Молочные реки

Сергиенко сидел в своем кабинете, размышляя, куда можно уйти работать. Маслозавод еле концы с концами сводит. «Мехмаш» только начинает выползать из кризиса, пошли военные заказы. «Химволокно» вроде бы на плаву, но везде есть свои главные энергетики! «Плавэнерго» — туда лучше не соваться без приглашения. Возьмут ведущим инженером, но это удар по престижу после того, как предлагали, по сути, должность руководителя. Нет, напрашиваться не стоит.

И что остается?

Ждать и надеяться. Это можно, денег у него хватит на пару-тройку лет безбедной жизни. Но вспомнят ли о классном энергетике за это время? Или позабудут? Тот еще вопрос!

Телефонный звонок по внутренней связи прервал его мрачные размышления.

— Андрей Васильевич, вас ждет Елена Дмитриевна, просила передать — немедленно, — послышался в трубке звонкий голос секретарши жены.

Что она хочет? Он уже решил для себя, что работать на ее заводе не будет.

— Ладно, приду.

Сергиенко положил трубку и встал из-за стола. Мускулистый торс плотно облегала темно-синяя футболка. Снял с кресла пиджак, надел и шагнул к выходу. Нужно было пройти в конец коридора, спуститься на второй этаж и войти в кабинет хозяйки, пройдя мимо секретарши.

Что он и сделал. Секретарше только кивнул и, не дожидаясь разрешения, толкнул дверь, обитую черным кожзаменителем.

— Да, мэм, — нагло сказал Сергиенко, войдя в кабинет директора молокозавода. — Слушаю вас.

— Перестань дурачиться, Андрей, — сказала Елена. — Я ведь попросила прощения раз пять, по-моему, точно не помню. Ну вырвалось это дурацкое слово случайно, извини.

— Совсем не случайно, дорогая, — жестко сказал Сергиенко. — Ты так считала, потому и вырвалось это слово. А знаешь, что я думал? Что помогаю, защищаю свою жену на самом важном направлении! Только по этой причине отказался от высокой должности в горэнерго! А ты думала, что содержишь меня? Да плевать мне на твой завод!

— Андрей, в сотый, в тысячный раз — прости. Ничего такого я раньше не думала, просто разозлилась, и вырвалось… Ну давай не будем делать из этого трагедию. Пожалуйста. Слушай, Тамара приглашает нас на сабантуй по поводу развода. Поедем? Она приглашает нас.

— Нет.

— Но почему? Андрюша, пожалуйста, не выставляй меня в дурном свете. Ну зачем тебе это? Я же извинилась… Не приеду — разговоры начнутся, приеду одна — тем более.

Сергиенко и сам уже чувствовал, что слишком жестоко относится к любимой женщине, но как же выйти из этого пике?

— Нет, Лена. Я согласен поехать домой и в спальне решить все наши проблемы раз и навсегда. Но светские рауты, тем более у Тамары, сейчас не к месту.

— Ладно, как хочешь, — устало махнула рукой Елена. — Я извинялась перед тобой сегодня еще и потому, что знаю подоплеку вчерашних событий, говорила с начальником электроцеха. Ты не виноват в том, что случилось. А Пустового я сегодня уволю.

— Нет, Лена, — неожиданно для себя сказал Сергиенко. — Ты не можешь этого сделать.

— Еще как могу!

— Но у него… больная жена. И вообще, он умрет на пенсии! — с жаром сказал Андрей. — Почти всю жизнь на руководящих должностях — и вдруг никому не нужный пенсионер. Умрет через полгода! Я лично на него не обижаюсь.

— А я лично сильно обижена. Из-за его глупых действий и твоей реакции на мою реакцию все рушится! Ведь из-за него ты отказываешься поехать со мной на сабантуй к Тамаре!

— Хорошо, поеду, — хмуро сказал Сергиенко. — Только не увольняй Тимофеича. Он не самый плохой начальник, знаешь сама об этом.

— Знаю. Так мы договорились? Ну, Андрей, ты же не красна девица, перестань дуться из-за глупого слова, которое вырвалось у меня в сердцах. Ну?

— Хорошо, Лена, мы договорились.

— Немедленно поцелуй меня! — капризно приказала она, вставая из-за стола.

Он коротко поцеловал ее в губы, отстранился.

— Андрей? Этого мало.

Сергиенко зашел сбоку, обнял жену, по-настоящему поцеловал ее в губы. Она тихо застонала.

— Как хорошо-о… Ну почему ты такой дурак, Андрюшка?

— А почему ты такая дура, Ленка?

— Я прощения просила усердно за свои ошибки…

— Ладно, и ты меня прости.

— Ну все, Андрей, значит, решили. В половине седьмого едем к Тамаре на моей машине.

— Почему на твоей?

— Ну, Андрей! Там будут солидные люди, твой «жигуленок» явно некстати. Успокойся и делай то, что я скажу. Я тебе плохого не посоветую.

— Тимофеича не уволишь?

— Я же сказала — нет!

— О'кей, Лена. Я согласен.

Сергиенко кивнул, подтверждая сказанное, и решительно направился к выходу. Противоречивые чувства обуревали его. С одной стороны, все нормально, а с другой… Как забыть то, что она сказала накануне?

А Елена плюхнулась в кресло, чувствуя на своих губах сладкий поцелуй мужа. Неужто какие-то глупые слова, сказанные впопыхах, в минуты сильного раздражения, могут разлучить их? Она в это не верила.

Глава 7

Тамара совсем не умела готовить, но столы у правой от входной двери стенки ломились от вкусных блюд. Для того чтобы накрыть такой стол, хозяйка и не думала стоять у плиты на кухне, пригласила повара и официанта из «Плавни», самого престижного ресторана города. С поваром составили меню, она дала деньги, официант смотался на рынок, купил нужные продукты, а потом помогал повару готовить.

В Плавнинске рынок был весьма дорогим, ибо там отоваривались все солидные люди города. Парное мясцо, любую свежую рыбу, овощи и зелень — все натуральное, только что с огорода, с озера или еще вчера плававшее в Каспии — можно было купить именно там. Разумеется, были в Плавнинске и супермаркеты, и простые магазины, но местная элита прекрасно знала, где искать настоящие, свежие и самые вкусные кубанские продукты. И когда вместе с доходами стали резко расти потребности некоторых плавнинцев (не кило свиной вырезки для шашлыка, а свиной окорок целиком, не килограмм осетрины для праздничного стола, а десятикилограммовый осетр), немедленно поднялись цены на рынках. И туда, где в советское время покупали продукты девяносто процентов жителей города (в магазинах-то ничего не было, а цены на рынке не слишком отличались от магазинных), нынче вход обычным горожанам был заказан. Они-то и являлись главными посетителями местных супермаркетов и магазинов. А на рынке… Да разве могут местные соленья-копченья сравниться с какими-то импортными? Домашние чесночные колбасы со знаменитыми некогда сервелатами? Импорт и фабричные продукты в этом городе существовали для бедных людей.

Единственное, что Тамара сделала сама, — по совету повара купила накануне свиных ножек, ушей и хвостов да полтора кило говядины с мозговой косточкой, помыла все это, сложила в шестилитровую кастрюлю и в десять вечера поставила вариться на малом огне — для холодца. В девять утра должна была выключить плиту, да проспала, вспомнила об этом только в одиннадцать, после того как приняла душ и привела себя в порядок. Выключила, но бульона в кастрюле с разварившимся мясом — не поймешь, где ножки, а где хвосты — было маловато. Однако повар уверенно сказал, что решит эту проблему.

И решил — добавил воды, бульонных кубиков, прокипятил, и холодец получился что надо! К приходу гостей застыл окончательно, ибо продуктов, превращающих бульон в желе, в кастрюле было на три холодца.

Тамара устроила не застолье, а прием на западный манер — фуршет. У правой от входной двери стены стояли столы с блюдами и чистыми тарелками, столовыми приборами, у левой — два кожаных дивана с хрустальными пепельницами и два кресла для гостей. Середина двадцатипятиметровой комнаты была пуста, у окна стоял плазменный телевизор, вернее, домашний кинотеатр, у стены, граничащей с дверью, — музыкальный центр. Принцип прост и понятен — положи себе в тарелку все, что нравится, налей в рюмку или бокал что хочется и расслабляйся в свое удовольствие. Можешь курить и беседовать, можешь танцевать с тарелкой в руке, можешь телевизор смотреть. Все демократично и естественно, прямо как в цивилизованных странах.