесь, с позволения новых хозяев особняка, которым понравился тот или иной гарнитур. Херин с тоской провела тонкими пальцами по шершавой коричневой упаковке, за которой скрылась картина, ещё недавно висевшая на стене, у которой теперь стояла, прислонившись, как какая-то ненужная картонка, перемотанная скотчем. На ней современный художник изобразил мифологическую сцену похищения Зевсом Европы, для чего он превратился в быка. Стилизованная под ушедшие эпохи, она была яркой и свежей, словно исполнивший её мастер сам был свидетелем того, что передал своей кистью. Но всего этого уже не было видно, и Херин воспроизводила в своей памяти, как Химчан однажды принес её, чтобы украсить пустое пространство и оживить то место, в которое иногда утыкался захваченный грустью взгляд сестры. Как она отругала его за расточительство, ведь это была не просто репродукция или плакат, а авторский труд маслом.

На стуле рядом лежал ящик с чанги. Много вечеров они провели с братом за игрой в них, переставляя тридцать шесть фигур по полю туда-сюда, соответственно с правилами ходов коня, генерала или колесницы. Смех и споры, возмущения и недовольство, радость от поочередных побед – так много было прожито здесь, в этом доме, который чуть больше чем за месяц совершенно потерял свой облик. Без кошек и собак, попугайчиков и хомячков, морских свинок и иногда даже Шин Шиллы всё тут потеряло душу, но, главным образом, из-за отсутствия здесь Химчана.

Дэниэл подошел сзади и, обойдя справа, положил свою руку сверху, выводя девушку из состояния ностальгии.

- Не хочется покидать жилище? – негромко спросил он, медленно и осторожно притягивая за руку к себе всю натуру.

- Мне бы не хотелось покидать то, что было здесь раньше, – Херин обернулась, сжимая пальцы на его ладони, – а то, что осталось теперь, меня не очень-то держит. Напротив, хорошо, что есть где оторваться от прошлого.