Муки ревности

Весь вечер Шаннон видела в свете костра раскрасневшееся от удовольствия лицо Зана. Он бросил ее так же быстро, как и привлек к себе. Слушать пение у костра было просто невыносимо, и к тому времени, когда все начали убирать мусор, Шаннон трясло от смятения и оскорбленной гордости. Когда они нагружали повозку, Зан наконец подошел к ней. Шаннон отреагировала холодно, хотя сердце отчаянно билось. Девушка решила ни в коем случае не показывать ему боли, которая отражалась в ее глазах.

— Это лучший пикник из всех, на которых я был, — заметил Зан, пытаясь найти тему для разговора. — Звезды здесь такие яркие, не правда ли? — неуверенно добавил он, когда Шаннон ничего не ответила.

— Что же тут удивительного? В конце концов это захолустье находится неизвестно где, — резко ответила Шаннон и, повернувшись на каблуках, направилась к своей лошади.

Дома, непослушными руками расчесывая волосы, Шаннон вполуха слушала возбужденное щебетание Керри. Слезы подступили совсем близко, но гордость не позволяла Шаннон разрыдаться в присутствии младшей сестры.

— Почему ты сегодня игнорировала Зана? — задала Керри провокационный вопрос. Она прыгнула в постель и обняв руками колени, с невинным видом смотрела на сестру.

— Разве? И не собиралась, — ответила та, с преувеличенной тщательностью складывая джинсы.

— Я думаю, ты вела себя с ним просто грубо. Не знаю, как ты могла быть такой злой. Я бы не могла, — со вздохом сказала Керри.

— Если хочешь знать правду, я пришла к выводу, что он немного пустой.

— Пустой? — Керри со смехом упала навзничь. — Кого ты хочешь обмануть? Вчера говорила совсем по-другому. «Зан то, Зан это». Лично я думаю, что он самый интересный, самый симпатичный парень из всех, кого я встречала. Он в десять раз красивее Чарли, Генри, Джеймса или кого-нибудь еще.

— Он хорош в небольших дозах, — ответила Шаннон напряженным, тихим голосом. — В конце концов я поняла, что он очень самоуверенный. Как раз такой, каким я его считала до приезда. Люди не всегда таковы, как кажутся на первый взгляд, — добавила Шаннон с видом многоопытного взрослого человека, каким себя отнюдь не чувствовала.

— Если ты его не хочешь, я возьму его себе. Я считаю, что он просто сказка.

— Тебе не кажется, что ты чересчур молода, чтобы рассуждать на эти темы?

Керри вскочила с кровати и приняла величественную позу.

— Моя дорогая, — сказала она с нарочитым английским акцентом, — может быть, у меня ум как у ребенка, но зато тело — как у взрослой женщины.

Шаннон не отреагировала на это замечание, которое в другое время вызвало бы у нее взрыв смеха.

Они всегда спорили. Еще тогда, когда Керри лежала в колыбели, она не переставала плакать до тех пор, пока Шаннон не брала ее на руки. Уже тогда выяснялось, чья воля крепче. Не зная, как обращаться с детьми, Шаннон уступала, находя, что легче капитулировать, чем сопротивляться. Трудный ребенок превратился в упрямого подростка, чья вызывающая улыбка иногда порождала в Шаннон сомнения относительно своих чувств к младшей сестре. Шаннон отступала, замыкаясь в себе, что приводило Керри в бешенство. Однако совместные испытания сплачивали их, создавая замкнутый мирок, куда посторонним путь был заказан — до сегодняшнего дня.

— По моему мнению, он дал тебе отставку, — грубо сказала Керри, задетая, что Шаннон не засмеялась на ее шутку.

Шаннон повернулась и в ярости посмотрела на сестру. Это замечание больно задело ее.

— Ну ты, маленькая сучка!

Керри сделала вид, что не услышала.

— Я не хотела тебе говорить, но он с интересом смотрел на меня.

— Спокойной ночи, — коротко сказала Шаннон и погасила свет.

Даже после того, как Керри уснула, Шаннон долго лежала без сна, все еще кипя от гнева. Впервые кто-то становился между ними. Керри, ее союзник, бросила ее в самый ответственный момент, оставив в сердце ужасную пустоту.

Воскресным утром Шаннон расставляла посуду для завтрака, когда в кухню вошел небритый Брендан. За ним появилась Керри, которая сразу же скользнула в кресло и начала поспешно накладывать сахар себе в овсянку.

— Чай готов? — пробормотал Брендан, не глядя на девочек.

— Подожди минуту, — немного резко ответила Шаннон. Она привыкла к таким кратким разговорам по утрам, но в последние три недели плохо спала и была не в духе. Под глазами у нее образовались круги, и Шаннон чувствовала себя — и выглядела — усталой.

— Дай еще молока, Шан, — прощебетала Керри, опустошив кувшин.

— Возьми сама!

Сестры обменялись враждебными взглядами. Брендан не обратил на это внимания, отхлебывая чай. Кухня была такой маленькой, что едва вмещала стол и стулья, и в это утро Шаннон испытывала приступ клаустрофобии. Запах жарящихся на плите бараньих отбивных и яиц вызывал у нее отвращение, и свои обязанности она выполняла отрешенно, как автомат.

После пикника Шаннон использовала любую возможность, чтобы ускользнуть на лошади из Кунварры, направляясь в холмы сразу после того, как наводила порядок в доме. Большую часть времени она проводила в размышлениях, прислонясь к какому-нибудь дереву. Шаннон пришла к выводу, что ее жизнь протекает впустую, без всякой цели, и что с появлением Зана она отбросила все свои мечты и планы насчет Сиднея, как будто они вовсе не существовали. Теперь она решила для достижения своих целей начать откладывать карманные деньги, хотя ее мечты после разговоров с Заном поблекли. Шаннон всем сердцем желала, чтобы каникулы Зана быстрее закончились, но поддерживать в себе решимость оказалось не так уж просто. Каждый раз, когда она видела его издали, почва, казалось, уходила у нее из-под ног. Единственное, что удерживало Шаннон в Кунварре, — это вечеринка по случаю дня рождения Генри. Не потому, что она хотела не подвести его или Боба с Мэтти. Просто оставалась одна вещь, которую она хотела сделать, чтобы удовлетворить свою гордость. Шаннон жевала яблоко, развлекая себя фантазиями в духе «Войны и мира» о том, как она триумфально входит в большую гостиную Кунварры, где горят свечи, а оркестр играет «В один прекрасный вечер».

— Что тебя угнетает, Шаннон? — спросил Брендан, когда она с отсутствующим видом поставила перед ним завтрак. — Уже неделю ты сама не своя.

Помешивая чай, Керри проницательно улыбнулась.

— Шаннон хочет быть Леди с большой буквы. Разве ты не знаешь, что она влюбилась?

— Заткнись, Керри, — крикнула Шаннон, бросив на стол полотенце, и выбежала из кухни.

Одного мрачного взгляда Брендана было достаточно, чтобы Керри замолчала. Его глаза, полные упрека, пригвоздили ее к месту. Брендан отодвинул стул и встал.

— Я только пошутила, — вслед ему проговорила Керри.

Брендан нашел Шаннон на веранде, где она пыталась справиться со слезами.

— Что с тобой, девочка? — беспомощно спросил Брендан. — Что тебя беспокоит? — Он сел напротив нее, дожидаясь, когда она посмотрит в его сторону.

Шаннон не сразу смогла заговорить. Наклонившись, Брендан протянул свою широкую шершавую ладонь и похлопал дочь по колену.

— Нет, ничего — просто с тех пор, как кончились занятия в школе, моя жизнь стала такой бессмысленной, — печально сказала она.

— А как насчет того, что ты хочешь быть леди?

— Чепуха. Это чепуха, папа. — Она покачала головой.

— Этот молодой лорд пытался тебя обмануть? — При мысли об этом кровь Брендана закипела.

Шаннон поспешила опровергнуть это предположение.

— О нет, папа. Ничего подобного.

— Тогда как насчет того, что ты влюбилась?

Шаннон подняла взгляд. На лице отца была написана дикая ярость, но на нем можно было прочитать и сочувствие, которое проявлялось крайне редко. В глубине голубых глаз Брендана светилось сострадание, и Шаннон мучительно остро ощутила, что он переживает так же, как и она сама. Никогда еще отец и дочь так хорошо не понимали друг друга. Шаннон уже готова была признаться ему насчет Зана, но что-то ее удерживало. Она хотела бы рассказать ему обо всем, выплеснуть мучившую ее боль, но она хорошо знала о ненависти отца к высшим классам. Более того, годами Шаннон привыкла рассчитывать только на себя и не могла так просто поделиться своими страданиями.