Девочки мадам Клео

Питер сделал глубокий вздох.

– Не надо слов, – мягко сказал он. – Мне это не под силу. Слишком мучительно.

– Что? Писать о помешательстве? Что может быть в этом постыдного? Ну согласитесь, когда люди рассказывают о том, как они упали на самый низ, а потом опять поднялись наверх, это очень поучительно. Вернуться из «желтого» дома – вот задача для многих тысяч. Стыдливость вышла из моды. Сейчас главное – победа над самим собой. Приз – триумф.

– Как вы можете быть такой безжалостно оптимистичной? – хмуро глядя на нее, сказал Питер. – Я, черт побери, уничтожил себя.

Федалия подняла обе ладони в наигранном испуге.

– Да? – сказала она. – Используйте это. Это ваше, вы жили этим. Ваш опыт, может статься, окажет кому-нибудь помощь.

Питер покачал головой:

– Слишком рано. Я не в форме.

– Создается впечатление, что вы и не хотите быть в форме.

Чтобы подавить захлестывающее его волнение, он сделал несколько коротких вдохов.

– Второй психиатр мне не нужен, спасибо, – выпалил он.

Произнеся эти слова, он тут же пожалел. Было что-то доброе в этой женщине, несмотря на всю кажущуюся жестокость ее поведения.

– Я знаю, что вы думаете, – мягко сказала она. – Вы думаете, что если когда-либо и решитесь рассказать миру о том, что с вами случилось, то сделаете это в каком-нибудь престижном издании, вроде приложения к «Таймс» или «Вэнити фэйр».

Питер взглянул на нее и медленно кивнул.

– Возможно.

– Они уже обращались к вам?

– Нет, конечно нет. Что я для них? Предание?

– Может, да, а может, и нет. Я готова заплатить десять штук, чтобы узнать. – Она взяла со стола карандаш, черканула им в блокноте, вырвала страницу и протянула ее ему. – Вот мой вексель, приклейте себе в ванной.

– Послушайте, мисс... Налл, – сказал он. – Я пришел к вам потому что Венди сказала, будто вы заинтересованы в том, чтобы заказать мне материал. Так оно и есть, но это не то, чем я готов сейчас заняться.

– Вы измените свое решение, – сказала она, улыбаясь. – У вас была полоса невезения. Во всяком случае, когда вы устроили скандал, это был чистый театр. Люди мусолили это неделями. Послушайте, Питер, вы же, в конце концов, не убийца, которого разыскивают в трех штатах. Перестаньте вы относиться к себе так серьезно.

Питер улыбнулся. Потом рассмеялся. Это было чудесное чувство. Он так давно не смеялся.

– То же самое мне говорит мой психиатр.

– Может быть, я поменяю профессию.

Он опустил ее записку в карман пиджака.

– Дайте мне время подумать, Фидл. Хорошо?

– Ладно. Надеюсь, вы будете думать быстро.

– Извините, если невольно нагрубил, – сказал он. – И благодарю вас. Вообще, получить предложение написать что-то – это для меня луч света после года пребывания в кромешной тьме.

Федалия встала и снова протянула ему руку.

– Ну что ж, дружок, загорай, пока можешь.

Целый месяц бессонных ночей после их встречи Питер не мог думать почти ни о чем ином, как только о предложении Фидл описать его мучительную историю. Эта мысль преследовала его, как зубная боль.

Однажды вечером в пятницу, спустя месяц после встречи с Федалией Налл, Питер сел за свой верный, видавший виды портативный «ремингтон». Почти антикварная машинка объездила с ним весь мир.

Дрожащими руками он заправил в машинку лист бумаги и опустил пальцы на клавиши. Но заставить их бегать по ним он никак не мог.

Телевизор стоял у него за спиной, свет экрана многочисленными огоньками отражался в маленьких оконных стеклах напротив письменного стола. В нем шевельнулось воспоминание, как выходить из стопора. Да, стоило попытаться. Он вытащил из-под кушетки телефонный справочник и начал листать его, ища страницу на букву «Н». На эту букву значилось лишь две фамилии Налл: некий Франклин Налл, Девяносто Четвертая улица, и некто Ф. Налл, Гремерси-парк. Это наверняка Фидл. Один инициал мог принадлежать только незамужней женщине.

Он взглянул на часы. Без малого десять.

«Великолепно, – кисло подумал он. – В такое время, к тому же в пятницу, дома сидеть не будет, где-нибудь предается развлечениям, недоступным простым смертным. Придется ограничиться беседой с автоответчиком».

– Мисс Налл? Вы человек или машина? – спросил он, услышав ее голос после первого же звонка.

– Это похоже на неприличный звонок от Камю, – со смехом сказала она. – Привет, Питер.

– Привет, вы узнали мой голос?

– Конечно.

– Польщен, – сказал он, откидываясь на спинку стула и со стуком водружая пятки на заставленный всякой всячиной журнальный столик. – Прошу прощения, что беспокою вас своим звонком в столь неурочный час.

– Единственное, за что вам не вымолить у меня прощения, так это за мисс Налл.

– Извините, наверное, я слишком долго прожил в Европе... Федалия.

– Фидл, – поправила она. – Выключите телевизор. Я плоховато вас слышу.

Питер потянулся и убрал звук. Когда он вновь приставил трубку к уху, она сказала:

– Лучше. Что за видеофильм вы смотрите?

– Видео? О! Я такими чудесами техники не пользуюсь.

– Боже праведный! А унитаз у вас в туалете смывной?

– Только что привезли, – ответил он, поддерживая игру. – Послушайте, я вот по поводу чего звоню...

– Да?

– Та компьютерная штуковина, которую я видел на вашем письменном столе, трудно ею пользоваться? Им управлять так же трудно, как истребителем «Ф-16», или трехпалое существо с ним может справиться тоже?

– Сущие пустяки, надо только научиться.

– Я поклялся, что никогда не брошу машинку, но произошло нечто ужасное. Как наваждение какое-то. Не могу написать ни слова. Более того, не могу даже печатать. Вот мне и подумалось: если достать новые рабочие инструменты, это что-то изменит?

– О, еще как. Это в корне изменит вашу жизнь, – сказала она.

Ее голос вдруг оживился.

– Но вам не нужен такой монстр, каким пользуемся мы с Вики. Вам нужен лэптоп. Хотите?

– Я не знаю, чего я хочу. Просто я вижу, что почему-то ни слова не могу напечатать на любимой машинке, которая верой и правдой служила мне двадцать лет кряду. Слишком много воспоминаний, наверное. У меня такое чувство, что если я все-таки решусь, то в результате получится что-нибудь человеконенавистническое.

– Ну что ж, – сказала она, – если вы обещаете написать эту статью, журнал купит вам компьютер.

– Искушаете?

– Разумеется. Завтра часа в два-три пополудни я могла бы сводить вас в магазин. Куплю вам персональный компьютер. Вы выберете видеомагнитофон. Ну а потом покажу, как с ними обращаться.

– Я не могу принять такой роскошный дар, – сказал он серьезно. – Но я ловлю вас на слове помочь мне купить все самому. Вы действительно осознаете, во что ввязываетесь? Я только сегодня разобрался, как действует кнопочный телефон.

– Доверьтесь мне и готовьтесь к удовольствию.

– Удовольствию? От чего?

– От яркого нового мира, Питер.

Фидл была знакома с управляющим магазином электронной техники на Тридцатой улице. Всю вторую половину дня они провели у того в кабинете, пока Фидл с упорством и терпением врача-ортопеда, заново обучающего взрослого мужчину ходить, показывала Питеру, как обращаться с чудесной машиной. Сначала компьютер вызывал у него неприязнь. Но через несколько минут он понял, как все просто.

Ошеломленный чувством благодарности и откровения, Питер пригласил Фидл на ужин. Уже в сумерках они направились пешком в южную часть города, в недавно открытый маленький ресторанчик, рекомендованный ею.

В начале ужина Питер, не вполне сознавая это, испытывал неловкость. В первый раз после срыва он ужинал не один, да еще с женщиной.

Но Фидл облегчила ему задачу. Она говорила о последних новостях, о чудаках и сумасшедших, которые были частью ее жизни как редактора журнала, пригревавшего отверженных и униженных. Потом перешла к рассказу о монахинях, которые вытащили ее из грязи, со дна жизни. Она призналась ему, что делала ради того, чтобы выжить, ничего не скрывая и не извиняясь, будто речь шла не о ней, а о ком-то другом, постороннем.