Лас-Вегас

Мэйджорс наклонился и рывком поставил артиста на ноги.

Билли Рэй Томпсон — крупный человек во всех смыслах. Шесть футов и два дюйма роста и, как он любил говаривать, «три обхвата в талии». Он предпочитал пить виски большими глотками и обожал разгромные попойки — с битьем посуды и потасовками.

Он любил большие выигрыши, крупных женщин и все в этом роде. Даже когда он проигрывался в пух и прах, не расстраивался.

Томпсон мог позволить себе такое развлечение.

Он владел пятьюстами акрами земли в Западном Техасе, к северу от Одессы. На его пастбищах паслось несколько тысяч голов скота, а около десятка скважин выдавали на поверхность — день и ночь, круглосуточно и без перерыва — баррель за баррелем черное золото. Причем золото притекало к нему гораздо быстрее, чем он успевал потратить, как ни старался.

Томпсон наезжал в Лас-Вегас часто и бывал здесь то дольше, то меньше, в зависимости от настроения.

На этот раз он приехал на покерный турнир. Брент Мэйджорс позвонил ему в Саванну, куда он отправился на несколько дней «погреться на солнышке».

Брент нравился Билли Рэю и внушал доверие — он ведь тоже был из старых техасских парней. Брент сказал, что на турнир должны приехать несколько хороших ребят, сильных игроков, и Билли Рэй не мог не ответить на вызов. Он не из тех трусов, что уклоняются от состязания, и никогда не был таким, тем более если сражаться приходилось за зеленым сукном с картами в руке. Эта маленькая слабость не раз прибавляла солидности его бумажнику; пока на его земле не обнаружили нефть, она принесла ему пару миллионов прибыли.

Сейчас Билли Рэй чувствовал себя абсолютно счастливым, как молодой бычок, который удрал на волю и оказался посреди поля люцерны. Фред Уайли заманил его на маленькую «дружескую встречу» с несколькими приятелями в одном из уединенных кабинетов «Клондайка». Джонни Доббс будет и Хэнк Пэррот, обещал Фред.

И Билли Рэй пришел. Они играли по маленькой.

(Королевский размах, ехидно подумал он про себя.)

— Ставлю двадцать пять центов, — вступил в торг Джонни Доббс.

— Согласен.

— Поднимаю вдвое, — объявил Билли Рэй, у него на руках были две пары, семерки и валеты.

— Откроемся, — предложил Хэнк Пэррот.

Томпсон забрал банк и разбогател на один доллар и пятнадцать центов. На загорелом лице появилось детское выражение счастливого удовлетворения, когда он аккуратно раскладывал на кучки блестящие монетки, словно это были тысячедолларовые банкноты.

— Кажется, я сдаю, джентльмены?

— Говорят, Френчи собирался приехать на турнир, — заговорил Джонни. — Явится сюда прямиком из Нового Орлеана.

Джонни Доббса, рыжеволосого, худого как палка, издалека можно было принять за восемнадцатилетнего юнца, а вблизи становилось ясно, что он уже приближается к шестидесяти.

— Френчи? — переспросил Билли Рэй, шустро перетасовывая карты. — Точно? Ты не ошибся? Помнится, мне говорили, что он сейчас где-то в Южной Америке.

— Он в городе, — подтвердил Фред Уайли, — я видел его своими глазами. Ну, Билли Рэй, играем?

— Сдаю пять, — сказал Билли Рэй, — первую закрытой, остальные четыре рубашкой вниз. — Он отсчитал каждому по две карты, потом перечислил те, что лежали открытыми:

— Король, семерка, черная десятка, а у меня — дама. Король начинает.

— Ставлю двадцать пять центов.

В центре стола зазвякали монетки.

— Оставляю. — Билли Рэй снова раздал карты, у каждого теперь оказалось по три. — Ничего, еще семерка, опять ничего, у меня двойка, — равнодушно улыбнулся он. — Пара заказывает.

— Пятьдесят центов. Как дела у Френчи? Он процветает?

— Да что ты будешь делать! — с досадой выдохнул Фред. — Что за черт! В этой колоде, похоже, нет ни одной пары.

Билли Рэй раздал еще по карте.

— Семерка, осталась еще одна, красная десятка, ничего, а у меня еще одна дама. Дама играет, парни.

Попробуем рискнуть, ставлю доллар. — Он кинул монету в плошку. — Кто еще приехал в город?

— Соупи, — отозвался Доббс. — Я видел, как он в «Дюне» играл в кости.

— Соупи? Ха! — усмехнулся Билли Рэй. — Небось рассчитывает подзаработать деньжат. — Он посмотрел свою нижнюю карту — оказалось, это еще одна дама — и улыбнулся. Его удача такая же стремительная и неутомимая, как техасский торнадо. Одно плохо, что игра идет по мелочи. — Все поставили. — Он раздал оставшиеся карты. — Ничего, пятерка, валет, и у меня тоже ничего. Раскошеливайтесь, джентльмены, с вас по доллару. Дама проголодалась.

Джонни бросил свои карты. Остальные остались в игре, и Фред предложил:

— Раскрываемся.

А потом громко хмыкнул, когда Билли Рэй раскрыл припрятанную даму.

Доббс опустошил свой стакан и собрался заказать выпивку.

— На этот раз я угощаю, — заявил Билли Рэй. — Как-никак выиграл три, нет, четыре доллара. Целое состояние! — Он кинул карты на стол. — Хочется повидать старину Соупи. На ком он сейчас женат?

— Кто его знает, — отозвался Фред, — наверное, ни на ком. А что случилось с Лил?

— Сбежала с каким-то парнем. Не баба, а просто подстилка. Ложилась под первого встречного, — заметил Хэнк Пэррот, ковыряя в носу. Руки у него были покрыты огромными веснушками, размером с серебряный доллар; он всегда ходил в коричневой шляпе, сдвинутой на затылок.

— Да Соупи любая девчонка вокруг пальца обведет, — сказал Фред Уайли и оглянулся, потому что в этот момент открылась дверь. — Ба, ребята, смотрите, кто к нам пришел! Привет, крошка!

— Привет, мальчики, — весело проговорила Нона.

Она обольстительно улыбнулась Томпсону и обошла вокруг стола. Он видел, как под блузкой с глубоким декольте колышутся умопомрачительные груди с огромными, твердыми, выступающими сквозь ткань сосками. Нона носила такую же юбку, что и большинство девушек, работающих в «Клондайке», со множеством сборок на талии, очень короткую спереди, а сзади длинную, чуть не до пола, с маленьким турнюром. Чрезвычайно соблазнительный наряд.

И у нее были классные ноги. Это первое, что восхитило в Ноне Билли Рэя. Черт возьми, такие ноги нельзя пропустить!

— Кто звонил? — спросила Нона.

— Почему ты разносишь выпивку, детка? — удивился Хэнк Пэррот. — Ведь ты же работаешь внизу?

— Обычно да. Но сейчас там мало народа. Все тихо.

Никто по-крупному не играет. Вы все здесь собрались. — Она подмигнула. — Я узнала, что у вас тут маленький междусобойчик. И вот пришла! Чего желаете?

— Эй, забудь про эти бутылки, — сказал Джонни Доббс, — останься и станцуй для нас. Нона. Что-нибудь знойное, южное.

Нона засмеялась. Она изогнула спину, подняла руку и положила ее на затылок.

— Ты про это говоришь, дорогой? — Она повела бедрами и, притопывая, прошлась по комнате.

Доббс и Уайли принялись пронзительно свистеть, а Пэррот хлопал в ладоши, подбадривая:

— Ах, ах, ах!

Томпсон не отрывал взгляда от ее подрагивающих ягодиц. Зрелище весьма интересное и пробуждающее определенные мысли. Нахлынули воспоминания о прежних встречах с Ноной. Он почувствовал возбуждение. А такое не часто случается с мужчиной, которому вот-вот стукнет шестьдесят, как старине Билли Рэю.

Он поманил Нону пальцем, она присела к нему на колени. И сразу вскинула на него глаза, удивленная.

— Эй! Что такое? Или мне показалось? — прошептала она.

— Пять одиннадцать, — сказал Томпсон ей на ухо, — это мой номер, дорогая.

— Я подумаю, — ответила Нона и чмокнула его в щеку. Потом соскользнула с его коленей и засмеялась. — Ладно, ребята, концерт окончен. Что будете пить?

— Бурбон со льдом, — сказал Джонни Доббс.

— То же самое, — попросил Фред Уайли.

— Скотч с водой, — заказал Хэнк Пэррот.

Нона посмотрела на Томпсона.

Он громко зевнул.

— Сам не люблю, мужики, отпускать других с выигрышем, но мне сейчас надо подняться в номер. Пойдем-ка со мной, детка, поможешь ботинки снять и нальешь рюмочку перед ужином. — Он тяжело поднялся на ноги. — Запиши их выпивку на мой счет, я их сегодня оставил без гроша.