Наслаждение и боль

— Совсем никаких?

— Никаких. Конечно, есть дети в деревне, но они сюда не приходят. Я не думаю, что дон Рафаэль позволит это.

— Но для Карлоса было бы лучше иметь товарищей, любых товарищей, чем совсем никаких, — возразила Лаура.

— Вы думаете, что я не настаивала на этом с самого начала? — воскликнула Элизабет Латимер. — Но с тех пор, как умерла донья Елена, дон Рафаэль предоставляет Карлосу очень мало свободы,

— А… а сколько времени донья Елена уже мертва? — запинаясь спросила Лаура.

— Уже около трех лет. — Элизабет Латимер пожала плечами. — Никто здесь не говорит о смерти доньи Елены, мисс Флеминг.

Лауру заинтриговали ее слова. Она ведь была просто человеком, не чуждым любопытства, и ей хотелось расспросить о донье Елене, но она понимала, что этого нельзя делать. Вместо этого она посмотрела на Карлоса, который вернулся к своей игре на полу, сосредоточенно сооружая замок из кубиков, а затем разрушая его. Лаура разделяла огорчение Элизабет Латимер и не одобряла строгостей Рафаэля.

— Вы давно уже здесь? — спросила она.

— Почти тридцать пять лет, — вздохнула мисс Латимер.

— Значит… значит, вы были здесь, когда дон Рафаэль был еще мальчиком?

— Я была здесь, когда он родился, — ответила Элизабет Латимер, кивнув. — Я приехала сюда, когда его мать ходила беременной.

Что-то внутри Лауры вздрогнуло, нервы напряглись. Она не могла себе представить Рафаэля таким же мальчиком, как Карлос.

— Он был похож на Карлоса? — спросила она.

— Внешне — да. По темпераменту — нет. Он был более шаловливым ребенком и, безусловно, пользовался большей свободой. По крайней мере, до тех пор, пока не умерла его мать…

— Когда это случилось?

— Ему было около семи, я думаю. Я точно не помню теперь. Это была ужасная трагедия. Она и ее сестра погибли в автомобильной катастрофе. Машину вел отец дона Рафаэля.

О, как ужасно! — Лаура покачала головой. — Как… как дон Рафаэль реагировал тогда на это?

— О, он, конечно, очень переживал, как вы понимаете. Они с матерью были очень близки. Я полагаю, что тогда, в те дни, он привязался ко мне. Я помогла ему заполнить пропасть, которая осталась после смерти матери.

— Вы должны его знать очень хорошо, — заметила Лаура.

— Я думаю, что да, — кивнула Элизабет. — Вы уже встречались с ним?

— О-о да. — Лаура покраснела. — Я беседовала с ним перед обедом. Но меня наняла донья Луиза.

— Да, я знаю. Это дон Рафаэль не знал, что ей удалось найти гувернантку. Ему сказали, когда он вернулся с продажи быков сегодня вечером.

— Да, я поняла это.

— Донья Луиза управляла хозяйством в эти дни, — добавила Элизабет. — Она приехала сюда, когда мать дона Рафаэля умерла. Всем думалось, что это временно, но она осталась здесь. Сейчас у нее есть компаньонка, которая ей во всем помогает.

— Да, я встречалась с ее компаньонкой в Лондоне. Сеньорита Бургос.

— Правильно. Розета Бургос — кузина Рафаэля. Этим в какой-то мере объяснялась значимость, которую демонстрировала Розета в Лондоне, подумала Лаура.

— Однако она слишком молода, чтобы быть компаньонкой пожилой женщины, — сказала вслух Лаура.

— Вы узнаете, — Элизабет пожала плечами, — что в Испании важнее всего семья.

Лаура подумала, что это ей уже хорошо известно. Она побыла еще некоторое время с Элизабет, которую очень интересовали новости из Англии, хотя прошли уже годы с тех пор, как она в последний раз проводила свой отпуск в Лондоне. Лаура рассказала ей о своей жизни, работе в детском саду, но, естественно, умолчала о своих прежних отношениях с Рафаэлем Мадралена, хотя и чувствовала, что Элизабет может быть единственным человеком, который поймет ее. Она излучала спокойствие и здравый смысл, и Лаура надеялась, что она сможет посоветоваться с ней, когда возникнут трудности с Карлосом. Не то чтобы ей казалось, что Карлосу сейчас нужен кто-то, кому он мог довериться, но она чувствовала, что он одинок, а по малолетству еще не понимает этого.

Позже, в своей комнате, испытывая удовольствие от чистой постели, на которой могли с удобством устроиться полдюжины взрослых людей, она долго не могла уснуть. Сегодня она узнала кое-что о семействе Мадралена, но она хотела узнать гораздо больше! Ее интересовала Елена, и надо признаться, что, когда она думала о жене Рафаэля, она испытывала некоторую боль. Это из-за нее закончились их отношения с Рафаэлем, память о которых временами вспыхивала в ней.

Но несмотря на все, что произошло, сон постепенно одолел ее, и когда она открыла глаза, солнце уже освещало золотыми лучами утесы и море под ними. Она слышала шум прибоя о скалы и странные дикие крики морских птиц над головой. В воздухе разливался аромат жасмина и мимозы с прохладным привкусом соли.

Она выскользнула из постели и, глубоко дыша, вышла на балкон. В утреннем свете все казалось не таким сложным, как вчера вечером. Утро принесло душевное спокойствие и чувство надежды. Чем бы Рафаэль Мадралена ни руководствовался, оставляя ее здесь, у нее ведь нет иного выбора. Она вынуждена остаться и помочь Карлосу каким-то образом, если это будет в ее силах. Она не притворялась перед собой, что это будет легко. Он не был обычным ребенком без комплексов. Если Элизабет Латимер не убедила Рафаэля, что его сыну просто необходимы ровесники-друзья, то ей это будет сделать гораздо труднее.

Взглянув на часы, она отметила, что время еще очень раннее и она успеет разобрать свои вещи. Скоро она вернулась в свою спальню и наклонилась над своими чемоданами, распаковывая их. Вечером она только достала необходимые туалетные принадлежности, теперь же вынула и развесила немного смявшиеся платья, разложила по ящикам белье. Затем она пошла в ванную и приняла прохладный душ, оделась в обтягивающие голубые слаксы и белую блузку. Она не была уверена, что ее туалет подходит гувернантке, но поскольку было еще рано, она решила совершить прогулку и до завтрака заняться собственным исследованием местности.

Стянув волосы сзади широкой лентой, Лаура изучила себя в зеркале и скоро сбежала по лестнице в холл. Она вышла за дверь и постояла, осматриваясь с интересом. Здесь возле дома располагались посадки фруктовых деревьев, перемежающиеся цветущими кустами. Направо от нее — море, синее-синее и величественное, а слева — полоса земли, голая и сухая. Дом окружен стеной, но местами в ней образовались проломы, через которые она видела нераспаханные поля. На сломанных кирпичах росли кустики белых, похожих на колокольчики цветов, а дикие розы и лимоны распустили свои веточки, укрывая разрушения, причиненные годами, соленым ветром и туманом Атлантики.

Выйдя из ухоженного сада, она пересекла лужайку и направилась к пролому в стене. Раздвинув ветви вьющихся растений, она выбралась через него на открытое пространство снаружи. Там было прохладнее, чем в огороженном саду, и необыкновенно свежо. Бриз разметал ее волосы, и они прядями упали ей на лицо, несмотря на стягивающую их ленту. Лаура улыбнулась про себя. Когда она вернется в Англию, все это останется в памяти как эпизод, возможно несколько болезненный, но она будет с восторгом вспоминать чудесную свободу этого простора, не затронутого суетливой цивилизацией.

Она шла медленно по высокой траве, которая касалась ее бедер; сорвав травинку и задумчиво ее пожевывая, она приблизилась к концу мыса, к спуску, который отлого шел к берегу моря. Ей казалось, что она в мире совершенно одна, и она забыла обо всем, пока не услышала топот копыт. На мгновение, с остановившимся сердцем, она вспомнила о диких быках и вознамерилась бежать куда глаза глядят. Вокруг не было деревьев, никакого укрытия, и сознание уязвимости пришло к ней слишком поздно.

Но на этот раз все обошлось: к ней приближался всадник. Прежде чем он оказался в достаточной близости, чтобы она разглядела его лицо и узнала в нем Рафаэля Мадралена, ее сердце начало беспокойно колотиться в груди. Он ехал на вороном жеребце, который, как подумала Лаура, достаточно объезжен, и она заставила себя успокоиться. Когда Рафаэль приблизился и наклонился с седла к ней, он произнес холодным, с яростью, но сдержанным голосом: