Спасительный свет (Темная сторона света) (др. перевод)

Они вошли в просторную гостиную. Два плетеных кресла-качалки и кресло с подголовником стояли у большого кирпичного камина. Когда Мери встала посредине комнаты и повернулась к ним, Пол включил диктофон.

– Здесь нужно покрасить, – она ткнула своей тростью в тусклые серые стены. – Я никогда не доводила эти стены до такого состояния.

Алек сделал несколько фотографий, а Пол стоял столбом посреди комнаты, держа диктофон на вытянутой ладони.

– Ну, что ж, посмотрим, что я могу рассказать вам об этой комнате? – спросила Мери, обращаясь к самой себе. – Конечно же, здесь был центр дома. Когда Элизабет была совсем маленькой, она, Калеб и я играли здесь в разные игры по вечерам. Еще я могу припомнить времена, когда эту комнату заполняли люди, спасшиеся после того или иного кораблекрушения. Они жили у нас по несколько дней, пока не появлялась возможность перебраться на материк, – она опустила взгляд на кресло-качалку. – Могу сказать вам, что в этом кресле я разгадала много кроссвордов.

В гостиной было, пожалуй, немного прохладно, и все же Оливия заметила пот на лице Пола. Он достал из кармана платок и вытер лоб. Оливия засомневалась, что это ее присутствие согнало все краски с его лица. Она хотела спросить, не заболел ли он, но в комнате было слишком тихо, и едва ли он хотел, чтобы она привлекала к нему всеобщее внимание. Они прошли на кухню.

– В этой проклятой комнате я упала и сломала себе ногу, – Мери дотронулась до руки Алека. – Если бы не ваша жена, я все еще лежала бы здесь на полу.

Алек улыбнулся ей.

Мери рассказала им о ручном насосе, стоявшем в углу кухни, и о цистернах, в которые собиралась дождевая вода – ее потом использовали для хозяйственных нужд. Она показала им чулан и большую спальню на первом этаже, а также крошечную ванную, которая была пристроена в шестидесятые годы.

– Теперь наверх, – смотрительница указала своей тростью на узкую лестницу.

Алек с Полом почти несли Мери по ступеням. Они взяли ее под локти с обеих сторон и, поднимаясь наверх, почти не давали ей опираться на собственные ноги. Они зашли в первую комнату по правой стороне. Это была большая спальня с грубоватой мебелью и кроватью, покрытой простым одеялом.

Мери показала на него тростью.

– Его сделала мать Калеба своими руками.

Она начала рассказывать о комнате. Это была спальня ее дочери Элизабет, приятель которой приставил однажды ночью лестницу к южному окну и увел ее с собой подальше от уединения Кисс-Ривер.

Пол выглядел ужасно. Он слушал Мери с закрытыми глазами и дышал часто и прерывисто. Оливии казалось, что она слышит, как колотится его сердце под рубахой с распахнутым воротом. Она наклонилась к его уху и спросила шепотом:

– Ты болен?

Он покачал головой, не глядя на нее, и она отошла. Мери еще несколько минут рассказывала о спальне Элизабет, и, прежде чем они направились к следующей комнате, Алек сделал несколько фотографий.

Они стояли в коридоре, заглядывая внутрь следующей спальни. Она была гораздо меньше первой. Оливия видела через окно белый шпиль маяка.

– А это комната Энни, – сказала Мери.

– Комната Энни? Вы хотите сказать… моей Энни? – переспросил Алек.

– Да, именно так, – подтвердила Мери. – Комната Энни, куда она приводила своих молодых людей.

– Куда она?.. – Алек нахмурился. – О чем вы говорите?

Мери повернулась и посмотрела прямо в глаза Полу:

– Вы знаете о чем я говорю, не правда ли, мистер Маселли?

Кадык на шее Пола подпрыгнул. Его лицо посерело, и пальцы тряслись мелкой дрожью, когда он выключал диктофон и прицеплял его к ремню на поясе.

– Понятия не имею, – пробормотал он.

– О, я думаю вы очень хорошо знаете, – сказала Мери. – Просто великолепно. Ей нравилось, как вы смотрелись в своем костюме. Ну, помните, из пьесы «Затерянное поселение»?

Алек обернулся к Полу:

– О чем она говорит? Пол покачал головой:

– Бог знает, – он перевел взгляд на Мери и громко произнес: – Вы меня с кем-то перепутали.

Оливия едва дышала. Ей хотелось что-то сделать, как-то разрядить напряжение, повисшее в коридоре. Ей хотелось остановить Мери Пур, не дать ей произнести следующее слово, но смотрительница уже открыла рот, уже показывала тростью на двуспальную кровать.

– Сколько вечеров вы провели на этой кровати вдвоем? – спросила она Пола.

– С меня достаточно, – Пол направился к лестнице, но Алек поймал его за руку.

– Что происходит, Пол? – спросил он. – Думаю, вам лучше рассказать мне все.

Пол снова повернулся к ним лицом, но закрыл глаза. Он снял очки, растирая красные следы, которые они оставили на переносице. Когда он снова взглянул на Мери, у него был жалкий вид.

– Зачем вы делаете это? – спросил он смотрительницу, его голос звучал очень тихо. – Кому это может принести пользу?

Мери пожала плечами:

– Думаю, вы это заслужили.

Он некоторое время колебался, прежде чем снова надел очки и перевел взгляд на Алека:

– Я знал Энни еще в Бостонском колледже.

– Пол! – воскликнула Оливия, она была потрясена.

– На самом деле, – продолжал Пол, обращаясь к Алеку, – я познакомился с ней гораздо раньше, чем вы. У нас был роман. Очень серьезный роман. Мы были вместе два года – до того, как вы познакомились с ней, когда вы еще даже понятия не имели, что она существует. – В его голосе звучала странная гордость. – Она уже была моей задолго до того, как стала вашей. Помните голубую лошадку «клуазоне» у вас на кухне? Это я подарил ей. Она любила ее. Она дорожила ею.

Пол какое-то время смотрел себе под ноги, словно собираясь с силами, решая, что говорить дальше. Оливия не осмеливалась поднять глаза на Алека, но слышала его тяжелое дыхание.

– Мы строили планы, как поженимся, – продолжал Пол, – как будем воспитывать наших детей, – слабая улыбка играла в углах его губ, – мы даже придумали для них имена. Но потом, летом, после окончания второго курса, она познакомилась с вами и порвала со мной. К сожалению, я так и не смог выкинуть ее из головы, – он умоляюще посмотрел на Алека, как будто был уверен, что тот сможет его понять. – Как мог кто-нибудь, зная Энни, просто так взять и забыть ее?

Алек едва заметно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Пожалуйста, не говорите мне, что вы…

Его голос прервался, и Оливия положила руку ему на спину. Ей хотелось поддержать его, закрыть его уши руками, не дать услышать того, что Пол собирался еще сказать.

– Пол, – сказала она. – Может быть достаточно? Казалось, он не слышит ее.

– Много лет назад летом я приехал сюда. – Пол сложил руки на груди и уронил вниз, затем сунул их в карманы брюк и снова вынул. – Я снял квартиру и получил роль в пьесе «Затерянное поселение», – он больше не смотрел Алеку в глаза. Теперь он разглядывал пол в маленькой спальне. – Я увидел Энни и понял, что наши чувства живы, взаимные чувства. Мы… мы несколько раз встречались здесь, – он поднял глаза на Алека и кивнул в сторону спальни.

– Энни не стала бы… – Алек посмотрел на Мери. – Это правда?

Мери торжественно кивнула, и Оливия наконец поняла, что именно она спровоцировала это признание. Она была здесь дирижером.

Алек злобно глянул на Пола, но когда заговорил, его голос звучал почти как шепот.

– Ублюдок, – сказал он.

– Мне кажется… – Пол быстро моргнул и снова уставился в пол. – Я всегда думал, что тогда, когда я уехал из Аутер-Бенкс, Энни могла быть беременной – уж очень она была расстроена. А потом, когда я брал у нее интервью для статьи в «Сискейп», она намеренно уменьшила возраст Лейси. – Пол взглянул на Алека, на щеках у него выступили малиновые пятна. – Мне очень жаль, Алек, но я думаю, что Лейси, возможно, моя дочь.

Неожиданно Мери раздраженно прервала его:

– Лейси – твоя дочь не больше, чем я. Энни избавилась от твоего ребенка.

У Алека глаза поползли на лоб.

– Избавилась?.. – В его голосе уже закипала ярость. – Это невозможно! Энни никогда не сделала бы аборт!