Все ради любви

Миссис Мок окинула ее тем самым взглядом.

— Ты, наверное, мерзнешь в этой куртке, — хмурясь, сказала она. — Передай своей маме…

— Передам. До свидания. — Лорен побежала вверх.

Дверь их квартиры на четвертом этаже была приоткрыта. В щель лился свет и желтым масляным пятном разливался по линолеуму.

Открытая дверь не обеспокоила Лорен. Мама часто забывала закрыть ее, а когда вспоминала, то все равно не запирала. Уж больно часто она теряет ключи — так она это объясняла.

Лорен прошла в квартиру.

Внутри царил беспорядок. На кухонном прилавке валялась открытая коробка из-под пиццы, рядом стояла батарея пивных бутылок. Везде были разбросаны пакетики из-под чипсов. Пахло застоялым сигаретным дымом и потом.

Ее мать лежала на диване, раскинув руки и ноги. Из-под одеяла, прикрывавшего ее лицо, раздавался раскатистый храп.

Вздохнув, Лорен прошла на кухню и принялась за уборку, затем присела на корточки у дивана.

— Вставай, мам, я помогу тебе перебраться на кровать.

— Че? А? — Мать села и устремила на нее затуманенный взгляд.

Ее короткие, в этом месяце платиновые, волосы торчали во все стороны. Лицо покрывала болезненная бледность. Она дрожащей рукой взяла со стола пивную бутылку, сделала большой глоток и попыталась поставить ее обратно, но движения у нее были неуверенными, в глазах мутилось, — она промахнулась, и бутылка упала на пол. Ее содержимое разлилось желтой лужей.

С помятым от сна лицом она напоминала сломанную куклу. На фарфорово-белом лице темными подтеками под глазами выделялась размазавшаяся тушь. Во внешности матери сохранились остатки былой красоты, но они были такими же слабыми, как проблески золотого рисунка на грязной тарелке.

— Он бросил меня.

— Кто, мам?

— Кэл. А он клялся, что любит меня.

— Ага. Они все клянутся.

Лорен подняла с пола бутылку, припоминая, есть ли у них бумажные полотенца, чтобы подтереть лужу. Наверняка нет. За последнее время мамин заработок заметно уменьшился. Предполагалось, что все дело в экономическом спаде. Мать уверяла, что к ней ходит все меньше клиенток.

Лорен считала, что это только одна сторона медали. Другая же заключалась в том, что салон-парикмахерская «Ненаглядная краса» располагался в двух шагах от таверны «Прибой».

Мать взяла сигарету и закурила.

— Ты опять так смотришь на меня! Ты взглядом будто говоришь: «У меня мать неудачница, черт бы ее побрал».

Лорен присела на журнальный столик. Хотя она и старалась держаться, но горькая обида разъедала ей душу. Может, она слишком многого требовала от матери? Давно ей пора понять, что мать не переделать. Отчаяние с каждым днем все сильнее охватывало ее. Временами ей казалось, что оно маячит темной тенью за ее спиной.

— Сегодня приезжали представители университетов.

Мать затянулась сигаретой и нахмурилась, выпуская дым.

— Так они должны быть во вторник.

— Сегодня и есть вторник.

— О, черт! — Мать откинулась на спинку зеленого, как авокадо, дивана. — Прости, детка. У меня все дни перепутались. — Она снова выдохнула дым. — Сядь поближе.

Лорен поспешила пересесть, пока мать не передумала.

— И как все прошло?

Она привалилась к матери.

— Я познакомилась с одним потрясающим дядькой из Университета Южной Калифорнии. Он считает, что я должна попытаться получить рекомендацию от выпускников университета. — Она вздохнула. — Надеюсь, известное тебе лицо поможет.

— Только если «известное тебе лицо» еще и оплатит расходы.

Лорен услышала жесткие нотки в голосе матери и поморщилась.

— Я поступлю на бюджетное место, мам. Вот увидишь.

Затягиваясь сигаретой, мать изучающе посмотрела на дочь.

Лорен собралась с духом. Она знала, что сейчас последует. «Не сегодня. Ну, пожалуйста».

— Я, видишь ли, тоже думала, что поступлю на бюджет и получу стипендию.

— Прошу тебя, не надо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я получила отличную оценку за дипломную работу по истории. — Лорен хотела подняться, но мать удержала ее, схватив за руку.

— У меня тоже были высшие оценки, — сказала она. В ее карих глазах вспыхнул мрачный огонь. — Я даже была в команде по бегу и по баскетболу. У меня тоже были неплохие результаты по тестам. А еще я была красива. Все говорили, что я просто красотка.

Лорен снова вздохнула. Она слегка подвинулась, и теперь их разделяло крохотное расстояние.

— Знаю.

— В те времена я ходила на танцевальные вечера вместе с Тэдом Марлоу.

— Знаю. Большая ошибка.

— Несколько поцелуев, несколько порций текилы — и вот мое платье уже спущено до талии. Тогда я не понимала, что он не просто оттрахал меня, а поломал всю мою жизнь. Четыре месяца спустя, уже в последнем классе, я покупала одежду в магазине для будущих мам, так что ни о какой стипендии и речи быть не могло. Мне не светили ни университет, ни приличная работа. Если бы один из твоих отчимов не оплатил мне курсы парикмахеров, я, наверное, нищенствовала бы и питалась чем придется. Так что, девушка, не…

— Не раздвигайте колени. Мам, я знаю, что разрушила твою жизнь.

— «Разрушила» — это слишком сильно сказано, — устало произнесла мать. — Я никогда не говорила, что ты ее разрушила.

— Интересно, у него есть другие дети? — спросила Лорен. Она задавала этот вопрос каждый раз, когда упоминался ее отец. Она ничего не могла с собой поделать, хотя отлично знала ответ.

— Откуда мне знать? Он сбежал от меня как от чумы.

— Мне просто очень хотелось бы иметь родственников, вот и все.

Мать выпустила колечко дыма.

— Поверь мне, значение семьи слишком переоценено. Ха, родственники хороши, пока все прекрасно, а если с тобой случается беда, они только доставляют тебе огорчения своим равнодушием. Лорен, никогда ни на кого не рассчитывай.

Лорен уже много раз слышала все эти сентенции.

— Я просто…

— Не надо. Иначе сделаешь себе только больнее.

Лорен посмотрела на мать.

— Да, — мрачно произнесла она, — знаю.

4

Несколько следующих дней Энджи занималась тем, что умела делать лучше всего: с головой погрузилась в работу. Она проснулась на рассвете и весь день изучала документы. Она позвонила друзьям и бывшим клиентам — всем, кто имел хоть какое-то отношение к ресторанному бизнесу или к сфере общественного питания, — выслушала и тщательно записала их рекомендации. Она внимательно просмотрела бухгалтерские книги, пока не разобралась в том, откуда поступает каждый доллар и как расходуется каждый цент. Закончив с этим, она отправилась в библиотеку. Расположившись за письменным столом, она читала книги и статьи, а затем пересела к проектору микрофишей и просмотрела отобранный материал.

В шесть вечера библиотекарша, миссис Мартин, которая была старушкой еще в те времена, когда Энджи только записалась в библиотеку, выключила свет.

Энджи поняла намек. Она перенесла стопку отобранных книг в машину, доехала до коттеджа и продолжила работу. Заснула она за полночь на первом этаже на диване. Сил перебираться в кровать не было, да и диван выглядел уютнее, чем одинокая кровать.

Пока она анализировала положение дел, родня не оставляла ее в покое, сестры звонили по нескольку раз на дню. Энджи из вежливости отвечала на каждый звонок, говорила несколько минут, а потом мягко, но настойчиво прощалась. Она сама известит их, многократно повторяла она, когда будет готова взглянуть на ресторан.

Мария же при каждом звонке недовольно хмыкала и уверенно заявляла:

«Энджела, нельзя ничему научиться, ничего не делая».

На что Энджи отвечала:

«Мама, я не могу что-то делать, не научившись. Я дам тебе знать, когда буду готова».

«Ты всегда была одержимой, — говорила мать. — Мы тебя не понимаем».

В этих словах была правда. Энджи всегда отличалась целеустремленностью. Когда она за что-то бралась, то делала все с полной самоотдачей, для нее не существовало половинчатых решений. Именно эта черта характера и сломала ее. Она твердо решила родить ребенка, но забеременеть не смогла, и на горизонте тут же замаячил полный крах. Решение этой проблемы отняло у нее все силы.