Среди самцов

Джун сорвала с себя халат и швырнула его на кровать.

— Ну вот. Теперь я тоже голая. Так что это будет официальное предложение, но с чуточку непристойным оттенком…

…От выпитого самогона у Одетты так разболелась голова, что ей весь белый свет стал не мил. По счастью, открылась дверь, и в комнату вошла Элли с большим, тяжело нагруженным подносом.

— Просыпайтесь, детки. Пора, — сказала она, проходя к низенькому столику и ставя на него поднос с чаем, медикаментами и прочим припасом, требующимся человеку с похмелья.

Лежавший на складной кровати Дункан молча протянул руку и взял с подноса кружку с дымящимся чаем. Элли подошла к нему, поцеловала, после чего вложила ему в рот две таблетки аспирина.

— Джун уже встала, — озабоченно сказала она, обращаясь к Одетте, которая, хотя и страдала от головной боли, была способна, на ее взгляд, воспринимать человеческую речь. — Чтобы она меня не заметила, мне пришлось шмыгнуть под лестницу. Видно, нам опять придется прятаться в амбаре, чтобы не испортить сюрприз. — Тут Элли обратила внимание, что Одетта и Джимми лежат на кровати валетом, и спросила: — Вы что — всегда так спите? Как-то это странно, ты не находишь?

Прежде чем Одетта успела что-либо на это ответить, в комнате прозвучал ехидный голос Джеза:

— Этот парень слишком долго жил в Южном полушарии. Вот он и норовит лечь головой к югу. — Тут Джез неожиданно дал петуха, а потом и вовсе захрипел: — Вот черт! Не надо было мне вчера песни орать, а потом пить на холоде самогон. Так можно и голос потерять.

— Подумаешь, голос, — бросил запакованный в спальный мешок Финли. — Я вчера невесту потерял.

— А я — одежду, — сказала Элли, обозревая комнату в поисках оставленной где-то юбки. В настоящий момент на ней были только свитер, трусы и колготки.

Постепенно все, кто был в комнате, проснулись и стали переговариваться. Спал один только Джимми. Одетта удивилась: не так давно он жаловался ей на бессонницу. Потом она подумала, что впервые за три года проснулась в одной постели с мужчиной, и удивилась еще больше. То обстоятельство, что в комнате вместе с ними находилось еще четверо человек, никак на это ее удивленное состояние не повлияло.

— Я уже и в другие комнаты заглянула, — продолжала докладывать об обстановке в доме Элли. — В спальне Шона дрыхнут приятели Джея, но они в таком состоянии, что их, похоже, без электрошока не разбудишь. Приятельницы Джун спят в ее бывшей комнате. Они всю ночь напролет перешептывались, курили и допивали оставшееся вино и теперь, понятное дело, не могут оторвать голову от подушки. Уж и не знаю, как мы их всех поднимем и переправим в амбар.

В это время Джимми приоткрыл сначала один глаз, потом другой, раскинул в стороны руки и потянулся всем своим большим, сильным телом.

— Удивительное дело, — пророкотал он. — Сегодня я впервые за долгое время проспал всю ночь, как младенец, и даже ни разу не проснулся. — Минутой позже, посмотрев на Одетту, он добавил: — Нам надо почаще спать вместе. Ты действуешь на меня, как колыбельная.

Одетта покраснела. Ох уж эти неуклюжие заявления Джимми. Ее приятели с легкостью могли истолковать их превратно. Едва она успела об этом подумать, как в разговор вступил Джез:

— Одетта Филдинг. Прошу любить и жаловать. Убаюкала больше мужчин, чем женская группа «Пианино» в полном составе.

Одетта покраснела так, что щекам стало горячо. Она привыкла к шуточкам Джеза, который вечно прохаживался по поводу ее несуществующих любовников, и охотно над ними смеялась. Но ведь Джимми не знал, что это только игра, и мог все принять за чистую монету. Быть в его глазах шлюхой ей не хотелось.

Джимми, однако, слова Джеза нисколько не смутили. Взяв Одетту за руку, он сказал:

— Значит, мы — родственные души. Я тоже неплохо умею убаюкивать.

Джун, после того как проснулась, успела понервничать, получить от Джея официальное предложение руки и сердца, позаниматься с ним любовью, поплакать, принять душ, привести себя в порядок и поболтать по телефону. Теперь она смотрела укоризненным взглядом на своего брата Шона и его жену Триону.

— Все-таки жаль, что вы не сможете проводить меня до аэропорта, — сказала она, наблюдая за тем, как брат укладывает в багажник отцовского автомобиля футляры с фото — и кинокамерами. — Быть может, возьмете все-таки свой «Лендровер»?

Триона пожала плечами:

— На этой развалюхе нам вас не догнать. А вы и так уже запаздываете.

Джун плаксиво скривила рот, но сдержалась и стала на прощание обнимать и целовать собак.

— Ах вы, мои лапочки… Ой! А это не наша!

— Должно быть, кто-нибудь вчера по пьяному делу оставил, — заметила Джуди, пытаясь втиснуть огромный чемодан своей дочери в багажник. — Ну, вы с Джеем как — готовы?

Джун смотрела на симпатичную собачку, у которой были карие печальные глаза, совсем как у Джея. Неожиданно она вспомнила, чей это спаниель. Собака принадлежала новому приятелю Одетты — высокому и сексуальному парню из Южной Африки по имени Джимми. Похоже, что и Одетта — самая устойчивая к мужским чарам из всех ее близких подруг женшина — тоже нашла свое счастье.

— Мы готовы, — сказала она прерывающимся от волнения голосом.

Джуди ласково погладила ее по руке.

— Пока вы будете прощаться с Шоном и Трионой, я приготовлю наш с отцом прощальный сюрприз, — сказала она и удалилась.

Джун сжимала в объятиях Триону, когда раздался шлягер «Умчи меня на реактивном самолете». Сначала она подумала, что Говард включил магнитофонную запись, но пение становилось все громче и было крайне нестройным. Джун поняла, что песня исполняется, так сказать, вживую.

Когда же двери амбара распахнулись, Джун заплакала и засмеялась одновременно. Обняв за плечи своего ненаглядного Джея, она наблюдала за тем, как из старого амбара стали один за другим выходить ее друзья. Они играли на тех же, что и вчера, издававших страшный шум инструментах, орали песню и размахивали маленькими британскими флагами, позаимствованными Джуди в соседней школе, которую недавно почтил своим визитом принц Чарлз.

— Как я рада снова вас всех видеть, — глотая слезы умиления, произнесла Джун, когда друзья, допев последний куплет, собрались вокруг них с Джеем. — У меня есть прекрасная новость, которой мне не терпится с вами поделиться. Когда вы в следующий раз увидите нас с Джеем, мы будем уже женатыми людьми.

При этом известии у Джуди Гленн от волнения закружилась голова и она наверняка упала бы, если бы ее не подхватил на руки Джимми Сильвиан.

Почти всю обратную дорогу Одетта проплакала. Джимми вел себя дипломатично: громкой музыки в машине не заводил, смотрел на дорогу и все больше помалкивал.

— Похоже, ты будешь по ней скучать…

— Дело не только в этом, — всхлипнув, сказала Одетта. — Я думаю о том, что теперь вся жизнь Джун переменится. Мужчины не понимают, как сильно любовь и брак изменяют жизнь женщины. Меняется буквально все, а не только фамилия в паспорте…

Джимми обдумывал это заявление всю дорогу до поворота на шоссе М 23.

— Ты так расстроилась из-за того, что Джун собирается выйти замуж? — осторожно спросил он.

— Нет, просто я скучаю по Джун и Джею. Может, это покажется странным, но я скучаю по всем своим приятельницам и приятелям, которые вышли замуж и поженились. Вряд ли ты это поймешь…

— Почему же? Я понимаю, — улыбнулся Джимми. — Думаешь, я сам через такое не прошел? Было дело, я тоже скучал — как и все остальные люди. Друзья женятся, начинают от тебя отходить, а их взгляды на жизнь — меняться…

— Как это верно, — кивнула Одетта и, достав бумажный платочек, высморкалась.

Джимми одарил ее пристальным взглядом.

— А вот мне кажется, что ты за последние несколько месяцев изменилась куда больше всех своих подруг…

Одетте нечего было возразить:

— Что верно, то верно. Я, можно сказать, слегка рехнулась.