Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

Папуля сидел за дальним столиком, в углу, и спокойно читал газету. Ему было уже шестьдесят три, и тридцать лет он прожил вместе с мамулей. Взрывной и деспотичный характер супруги превратил его почти что в подкаблучника. Почти, но не совсем. Можно сказать, что семейная жизнь выработала у него покладисто-философский взгляд на вещи. Низенький, пухленький, он просто излучал терпение и почти монашескую отрешенность от насущной суеты.

Димочка плюхнулся напротив.

— Здесь занято, — твердо сказал папуля, на мгновение оторвавшись от захватывающего отчета о футбольном матче Россия — Люксембург.

— Папа, это я, — Димон снял темные очки.

Папуля удивился.

— Надо же. — Он с интересом оглядел сына. — Ты похож на какого-то актера… Как же его звали? Не помню. Он играл русского разведчика…

— Лучше скажи, как ты смог уйти из дома? — с нетерпением перебил его сын.

— Очень просто. — Папуля собой гордился. — Я сказал, что пойду побегать перед сном.

— Пойдешь — что?!

— Твоя мать думает, что я решил заняться спортом, — сообщил папа, складывая газету. — Вроде как держу форму!

Димуля в отчаянии схватился за голову. По его мнению, отец и спорт были несовместимы, как соль и сахар. Он бы не удивился, если бы мать заподозрила отца в обмане и решила выяснить, в чем дело.

— Она поверила?

— А как же. — Папуля с интересом приглядывался к официантке. Девушке было лет девятнадцать, и внешне она разительно отличалась от матери Димы. — Она теперь сама по вечерам занимается аэробикой. Пока перед телевизором, по видеокассете с комплексом упражнений от Синди Кроуфорд, но завтра собирается идти в группу шейпинга. И меня с собой тащит. А мне что, я пойду. Там небось полно молодых красивых девчонок…

Димуля окончательно растерялся:

— Как это?

— Твоя мать считает, что спорт хорошо снимает стресс, — пояснил папуля. — К тому же в последний раз твоя девушка взяла над ней верх, а она этого не любит. Любочка решила, что теряет форму. После аэробики у нее запланированы занятия боксом и карате. Она хочет быть хорошо подготовленной к тому моменту, как ты решишь вернуться домой.

Дима представил, как его мать лихим приемом отправляет Геру в окно, и загрустил.

— Что же мне делать, отец?

— Спокойно, сынок, все под контролем, — похлопал его по плечу папуля. — У меня есть план. Мы вступили в дипломатические переговоры!

Кленина сушила волосы феном и не услышала стука в дверь. Выйдя в банном халате из ванной, она с удивлением увидела горничную, расставлявшую вазы с цветами.

Увидев Ирину, девушка улыбнулась:

— Доброе утро, — и с ловкостью фокусника подхватила сразу две плетеные корзинки, битком набитые лилиями. — Даже не знаю, куда это поставить, — пожаловалась она.

Ирина удивилась.

— Откуда это вообще взялось? Похоже, кто-то скупил весь цветочный магазин…

Впрочем, она тут же поняла, кто этот «кто-то» — еще до того, как горничная подала ей карточку.

На обороте Ирина прочла: «Надеюсь увидеть вас сегодня. Мой шофер будет ждать вас в семь около входа в гостиницу».

Кленина улыбнулась. Действительно, вчера она пообещала Александру Ильичу, что поужинает с ним. Чем продиктован его интерес к ней? Только ли мужской симпатией? Или он, как и следователь, подозревает, что она как-то причастна к покушению?

Полночи она не могла уснуть. Усталость и перевозбуждение сделали свое черное дело. Она металась по кровати, то и дело включала свет и смотрела на часы. В ее возрасте бессонная ночь могла нанести большой урон красоте. В двадцать лет недосып лишь слегка бледнит лицо, в тридцать с хвостиком — это катастрофа. А выглядеть ей хотелось как можно лучше.

Но не только растущая симпатия к Гольскому занимала все мысли. Ирина пыталась вспомнить киллершу. Следователей интересовало, могла бы она ее опознать. Кленину тоже очень волновала эта проблема.

Лежа в кровати и прислушиваясь к слабым звукам уличного шума, она представляла себе этот момент: она сидит на скамейке, слышит негромкий голос: «Дамочка, помоги на жизнь», поднимает глаза… Обычная нищенка, ничего особо примечательного. Настолько невзрачная, что ни лица, ни цвета глаз, разумеется, Ирина не запомнила. Бывает же так! Лучше всего ей вспоминалось, как мороженое мешало лезть в сумочку за кошельком, капало на руку…

Может, какие-нибудь особые приметы? Ирина честно старалась припомнить. Глупо чувствуешь себя, зная, что не блеснула наблюдательностью… Но у нее ничего не выходило.

И только когда она наконец начала проваливаться в то блаженное состояние полусна-полуреальности, в котором мысли блуждают в тумане дремы, ее вдруг осенило. Ей привиделась рука, протягивающаяся за деньгами. Грязно-серый рукав открывает кожу запястья. Небольшое темное пятнышко, похожее на вытянутый овал, странной формы родимое пятно, мелькает и пропадает. Рука сжимает две десятки и уходит из ее поля зрения…

Уже почти заснув, Кленина поняла, что наконец-таки вспомнила то, что тревожило ее с самого начала. Вот она, та самая особая примета, по которой можно безошибочно опознать преступницу…

— Куда поставить это? — вывела ее из размышлений горничная. В руках она держала огромный букет красных роз.

— Пожалуйста, на столик возле кровати.

Когда горничная ушла, Кленина взглянула на часы, сняла телефонную трубку и заказала разговор с Перешеевском. Самое время узнать у Смирнова, как идут дела. О своих московских приключениях она, пожалуй, промолчит. Должны же быть у девушки какие-то личные маленькие секреты?

Кстати, нужно осторожно прощупать нового знакомого на предмет бизнеса. Убийства убийствами, флирт флиртом, ужин ужином, но о бизнесе забывать не стоит. Если этот Гольский — действительно важная шишка, то он может ей пригодиться. Всегда приятно иметь знакомого банкира, к которому можно в любой момент обратиться за ссудой, а если повезет, то и отделаться всего пятью процентами. В бескорыстных банкиров Ирина давно не верила.

…— Девочки, привет! — Инструкторша по шейпингу кокетливо помахала собравшимся ручкой. — Как самочувствие?

Инструкторшу звали Катей. Малиновый топ с перекрещивающимися на груди лямками, короткие шортики, наброшенная на плечи черная курточка до талии, модные кроссовки… Когда она начинала проводить разминку, энергично топая ножками и покрикивая «Раз, два, левой!», мужчины из числа администрации и охраны клуба норовили незаметно подобраться к дверям, пожирая ее глазами. Катя и сама прекрасно знала, что у нее отличная фигура, и не стеснялась выставлять ее в выигрышном ракурсе.

Женщины, которые ходили на ее занятия, в своем подавляющем большинстве не могли похвастаться тем же. Их модные спортивные шмотки обтягивали грудь и попу с той же откровенностью, что и у Кати, но вот только мужских взглядов притягивали гораздо меньше.

— У меня спину ломит, — пожаловалась девушка в красном спортивном купальнике. — Мне кажется, я ее растянула…

— Дай посмотрю. — Инструкторша подошла и провела рукой по спине. — Все в порядке, просто тебе пока рано заниматься с отягощением. Сегодня будешь работать не по три серии, а по две.

— Катя, а у меня живот болит, — заныла блондинка в майке с портретом Мадонны. — Можно я сегодня пропущу упражнения на пресс?

— Пропустить ты можешь, но потом не жалуйся, что живот висит, как у беременной…

Катя осеклась на полуслове. В зал величественно вкатилась Мамуля. В черных обтягивающих лосинах и черной же майке она смотрелась впечатляюще. Седоватые кудряшки были стянуты надо лбом резинкой. Где-то за ее спиной робко маячил Папуля.

— Здравствуйте, — хорошо поставленным грудным голосом произнесла Мамуля. — Меня зовут Любовь Ивановна. Администратор должен был вам сказать обо мне.

— Добрый день, — с трудом преодолев первый шок, пролепетала инструкторша. Администратор действительно сказал, что в группе будет двое новеньких. Но вот ведь подлец, ни словечка не пискнул, что эта новенькая по возрасту годится девчонкам не то что в матери, а почти в бабушки.