Голос сердца. Книга первая

— Безусловно, хочу. Вообще, мне кажется, вы были правы, когда сказали, что мне будет полезен сейчас горный воздух, — будничным тоном произнесла Франческа, стараясь скрыть бушевавшее в душе Волнение. Заметив сомнение в лице Виктора, она добавила поспешно: — Я бы никогда не предложила вам изменить планы, если бы колебалась, стоит ли мне ехать с вами. Неужели это непонятно?

— Понятно. Ну что ж, тогда решено. — Он широко улыбнулся. — Я позвоню в авиационное агентство в понедельник и переоформлю билеты с Клостерса на Кенигзее. В Германии я никогда не был, так что это будет даже интересно. — Лицо Виктора омрачилось, когда он вспомнил о тех препятствиях, которые пришли ему в голову в начале их разговора. После секундного колебания он беззаботно сказал: — Есть пара проблем — черт, даже не проблем, скорее, просто вопросов, которые я хотел бы уточнить с вами.

— Да, пожалуйста. — Франческа внимательно посмотрела на Виктора, опасаясь, что за его словами скрывается нечто, способное расстроить поездку. Ее лицо мгновенно посерьезнело.

Виктор встал, прошел к камину и подбросил в него полено. Вернувшись к своему месту, он спросил:

— Вы не будете возражать, если полетите одна во вторник?

Франческу озадачил его вопрос.

— Нет, — мгновенно отреагировала она, но все же решилась спросить: — А почему я не могу лететь вместе с вами в среду?

— Вы можете лететь в среду, если хотите. Но я бы предпочел, чтобы вы улетели раньше. Я не думаю, что нам стоит лететь в одном самолете.

— Но почему же?

— Нас могут неправильно понять. Будет гораздо более благоразумно, если мы доберемся туда в разных самолетах. — Увидев недоумение на лице Франчески, он спросил: — Катарин не говорила вам о моем разводе и Журнале «Конфидэншл»?

— Она упомянула, что вы сейчас в процессе сложного развода, но о «Конфидэншл» она ничего не говорила. Возможно, я очень глупа, но я не вижу связи между двумя этими вещами. — Она смущенно попросила: — Вы меня не просветите?

Виктор наклонился вперед. Он напряженно сомкнул кисти, и на лице появилось жестокое выражение. Не пытаясь смягчать слова, он коротко рассказал ей о скандальных и губительных для многих карьер публикациях этого журнала. Он повторил предупреждения Эстел Морган, переданные ему через Катарин и лично; несколькими штрихами нарисовал портрет своей жены Арлен и рассказал о ее склонности к интригам и пристрастии давать сенсационные интервью журналистам.

— Понимаете? Из того, что сказала мне Эстел, я совершенно четко определил, что «Конфидэншл», что называется, шьет на меня дело. Они будут цепляться ко всему, к чему только можно, а найдя хоть малейшую зацепку, остальное присочинят. Меня, в принципе, это мало трогает. У меня шкура, как у носорога, после стольких лет жизни под пристальным оком средств массовой информации. Пусть себе и дальше клевещут. Но… но вас такой опасности я подвергать не могу. Я не могу позволить, чтобы ваше имя попало в скандальную хронику, сделать вас невинной жертвой своей популярности. Понимаете, наша поездка может быть представлена в совершенно извращенном свете. Я не думаю, что это понравится вашему папе. Мне, во всяком случае, точно не понравится, Франческа.

— Господи, какой ужас! Но неужели никто ничего не может сделать? Разве оболганные люди не могут подать в суд на этих негодяев?

— Некоторые кинозвезды и другие знаменитости так и сделали. Но большинство моих друзей, которых они вымарали в грязи, решили вообще не реагировать на эти публикации. Просто проигнорировали их. Можно, конечно, сделать вид, что ты выше этого, но все равно ощущение мерзкое.

Франческа понимающе кивнула.

— Могу себе представить. Конечно, я улечу во вторник. В этом даже есть положительные стороны. Я смогу проверить, какой отель Диана заказала для вас, и убедиться, что номер действительно высшего класса. Я позвоню ей завтра, чтобы сообщить, что мы приезжаем.

— Вот и хорошая девочка. И не будем тревожить местных жителей известием о моем предстоящем приезде. Вашу кузину не затруднило бы заказать номер на свое имя?

— Да, конечно.

— И вот еще что, Франческа, — начал он осторожно, пытаясь как можно более тактично выразить свою мысль. — Вы собираетесь сообщить своему папе, что я тоже буду в Баварии в тот период, когда вы посещаете своих родственников?

— Да, я собиралась сказать ему. А вы не хотите, чтобы я сделала это?

— Честно говоря, я думаю, что не стоит. Я знаю, что вы очень прямой человек, но оставить что-то недосказанным вовсе не означает солгать…

— Это так называемая ложь по умолчанию, не так ли? — перебила Франческа, приподняв бровь.

— Пусть будет так, — согласился Виктор, напомнив себе, что эта девушка имела пристрастие называть все вещи своими именами. Он прошел к камину и встал, повернувшись к нему спиной. Какое-то время он стоял так, размышляя о чем-то своем, а потом прямо посмотрел на Франческу. — У меня есть причины просить вас молчать, — начал он медленно. — Очень веские причины. — Виктору хотелось одновременно и убедить, и успокоить ее, поэтому он продолжил: — Послушайте, Франческа, если ваш отец узнает, что я в Кенигзее, Ким тоже будет знать об этом и, в свою очередь, скажет Катарин. Признаться вам честно, я бы предпочел, чтобы этого не произошло. Лучше будет, если она будет считать, что я в Клостерсе. И пусть все так думают. За исключением Джейка Уотсона. Ему придется сказать правду на случай, если я срочно потребуюсь ему в связи с картиной. Но по поводу Джейка у меня нет никаких сомнений. Он будет молчать.

Франческу очень взволновал этот монолог.

— Почему же вы не хотите, чтобы об этом знала Катарин? Она моя самая близкая подруга и к тому же в прекрасных отношениях с вами! Она никому словечка не проронит. Кроме всего прочего, ей известно о происках «Конфидэншл» в отношении вас, и я считаю, что никто лучше нее не будет стоять на страже ваших интересов. Я убеждена в этом! Честное слово, Виктор, я ей полностью доверяю.

— Черт возьми, Франческа, я тоже! — выразительно произнес Виктор. Он действительно доверял Катарин, но, будучи звездой мировой величины, знал, чем может обернуться случайно сорвавшееся с языка слово. Кроме того, он ощущал внутреннюю потребность защитить от возможных сплетен Франческу, и с этой точки зрения полная секретность их поездки представлялась ему совершенно необходимой.

Он осторожно объяснил все это внимательно слушавшей его девушке. Для Виктора было важно, чтобы Франческа не истолковала неверно его нежелание посвящать в планы поездки Катарин, поэтому он специально подчеркнул:

— Я не хуже вас знаю, что Катарин прекрасно относится к нам обоим и сознательно не причинит ни одному из нас никакого вреда. Но, черт побери, вы же знаете, какой бешено активный образ жизни она ведет в Лондонском свете и как плотно общается с людьми из сферы шоу-бизнеса. Она случайно может что-нибудь обронить, да еще, не дай Бог, не тому Человеку. Представьте себе, как будет расстроен ваш отец, если этот вшивый журнал выскажет какое-нибудь грязное предположение насчет нашей поездки или если среди ваших друзей поползет сплетня…

Взгляд Виктора остановился на Франческе, и он закончил мягко, но достаточно убедительно:

— Я понимаю, что вы не хотите ничего скрывать от отца. Но, с другой стороны, я считаю, что мы должны быть максимально осмотрительны. Вы так не думаете? — Не дождавшись ответа Франчески, он продолжил: — Потом, когда вы вернетесь в Лондон, можете сказать ему, что мы случайно встретились в Альпах и я провел какое-то время вместе с вами и вашими кузеном и кузиной.

Франческа медленно склонила голову в знак согласия. К тому же она не была дурой и понимала, что в случае ее несогласия он просто вернется к своему первоначальному плану. И уедет в Клостерс. Один. Желание быть рядом с этим человеком было настолько сильным, что оно побеждало ее последние сомнения в отношении отца.

Виктор наблюдал за девушкой в ожидании ее ответа. Внезапно он задал себе вопрос, зачем вообще он начал эту канитель, пригласив ее составить ему компанию. Сейчас это казалось ему большой ошибкой. Как будто прочитав ее мысли, он наклонился к Франческе и сказал: