Элли

Немного позже в ее комнате тихо открылась дверь и вошел управляющий домом. Приблизившись, он осторожно дотронулся до ее плеча.

— Элли, девочка… не знаю, как тебе и сказать. — Она услышала тяжелый вздох. — Твой парень, Терри… его нашли в восемь утра. Он мертв. Застрелился.

Она закрыла глаза. В наступившем мраке она увидела его лицо, услышала его смех. Было тепло, ярко светило солнце, парк был залит светом. Вдруг он поднял ее на руки и крепко прижал к себе. «Самая лучшая девушка в мире! — воскликнул он, улыбаясь. — Никто не сравнится с тобой!»

Потом ей показалось, что она куда-то падает, что окружающий мир разбился вдребезги, и вот она уже не чувствовала ничего… Ничего… Все стало черным!

ГЛАВА 5

Том Фрайни стоял на пороге своего офиса в конце галереи и наблюдал за Элли. Сидя за своим столом, та сосредоточенно работала с каталогом предстоящего аукциона «Кристи». Девушка была так совершенна, что казалась сошедшей с картины старого мастера.

Часть галереи была залита ярким утренним солнцем. Его лучи особенно резко подчеркивали контраст между белыми стенами и темным деревом пола. Но стол Элли находился в тени, которая служила прекрасным фоном для нежной красоты девушки. Она была бледной и хрупкой, аура боли и печали окружала ее. Она напоминала Тому зверька, раздавленного и беспомощного, и ему очень хотелось что-нибудь сделать для нее.

Услышав крик на улице, Элли оторвалась от каталога и натолкнулась на взгляд Тома. Смутившись, она отвернулась.

— Вы ничего не имеете против кофе? — Он стоял у ее стола.

— Спасибо.

Том взял каталог и стал просматривать его.

— Когда вы едете в аэропорт? — Ему так хотелось знать больше о том, что с ней случилось за последнее время и кого она будет встречать. Но замкнувшаяся в себе девушка не желала делиться болью.

— Если вы не против, я поеду на автобусе во время ленча, — ответила Элли.

— Ну, что вы, я не возражаю. А может, лучше вызвать для вас такси?

— Нет, я пройдусь пешком до автобуса. Благодарю вас. — Ей хотелось остаться одной, подумать. Все прошедшие десять дней были кошмаром: бесконечные встречи с полицейскими, любопытство окружающих. Чувство ужаса не покидало ее. Она не знала, откуда и почему возникла эта уверенность, что теперь страх и ужас будут постоянными спутниками ее жизни.

— Какой вы предпочитаете кофе? — спросил Том. — Черный?

— Да, пожалуйста.

Она улыбнулась, впервые за эти дни, и ее улыбка потрясла Тома; вся горечь и боль вылились в этом легком движении губ и взгляде, полном глубокой печали.

Том молча повернулся и пошел к себе в кабинет, к своей драгоценной коллекции монет. Через несколько минут он вернулся.

— Элли, кого все-таки вы встречаете в аэропорту? И если вам понадобится моя помощь, только скажите. — Он удивился силе своего внезапного порыва.

— Я встречаю Энтони Мура. Он прилетает из Судана, где работает врачом в миссии. Он был очень добр ко мне, когда я была ребенком.

Она отвечала на его вопрос таким слабым, спокойным голосом, что ему захотелось обнять ее и утешить.

Элли вновь улыбнулась, благодаря за заботу.

Том обернулся на пороге:

— Вот теперь я наконец иду за кофе.

Он спустился по лестнице и широкими быстрыми шагами пошел по Бонд-стрит.

В два часа Элли прибыла в аэропорт и двинулась к многолюдному аэровокзалу.

Указатели привели ее к месту встречи прибывающих пассажиров. Она нервно огляделась.

Раскрыв сумку, она снова достала измятое и потертое письмо Энтони. В последние два дня девушка постоянно читала его, считая секунды до прилета Энтони. Элли была не совсем уверена в уместности своего прихода; возможно, его будут встречать друзья или семья, но она очень хотела видеть его, она так нуждалась в нем.

Табло сообщало, что самолет из Хартума уже произвел посадку. Элли положила письмо в сумку и подошла к турникетам. Здесь толпилось уже человек двадцать, и вполне вероятно, что среди них были те, кто встречал Энтони, а ей мучительно хотелось быть единственной встречающей.

Энтони стоял у выхода из таможни и приводил в порядок свой багаж. Он устал, его знобило от сырого летнего воздуха и раздражали таможенники, перерывшие все вещи. Прежде чем бросить взгляд на толпу встречающих, он закрыл свои сумки и положил их в тележку. Он никому не сообщил о своем приезде, кроме Элли. Да он и не хотел больше никого видеть, хотя это было довольно нелепо. Заплатив таможенную пошлину, Энтони вышел в зал.

Элли увидела его сразу же, как только он появился. Он постарел, очень похудел, но это родное для нее лицо она узнала бы всегда. Она не смогла сразу окликнуть его; слезы радости и облегчения сдавили ей горло. Она молча шагнула навстречу. Забыв о вещах, Энтони бросился к ней и заключил в объятия. Он нежно гладил ее по голове, словно она опять стала маленькой девочкой.

Он молчал, и Элли впервые со дня смерти Терри разрыдалась.

— Девочка моя, успокойся.

Они стояли в толпе встречающих, и он старался утешить ее. Не обращая внимание на окружающих, он обнимал Элли пока не утихли ее слезы, ласково гладя ее по спине, как ребенка. Застеснявшись, она отстранилась от него, и он достал из кармана носовой платок.

— Боюсь, он не первой свежести, — и произнеся эти слова, Энтони увидел, что она пытается улыбнуться.

Элли взяла платок, вытерла слезы и тяжело вздохнула. Ей было стыдно перед людьми и не хотелось смотреть на них. Он обнял ее за плечи, и она спрятала лицо у него на груди. Избегая любопытных глаз, они вернулись за багажом Энтони.

— Ну, как, порядок? — Он заглянул ей в глаза. Она кивнула. Он не расспрашивал, зная, что она расскажет все, когда захочет. — Тогда пойдем. Мы вернемся в Лондон автобусом. — Он взял девушку за руку, и они пошли к автобусной остановке.

— Хорошо оказаться снова дома, — сказал Энтони, глядя на нее. — Как я рад тебе, Элли! Ты стала совсем взрослой без меня.

Позднее, в номере Ориентал-клуба, помогая Энтони распаковывать вещи, Элли начала свой печальный рассказ. Он, не перебивая, слушал и чувствовал всю глубину ее горя, убеждаясь, что был прав, когда решил приехать.

Когда были разобраны все вещи, Элли замолчала. Энтони сел на кровать и посмотрел на нее.

— Элли, ты не все сказала, — спокойно проговорил он. Она молчала. — Ты ничего не хочешь добавить? — спросил он терпеливо.

— Я… не знаю, как… Я… — она запнулась.

— Расскажи мне все.

— Эти деньги, деньги так пугают меня… Я не знаю, что делать… Я обещала и… Я чувствую себя виноватой, — с горечью произнесла она, взглянув на него, и он увидел боль в ее глазах.

— Виноватой?

— Да, виноватой, — подтвердила она шепотом. — Я не остановила его, Энтони. Я могла сберечь Терри, убедить его… Я могла бы…

— Ты ничего не смогла бы сделать. — Он так часто видел изнанку жизни, что не мог слышать, как она обвиняла себя. — Это была его ошибка, Элли, не твоя!

— Ты не понимаешь. Он это делал для меня! Он хотел, чтобы я ушла из этого дома… — Она сжала кулаки, голос ее зазвенел. — И деньги… О Господи, деньги… все для того, чтобы мне было хорошо! — Она заплакала навзрыд. — Грязные деньги, темные деньги, его убийцы, это… это… было… все ради меня!

Энтони было безразлично все, кроме ее страданий. Он подошел к ней, пытаясь успокоить. Казалось, слезы никогда не кончатся, она перестала сдерживать себя, вся ее боль выливалась наружу.

Прошло довольно много времени, пока она пришла в себя. Ее лицо опухло от слез, но глаза наконец прояснились.

— Вот что я должна сделать. — Она взглянула на Энтони. — Я ненавижу дом, в котором живу. Я никогда еще так не хотела уйти оттуда, как теперь. — Она сказала это спокойно, без всякой злобы, как о давно принятом решении. — Терри оставил мне деньги. Он спрятал их и рассказал, где их найти.

— Какие деньги?

— Точно не знаю. Думаю, те деньги, которые остались после налета. — Они помолчали. — Я обещала ему, что возьму эти деньги и воспользуюсь ими… — Она остановилась. — Возьму их, если с ним что-нибудь случится. — Резкая боль в желудке скрутила ее, но эта физическая боль почти обрадовала, она отвлекала от душевной муки. — Но как, Энтони? Как я смогу взять эти проклятые деньги?! Они не мои, и… — Она отвернулась. — Это неправильно.