Тайная жизнь непутевой мамочки

— Ну, мы определенно пришли сюда проторенной дорожкой, Люси. — Он закрывает дверь поплотнее.

Бывает такой момент в отношениях, когда то, что осталось недосказанным, становится важнее того, что было произнесено. Я как раз только что достигла этого момента с Робертом Басом. Однако мне следовало бы сказать ему, что мои намерения, когда я отправилась на поиски полотенца, были чистыми, и что я не намеревалась заманивать его в эту шикарную гардеробную. Вместо этого я храню молчание. Свет включен, но здесь все равно полумрак. Мы отгорожены от внешнего мира рядами пальто и курток, которые аккуратно висят по обеим сторонам комнаты. Это один из тех моментов, который часто потом вспоминаешь и удивляешься, насколько все могло бы быть по-другому, ступи ты тогда на иной путь. Это время принятия решения.

Он протягивает руку и средним пальцем проводит по той линии, которую минуту назад пожирал глазами, пока не упирается в мягкую ложбинку между моими грудями. Я слышу вздох — звук, который при других обстоятельствах был бы незаметен, и с удивлением обнаруживаю, что он исходит от меня. Удовольствие утонченное. Я чувствую, как мой разум отделился от моего тела и я будто бы наблюдаю все происходящее со стороны. Я прислоняюсь спиной к пальто из овчины и слегка запрокидываю голову, чтобы предоставить доступ к нижней части моей шеи. Теперь и я тоже покусываю нижнюю губу. Я хочу, чтобы он не останавливался, но и отвечать на эту провокацию не хочу.

Он убирает палец, и я снова вздыхаю, потому что каждая часть моего тела требует большего внимания. Потом я вижу, как он наклоняется ко мне. Он опирается одной рукой на стену, другую засовывает мне под платье, медленно спуская его с моего плеча и обнажая верхнюю часть тела. Я дрожу от предвкушения удовольствия. Риск быть обнаруженными только добавляет возбуждения, и я удивляюсь, каким образом в течение стольких лет мне удавалось избегать подобных любовных свиданий. Он наклоняется ко мне. Рука, что была у меня на плече, теперь находится на уровне моей лопатки и прижимает меня к нему. Мы собираемся целоваться. И тут раздается стук в дверь.

— Люси, вы там? — слышится снаружи мужской голос. — Люси?

Страх быть обнаруженной медленно гаснет: это не Том и не жена Роберта Басса. Но стук такой настойчивый, что неминуемо привлечет внимание других гостей.

Я иду к двери и приоткрываю ее. Знаменитый Папа!

— Ш-ш-ш! — Я прикладываю палец к губам.

— Вам не нужно таиться на вечеринке! — восклицает он, протискиваясь в дверь. — Я знал, что это вы, Суини. Я был в саду, заглянул в окно и узнал ваше платье.

— В саду? — переспрашиваю я.

— Я подумал, что вы тут балуетесь «коксом», — продолжает он.

— Балуюсь «коксом»? — опять эхом спрашиваю я.

— Вы собираетесь все время повторять за мной?

Он закрывает за собой дверь. Роберт Басс отодвинулся вглубь и стоит, спрятавшись за каким-то длинным пальто рядом с раковиной. Я вижу его ноги, торчащие из-под полы, среди нескольких пар «веллингтонов» и другой обуви. У Знаменитого Папы, однако, оказывается собственная программа развлечений. Он достает из кармана пиджака кредитную карту и маленький мешочек с белым порошком. Заперев дверь, он быстро садится на маленький стульчик, берет какой-то журнал из стопки у двери и решительно начинает выкладывать кокаиновую дорожку. Он великодушно пододвигает мне журнал, но я отрицательно мотаю головой:

— У меня достаточно проблем со сном, даже и без химических стимуляторов!

Он склоняется и втягивает носом порошок через свернутую трубочкой двадцатидолларовую банкноту. Все это столь хорошо мне знакомо, что на мгновение я задаюсь вопросом, несмотря на туман в голове из-за вина, нереализованной страсти и недостатка воздуха, а не смотрю ли я сейчас один из фильмов с его участием. Возможно, один из поставленных Квентином Тарантино. Потом я начинаю вычислять, что именно для меня хуже — быть застигнутой врасплох и замешанной в скандальной связи с одним из родителей или принимающей наркотики с другим, и понимаю, что выбор у меня не велик: мне нужно как можно быстрее отсюда смыться.

— Итак, что вы тут делали? — спрашивает Знаменитый Папа.

Он смотрит на мое платье. С одного плеча оно спущено. Я поправляю его, но оно распахивается на животе. Единственное решение — полностью его развязать и завязать снова. Поэтому я быстро развязываю пояс, обертываю вокруг себя платье и крепко завязываю на талии бант.

— Я привожу себя в порядок. Я не ждала зрителей.

— Это так здорово — вырваться из Лос-Анджелеса и вернуться в страну, где женщины выглядят как женщины! — В его голосе звучит восторг. Сильный восторг. — Как мне нравятся все эти здешние «сиськи-и-попки»! Это намного здоровее, чем иметь дело с голливудскими красотками среднего возраста с препубертатными телами. Поправляйте все, что желаете!

— Мне нужно подышать воздухом, — говорю я, убедившись, что восстановила приличие. Внешнее. — Думаю, мне надо пойти прогуляться по саду.

— Я с вами, — слышу я второй раз одну и ту же фразу в течение четверти часа. — Эта женщина чуть не свела меня с ума своими вопросами о том, какие дополнительные занятия посещают мои дети, собираются ли они подавать заявку в Гарвард, а также о моих взглядах относительно родительской дисциплины. Одной такой беседы достаточно, чтобы любого довести до наркотиков.

— И что вы ей ответили?

— Я спросил, не могла ли бы она познакомить меня с теми двумя женщинами, которые высветились на экране ее компьютера, когда мы были в кафе.

Мы спускаемся в кухню, и толпа расступается, как происходит всегда, когда появляется Знаменитый Папа. Официантка предлагает нам поднос с миниатюрными тайскими фаршированными блинчиками, и я пользуюсь шансом, чтобы схватить пригоршню. Интересно, замечает ли Знаменитый Папа все это обращенное к нему молчаливое внимание? Началось ли это поклонение внезапно, сразу после того фильма братьев Коэн, или же оно развивалось медленно в течение длительного времени, так, что сначала было незаметно?

Я ищу в толпе Тома, но не нахожу его. Несмотря на завистливые взгляды других матерей, именно он тот человек, рядом с которым я хотела бы сейчас оказаться. Я выхожу в сад вместе со Знаменитым Папой, понимая, что не одна пара завистливых глаз наблюдает за мной. Когда я вдыхаю ночной воздух, не обращая внимания на изморось, и жадно проглатываю еще один бокал вина, мое тело начинает резко расслабляться от успокоения, которое наступает после внезапного шока. «Я не тот человек, который может привыкнуть к таким ситуациям», — думаю я про себя. В этом разница между мной и Гаем. Он изменяет профессионально, в то время как я всегда буду любителем. Я уже чувствую угрызения совести из-за поцелуя, которого даже не было. Я тотчас же решаю никогда больше не позволять себе попадать в подобные компрометирующие ситуации. И все же я снова и снова мысленно прокручиваю эту сцену, задаваясь вопросом, чем все это закончилось бы и случится ли, учитывая подобные обстоятельства, снова. Потому что иногда, когда людям случается заглянуть за край пропасти, они решают, что лучше им отступить на несколько шагов назад, несмотря на то, что открывающийся вид великолепен. Но чем больше я думаю об этом, тем больше меня тянет в гардеробную комнату.