Бесценный дар

Эрин позволила себе немного мысленно похвалить его за то, как он старался отвлечь Мелани от события, которое перевернуло всю ее жизнь. Она даже простила ему, хотя и неохотно, эту китайскую еду, потому что Мелани ела ее с аппетитом.

– Майк, если ты закончил, почему бы тебе не перейти улицу и не подменить кого-нибудь из ребят, чтобы они могли поесть тоже? А когда они устроятся на ночь, возвращайся и будешь здесь вместе со мной.

– Конечно, Ланс. Дамы, – поклонился Майк. Он не тратил лишних слов на извинения.

– А что там, через улицу? – Любопытство взяло верх, и Эрин не удержалась и задала невинный, на ее взгляд, вопрос.

– У группы мистера Баррета на той стороне штаб. Оттуда они могут следить за домом, перехватывать все телефонные звонки и так далее. Мы не должны подходить к красному телефону. Все наши разговоры по обычному аппарату записываются на пленку. Не правда ли, им повезло, что дом напротив как раз сдавался внаем?

Лицо Мелани горело возбуждением, а в глазах мистера Баррета Эрин заметила раздражение. Он не был в восторге от такой разговорчивости.

– Вам пора в кабинет, мисс О'Ши, – заявил он тоном, не допускающим возражений, взяв ее под локоть и буквально вытащив из-за стола.

– Наверное, мне надо помочь Мелани с посудой, – запротестовала Эрин, безуспешно пытаясь высвободиться.

– Я ей помогу, – сказал он.

Она засеменила, едва поспевая за его длинными шагами в сторону кабинета. Когда они подошли к двери, она резко выдернула руку и воинственно, в упор посмотрела на него.

– Какая необходимость так со мной обращаться?

– Я сделал вам больно? – быстро спросил он. В голосе проскользнула нотка неподдельного огорчения.

Его рука снова взяла ее локоть, но на этот раз было почти что нежное прикосновение, как если бы он гладил то место, на котором минуту назад его пальцы оставили синяк.

Через шелк блузки она чувствовала тепло его ладони. От пальцев по ее руке разбегались искры возбуждения, которые заполняли всю грудь и со всех сторон сжимали сердце, заставляя его усиленно биться. От его ласковой руки исходило такое утешение, что ей странным образом захотелось прильнуть к его твердой, сильной груди и найти там еще больший покой.

Может быть, в этом было что-то от необычных взаимоотношений, возникающих между узником и тем, кто его пленил? Разве не бывает так, что пленник начинает испытывать по отношению к своему тюремщику чувство зависимости, граничащее с любовью?

Эта мысль обожгла ее мозг и потрясла душу. Она отступила от него в сторону, внезапно испугавшись той физической силы, которая от него исходила. Но с его стороны это была только минутная слабость, ибо когда она вновь посмотрела ему в лицо, то увидела знакомые жесткие и неподвижные черты.

Она слышала, как он ругнулся про себя, повернувшись и выйдя в холл.

IV

Через несколько часов Ланс вернулся в кабинет. Эрин листала альбомы с фотографиями. Еще не было одиннадцати, но ее организм работал по хьюстонскому времени, и, учитывая события этого дня, она чувствовала смертельную усталость. Все же почему-то она не могла лечь па диван и забыться сном.

Она всматривалась в фотографии, пытаясь понять характер брата. Мелани притащила множество альбомов вместе с целой кипой одеял и подушек.

– Мистер Баррет попросил меня принести это тебе. Я предложила ему, чтобы ты спала в гостевой спальне наверху, но он не разрешил.

– Надо думать, – проворчала Эрин.

– Я как раз вспомнила про эти альбомы, они лежали в шкафу у нас в спальне. Не хочешь взглянуть?

– Спасибо, Мелани. Передать тебе не могу, до чего тоскливо сидеть в четырех стенах. К тому же я хочу знать про Кена все.

С проницательностью, которая изумила Эрин, Мелани заявила:

– Я бы с удовольствием побыла с тобой и поговорила, но думаю, лучше тебе побыть одной. Тебе надо осилить больше тридцати лет жизни Кена.

Эрин бросилась к невестке и расцеловала ее.

– Спасибо, что ты признала меня. Я знаю, что, когда Кена найдут, все образуется. И если понадобится моя помощь, вы всегда сможете на меня рассчитывать.

– О, Эрин, Кен тебя полюбит. Я знаю. – Она опять говорила как невинное дитя.

Скинув туфли и поджав под себя ноги, Эрин забилась в угол дивана и принялась рассматривать фотографии. Там попадались снимки, на которых Кен был в обществе симпатичной пары – по-видимому, своих приемных родителей. Она хохотала над фотографией, на которой Кен был запечатлен у ворот Диснейленда с огромными ушами Микки-Мауса. Вся его жизнь калейдоскопом проходила перед ее глазами. Она провела пальцем по последней фотографии, где Кен стоял на рыбацкой пристани. Его темные волосы были взъерошены ветром, он ухарски улыбался, а длинные ноги в обтрепанных подрезанных выше колен джинсах выглядели загорелыми и сильными.

На глаза у нее навернулись слезы, и она стала мысленно молиться, чтобы скорее увидеться с этим единственным человеком на Земле, с которым ее объединяла кровь. Когда дверь открылась и вошел Ланс, она смахнула слезы тыльной стороной ладони.

На мгновение он задержался в дверях, наслаждаясь видом женщины, свернувшейся калачиком в углу дивана. Или она та, за кого себя выдает, или она величайшая актриса, подумал он угрюмо, заметив, как она вытирает слезы.

Она подняла к нему лицо – ее усталость была слишком очевидной, но он подумал, что ввалившиеся щеки придают ей менее ухоженный и еще более симпатичный вид. Бледно-лиловые тени под огромными, бездонными глазами делали их еще неотразимее. Любой здравомыслящий мужчина должен был бы со всех ног бежать от этих глаз.

Он проглотил комок, который как-то вдруг образовался у него в горле при виде стройных ног, которые она подогнула под себя. Юбка ее задралась выше колен, обнажив гладкое, стройное, обтянутое шелком бедро.

Черт! – подумал он. Если бы он не умел сохранять невозмутимое выражение лица, то выглядел бы сейчас полным идиотом. Он чувствовал себя как мальчишка, впервые открывший «Плейбой». Он пытался заставить себя забыть вкус ее губ.

– Мистер Баррет?

Ее неуверенный вопрос вернул его с небес на землю. Что, если его лицо было не таким непроницаемым, как он вообразил?

– Я думал, вы давно спите, – сказал он, прикрывая за собой дверь.

– Нет. Я устала, но день, что ли, был слишком суматошный, только мне кажется, я не смогу расслабиться.

Его появление отнюдь не способствовало ее спокойствию. Сказать по правде, его присутствие усиливало ее возбуждение.

– Вам с кухни ничего не нужно?

– Нет. Спасибо.

Его учтивость теперь бесила ее не меньше, чем былая враждебность. Она с опаской наблюдала за ним, пока он развязывал галстук, болтавшийся у него на шее весь день, и вешал на спинку стула. Затем положил обе руки на поясницу и потянулся, выставив грудь колесом. Игра мускулов под рубашкой производила впечатление. Наконец он сделал вдох, и мышцы вернулись в обычное положение.

– Какое вы хотите одеяло? – спросил он, усаживаясь в глубокое, туго набитое кресло. Носком одной ноги он сдернул мокасин с другой.

Уставившись на него и не веря в его намерение, Эрин пролепетала:

– Вы хотите сказать… вы собираетесь…

– Не могли бы вы выражаться пояснее, мисс О'Ши? – ядовито спросил он.

Его язвительность вывела ее из себя.

– Не собираетесь ли вы спать в этом кресле?

Он смерил кресло, в котором сидел, оценивающим взглядом.

– Вообще-то собирался. Но если вы предпочитаете, чтобы я прилег с вами на диван…

– Не двигайтесь, – скомандовала она, уставив на него указательный палец, когда он сделал попытку встать с кресла. – Что вы из себя строите? – спросила она, поднимаясь на ноги. Она сделала два шага в его направлении, уперев кулаки в боки. – У вас, наверное, комплекс Джеймса Бонда, и вы воображаете, что можете целый день унижать женщину, а потом ночью ее же и соблазнить. Ну что же, сообщаю вам, мистер Баррет, что, в отличие от любвеобильных барышень в кино, я могу и буду оказывать сопротивление.