Взбалмошная девчонка

— Сейчас не время об этом говорить.

— Но, когда вы найдете Темпест, уж, пожалуйста, выберите время. — Китти знала, что Темпест ни за что не разрешила бы лезть в ее дела, но она чувствовала себя виноватой перед подругой и хотела хоть как-то искупить свою вину.

Страйкер встал. Он никогда не считал, что обидел Темпест. Ведь за прошедшие четыре года ничего не изменилось. Отношения их оставались такими же, как раньше: Темпест попадала в передряги, Страйкер ее спасал. И сама она ни в чем не изменилась. Все так же безрассудно играла со смертью. Если она и хотела чего-нибудь другого, то старательно скрывала это от Страйкера — и от всего мира. И уж она никак не выглядела несчастной или даже уязвленной.

— Это наше с Темпест личное дело, — твердо сказал он наконец.

Китти покачала головой:

— Может быть, вы ее не понимаете?

— А кто из нас ее понимает?

— Никто. Но вы в выгодном положении: она хочет, чтобы именно вы ее поняли.

Страйкер досадливо махнул рукой и повернулся к дверям:

— Как ее понять, черт возьми? Да она сама себя не понимает! Взбалмошная девчонка!

— Но это единственный выход. Для вас обоих.

Страйкер устало повернулся к ней. Какого черта эта женщина напоминает ему о том, что с таким трудом и так ненадолго удалось забыть?

— Прежде всего я должен ее найти и доставить домой. Все остальное сейчас неважно. Вы согласны со мной? Об остальном подумаем потом.

Китти обессиленно закрыла глаза. Она не могла спорить с этим человеком — тем более сейчас, когда все тело ныло от полученных ран. Да к тому же это было и бессмысленно.

— Вы правы. Простите, что я лезу не в свое дело. Несколько секунд Страйкер молча смотрел на нее, затем вышел, прикрыв за собой дверь. Меньше чем через час он разыскал лодочника, а еще через несколько минут, использовав две купюры в пятьдесят долларов, уговорил его отвезти себя на то место, где лодочник расстался с Луисом. Мотор у лодки барахлил; к тому же ради безопасности Страйкер решил плыть только ночью. Прошло почти три дня, прежде чем утлое суденышко достигло заветного берега…

— Ложитесь, сеньор! — предостерегающе прошипел лодочник.

Страйкер упал на дно лодки, вжавшись в пахучее просмоленное днище. Река в этих местах извивалась змеей, и расстояние до берега было столь невелико, что любой желающий мог выстрелить в лодку — и попасть. Благодарение ночи, укрывшей путешественников. В пути им дважды встретились отряды мятежников; по счастью, их не заметили на реке, и они благополучно прошли мимо.

После первого же случая лодочник, трясясь от пережитого страха, без обиняков объяснил Страйкеру все, что думает о сумасшедшей американке, невесть зачем полезшей прямо в гущу боевых действий, и о не менее сумасшедшем американце, отправившемся ее спасать. Страйкер молчал: возражать было нечего, да и незачем. Он просто вручил метису еще две купюры, и сетования прекратились.

С момента нападения на лагерь прошло почти четыре дня. Но Страйкер старался не думать о времени. Подобно Китти, он не верил, что звезда по имени Темпест может погаснуть. Но поддерживать эту веру было непросто — страх все чаще сковывал сердце Страйкера клещами.

— Далеко еще? — глухо спросил он из своего укрытия.

— Следующая излучина, — хмуро ответил лодочник.

— Это то место, о котором мы говорили? — Страйкер приподнял голову и взглянул на лодочника.

— Si, — ответил тот, облизнув губы. Но взгляд его сказал Страйкеру правду.

— Черт тебя побери! Мы же договорились, что ты доставишь меня до места!

— Дальше я не поплыву. У меня жена и дети.

Страйкер потянулся за автоматом.

Лодочник побледнел:

— Уверяю вас, сеньор, я вас не обманываю! Мы подплыли совсем близко. Это правда! Та излучина всего милях в двух отсюда! Пожалуйста…

Страйкер всмотрелся ему в лицо. Да, пожалуй, на этот раз он не врет.

— Ладно.

На лице лодочника отразилось нескрываемое облегчение.

— Накройтесь покрывалом. Будем осторожны, чтобы ночь не услышала наших голосов.

Страйкер поморщился, выслушав этот образчик местной лирики. Мысленно он не переставал считать часы, протекшие с нападения на лагерь. Но Страйкер понимал, что должен быть очень осторожен. Жизнь Темпест, возможно, зависит от его умения владеть собой.

Лодка ткнулась в берег; Страйкер застыл на дне, ожидая сигнала. Наконец лодочник прошептал: «Все чисто». Страйкер вскочил, сунул в руку лодочнику еще одну пятидесятидолларовую бумажку и, спрыгнув на берег, растворился в темноте — тень среди ночных теней.

— Храни вас бог, — тихо произнес лодочник и оттолкнулся шестом от берега.

Страйкер надел инфракрасные очки — и ночь для него превратилась в день. Повинуясь указаниям компаса и своей интуиции, он углубился в джунгли. Ночные птицы встречали его зловещим уханьем; издалека доносились крики каких-то животных. В воздухе стояла душная жара, какая бывает только в джунглях. По лицу Страйкера тек пот, но он не останавливался. У него слишком мало времени.

Остатки лагеря он нашел еще до рассвета. По следам Страйкер восстановил все, что здесь произошло: бой, привал мятежников… А хорошенько поискав, обнаружил и следы Темпест. То здесь, то там на рыхлой земле остались свежие отпечатки маленьких женских ног. Похоже, девочка обыскивала лагерь в поисках еды и походного снаряжения! И поиски ее, как видно, увенчались успехом. Из одной порванной палатки было вырезано несколько аккуратных полос брезента — очевидно, для самодельного узла.

— Куда же ты отправилась, Темпест? — пробормотал себе под нос Страйкер. — Внизу по реке есть город, тебе, наверное, об этом известно. И ты не хуже меня разбираешься в следах — значит, должна была понять, что мятежники двинулись в сторону от реки. — Он взглянул на вторую тропу, ведущую от лагеря к реке. — Надеюсь, что я не ошибся.

Расправив плечи, Страйкер двинулся в указанном направлении. Не пройдя и тридцати футов, он заметил буквы, грубо вырезанные на стволе дерева: «СТРАЙК ВНЗ РЕК 2.3 ДН».

Страйкер широко улыбнулся. Вот сорванец! Значит, она была уверена, что он опять, уже в который раз, придет ей на выручку. Самонадеянная девчонка! Но ведь она оказалась права: вот он здесь и читает ее послание. Его имя. Вниз по реке. Второй день после нападения, три часа дня. Он взглянул на часы. Занимался рассвет четвертого дня. У Темпест большая фора — но ничего, он ее нагонит. У Страйкера словно гора свалилась с плеч: он глубоко вздохнул и зашагал так быстро, как только мог, не забывая осматривать растущие вдоль тропы деревья.

Вскоре он нашел второе послание — и следы ее стоянки. Нахмурясь, Страйкер разглядывал кострище. Почему Темпест идет так медленно? Может быть, она ранена? Он оглядел стоянку, ожидая увидеть выброшенные бинты или что-нибудь в этом роде, но ничего такого не заметил. Страйкер достал из рюкзака плитку шоколада, отломил кусок, бросил в рот и зашагал дальше.

Вскоре внимание его привлек длинный след — как будто кто-то упал, а затем отрезок пути полз на четвереньках. След был совсем свежий. На тропе — ни выступающих корней, ни булыжников; ничего, обо что можно споткнуться. Однако Темпест упала. Радостное настроение Страйкера улетучилось вмиг. Он отпил воды из походной фляги, повязал на лоб бандану, чтобы пот не тек в глаза, и продолжил свой путь.

Следующий знак Темпест состоял всего из двух-трех букв, вырезанных неглубоко и не очень отчетливо. Страйкер нахмурился; тревога сделала его лицо жестким. Он идет вдвое быстрее ее. Черт возьми, Темпест еле двигается! Может быть, у нее лихорадка? Страйкер тихо выругался, поняв, что больше не сможет сделать ни шагу. Ему нужно отдохнуть и подкрепиться — иначе он сам свалится без чувств.

«Только один час, — пообещал он себе. — Подожди, Темпест! Где бы ты ни была, остановись и подожди меня! Я скоро приду к тебе!»

Темпест снова рухнула на колени. Каждый шаг давался ей с невыносимым трудом, каждая мысль — и того хуже. Однако Темпест не сдавалась. Снова и снова она повторяла себе, что должна оставить знак для Страйкера. Держаться поближе к реке, чтобы не сбиться с дороги. И ни в коем случае не потерять узел. И еще — что она жива и обязательно доберется до города. А может быть, сначала ее найдет и спасет Страйкер.