Ванильное мороженое

Кларк быстро захлопнул дверь и обернулся к ней.

— Да вы совсем промокли! — Он отер влагу с ее лица. — Дайте мне ключи от вашей машины. Я подгоню ее прямо к двери, — предложил Кларк.

— Не можете же вы выйти в этот ад! Давайте подождем немного. Кажется, дождь кончается…

За тот краткий миг, что была открыта дверь, Мелани успела рассмотреть, что небо безнадежно черно и дождь не час и не два продержит их в этой жаркой влажной ловушке. Не самая худшая ситуации, учитывая ее желание познакомиться с Кларком поближе.

— Это всего лишь дождь, — возразил он.

— Дождь и молнии, — уточнила Мелани. — В грозу опасно идти по открытому пространству вроде автостоянки с металлическими ключами в руках. Если, конечно, вы не хотите испытать на себе, что чувствует громоотвод. Наверное, я трусиха. Но кому, как не вам, знать, что у каждого есть свои фобии.

Кларк внимательно посмотрел на нее. В полутьме холла трудно было разобрать, что выражает его взгляд. Но вот он придвинулся ближе. Капли дождя блестели на его лице. Даже длинные ресницы стали влажными. А глаза… Они светились как два топаза. И за нерешительностью, читавшейся в них, явственно проглядывало и другое — желание.

— Многие боятся грозы, — медленно произнес Кларк. — Это естественно. А чего вы еще боитесь?

Мелани неосознанно подняла руку и провела пальцем по линии его подбородка, наслаждаясь контрастом между гладкой кожей и легкой небритостью, незаметной глазу, но явной при прикосновении. Ей хотелось почувствовать его губы на своих. Мягкие ли они? Влажные? Кажется, он спросил, чего она боится?

Того, что поцелует его. Поцелует и не сможет остановиться.

— Только молний, — ответила Мелани.

И это было не так уж далеко от правды. В его поцелуе не меньше вольт, чем в молнии, и, возможно, он спалит ее дотла. Она передвинула пальцы на его висок. Он был влажным, и шелковистые пряди защекотали ей кожу. Разряд неистового желания прошел по ее руке и вызвал короткую злую пульсацию в груди, животе и ниже.

Да, она боялась молний в виде концентрированного пламени страсти. Но, несмотря на свой страх, она еще ближе придвинулась к Кларку.

Он усмехнулся — Мелани почувствовала рукой, как натянулась его кожа.

— Вы должны бояться не только молний.

— Разве? — Она выпустила ремешок сумочки, и та упала к ее ногам, затем нашла рукой его руку и, потянув вниз, принудила сесть на ступеньку. Ступенька была узкой, и ей пришлось прижаться к его бедру, чтобы поместиться рядом. Мелани надеялась, что Кларк в полутьме не видит ее победной усмешки. — Расскажите сначала, чего боитесь вы, и, может быть, мне удастся вспомнить что-нибудь еще.

— Меня трудно напугать, — ответил он, пытаясь устроиться поудобнее. Его брюки намокли спереди, равно как и рубашка, и Мелани почти физически чувствовала, как ему все невыносимее становится нарастающий жар.

— Впрочем, я забыла. Вы — борец со всяческими фобиями. Встречаясь с какой-нибудь из них, вы пытаетесь найти ее корни и истребить… Но я все-таки думаю, что вы не такой…

Он сидел в такой же непринужденной позе, как и Мелани, и на мгновение она представила, что они не обмениваются двусмысленными репликами на грязной лестнице, а разыгрывают изысканную чувственную увертюру на шелковых простынях.

— Не такой, как кто? Другие психоаналитики?

— Другие мужчины. Обычно в них мужественность сочетается с самодовольством и эгоизмом. А в вас — с удивительной внимательностью, сопереживанием…

— Это часть профессии. Плохим бы я был психоаналитиком, если бы не умел выслушать и помочь.

— Да, конечно, я понимаю, но есть в вас еще что-то, чего я не могу уловить.

Отбросив всякие сомнения и колебания, Мелани провела вниз по его мускулистой большой руке. С тех пор как впервые коснулась его, спускаясь по лестнице, она никак не могла остановиться. Эти прикосновения были так необходимы ей, они были такими естественными… невинными. Хотя вряд ли в представлении Кларка Лестера сочетаются понятия невинности и чувственности. Сидя так близко к нему, она вдыхала запах его одеколона — смесь ароматов сандалового дерева, чего-то очень свежего… и ее любимой ванили. Он так удивительно подходил этому мужчине!

— В таком случае вам нужно получше познакомиться со мной, — улыбнулся Кларк.

— Неплохая идея!

Он снова заерзал на ступеньке, застонав при этом.

— Проклятье, как здесь жарко!

— Вы промокли и вспотели. Можете снять рубашку, я не буду возражать.

Кларк рассмеялся.

— И брюки тоже?

— Ну, если желаете… — произнесла Мелани, у которой внутри все задрожало, когда она представила Кларка в боксерских трусах. — Уверена, в обморок я не упаду.

Он вытащил полы рубашки из-под ремня.

— Надеюсь, вы предлагаете это не всем вашим знакомым молодым людям?

— У меня нет знакомых молодых людей, — грустно заметила Мелани. — И не было уже давно.

Ее шепот, отчетливый, но негромкий, казалось, пронесся по всей лестнице. Мелани не могла поверить, что призналась в столь сокровенном, но так уж случилось — и Кларк этого заслуживал, особенно принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.

Мелани могла изменить стиль одежды, прическу, макияж, но не могла изменить себя — такую, какой была все последние шестнадцать лет, какой не переставала быть и сейчас. Рано или поздно мотивы, движущие ею, ее неопытность дадут о себе знать. И уж коли она не совсем чиста в своих намерениях, ей стоит хотя бы подготовить к этому Кларка.

— Наверное, театр и телевидение отнимают у вас все время? — предположил он.

— Может быть. Но дело не только в этом. Лет с двенадцати что-то все время мешало мне заняться собой. Рождение брата почти совпало с очередным разводом мамы и с предложением, которое получают только раз в жизни: ее пригласили сняться в Европе в роли, о которой она мечтала всю жизнь. Поэтому мне пришлось заняться воспитанием Джонни. Это было не так уж трудно, учитывая количество нянь и гувернанток… Но Джонни рос практически без матери, и кто-то должен был компенсировать ему ее отсутствие. Конечно же все эти годы он был главным моим приоритетом, важнее карьеры, и уж тем более свиданий.

— В этом нет ничего удивительного. Вы убедились на близком примере, что свидания ведут к браку, который не кончается ничем хорошим.

Он понял! Мелани прикусила губу, спросив себя: сколько еще она может сказать ему, захочет ли это сделать, способен ли он понять все? Когда она пыталась придумать, как рассказать ему о контракте с Голливудом, о стремлении к финансовой независимости и о желании завести роман, но без серьезных обязательств, все слова звучали беззастенчиво корыстно — как будто она флиртует с ним только ради того, чтобы получить познания, которые принесут ей деньги, карьерное продвижение, немного удовольствия, и ничего больше.

Но это было не совсем так. Мелани боролась со своим влечением к Кларку с первого дня их знакомства, с первой же ночи, когда он проник в ее сны. А теперь у нее появилась возможность сделать эти сны реальностью. Ради себя. Ради него.

И ради роли. Факты — упрямая вещь.

— Джонни улетел сегодня утром, чтобы присоединиться к матери в Париже, где им обоим предстоят съемки, — сказала Мелани. — А у меня появился редкий шанс пересмотреть свою жизнь заново, переоценить ценности.

— Переоценить ценности. — Кларк хохотнул, но в этом коротком лающем звуке не было веселья. — Мне это знакомо. Не так давно мне тоже представилась подобная возможность.

— Вы имеете в виду выдвинутое против вас обвинение?

Кларк от удивления подался вперед, и его красивое лицо оказалось всего в дюйме от лица Мелани.

— Откуда вы знаете?

— От Джеда. Некая дама обвинила своего психоаналитика в сексуальных домогательствах. Присяжные пожалели несчастную, а психоаналитик был на год отстранен от практики. Честный Джед сообщил мне имя этого бедолаги.

Взгляд Кларка был направлен на тусклую аварийную лампочку.

— И что вы об этом думаете? — бесцветным голосом спросил он.