Мучения Минти Мэлоун

– Как ты думаешь, скоро все закончится? – спросила Эмбер.

– Полагаю, часа через два.

Чтобы убить время, мы таращились в переносной телевизор и ждали. Посмотрели «Голубого Питера», шестичасовые новости, переключились на «Улицу Коронации» и досмотрели до конца. За этим последовал «Бруксайд» и прямой эфир национальной лотереи [100]. Котят все не было. Прошли девятичасовые новости, «Секретные материалы», но ничего не происходило. Когда по экрану побежали титры ночных новостей, у Пердиты начались мощные схватки. То она лежала безмятежно, то корчилась в конвульсиях, а в перерывах урчала, как газонокосилка, чем несказанно нас удивила.

К полуночи схватки участились. Судороги раздирали пасть несчастного животного, исторгая из нее безмолвный стон. Было страшно наблюдать, как силы природы неумолимо делают свое. Стоило нам с Эмбер пошевелиться, как Пердиту охватывала паника, и она начинала вопить. К двум часам ночи кошка вконец вымоталась и легла на бок, тяжело дыша и вывалив розовый язычок.

– Она уже полумертвая, а ведь ей еще рожать, – в отчаянии произнесла Эмбер.

– Может, поймать какую-нибудь музыку? – предложила я и щелкнула выключателем.

По радио вещала Мелинда. Послушав минутку, мы оцепенели. Если раньше главным ее пороком была некомпетентность, то теперь она прямым текстом посылала слушателей: «Вешай твубку занудный ставый певдун!.. Заткни пасть!.. Кончай мямлить, импотент несчастный!.. Отсохни, ставикан!»

– Почему она так грубит? – ужаснулась Эмбер.

– Наверное, ненавидит работать в ночную смену, – предположила я. – Злится, что больше не ведет «События», и вымещает злобу на слушателях.

– На нее могут пожаловаться в Комиссию стандартов радиовещания, – сказала Эмбер.

«А сейчас векламная пауза», – произнесла Мелинда.

Ландшафтное садоводство – это искусство. Позвоните в компанию «Сад и огород». У нас работают опытные специалисты...

Я выключила радио. Было уже три часа ночи, а Пердита так и не родила. И вдруг мы кое-что увидели. Появился маленький пузырик, потом что-то белое, и на газету выскользнуло крохотное, влажное, пушистое существо, напоминающее утонувшего мышонка. Пердита быстро повернулась, раскусила оболочку и начала облизывать новорожденного котенка шершавым язычком.

– Это был трехцветный кот из квартиры 31, – убежденно произнесла я, увидев тигровые полоски.

– Слава богу, не рыжий, – с улыбкой облегчения проговорила Эмбер. Котенок вытянул передние лапы – они были не больше бумажных скрепок – и вслепую стал нащупывать дорогу.

– Ой! – вскрикнула Эмбер, когда котенок нашел сосок и стал пить молоко.

Пердита урчала и мяукала, потом ее снова пронзила судорога, и, через несколько минут, появился еще один котенок, тоже в мешочке. Пердита энергично его облизала, и он тоже присосался к ее животу.

– Близняшки! – воскликнула я. И тут мы услышали странный хруст.

– Ой, смотри! – восторгалась Эмбер. – Она съедает послед! Правда здорово, Минти?

– Не знаю, – поежившись, произнесла я.

– Мудрость матери-природы, – проворковала Эмбер, глядя, как Пердита хрумкает плацентой. – Там полно витаминов.

Поразительно: как Эмбер, испытывающая глубокое отвращение к человеческим родам, может с таким восторгом принимать роды у кошки? Котята попискивали, как игрушечные крысы, а Пердита вылизывала сморщенные тельца и нежно похлопывала их передними лапами, чтобы они ели. И все урчала и урчала. Потом ее тело снова напряглось.

– Три! – закричали мы через две минуты.

– Тройняшек ей не осилить, – сказала Эмбер. – Придется помочь.

Через двадцать минут все вроде бы закончилось. У живота Пердиты слепо толклись три мокрых котенка, будто плыли брассом сквозь ее мех. Только мы собрались накрыть коробку одеялом, чтобы им было уютно, темно и спокойно, как началось копошение. Пердиту снова пронзил спазм, и появился четвертый котенок. Он был не похож на других – черный и щуплый. И как-то странно двигался. Крошечные лапки лихорадочно дергались, голова заваливалась на бок. Пердита понюхала котенка, но вылизывать не стала. Она вообще его проигнорировала. Мы сняли оболочку ватой и подтолкнули котенка к матери, но та делала вид, будто его не существует.

– Пердита, будь добра, накорми своего четвертого малыша, – насупилась Эмбер. И снова подтолкнула к ней котенка, но безрезультатно.

Прошло полчаса, а маленького так и не покормили. Все попытки Эмбер обратить на него внимание Пердиты ни к чему не привели. Три котенка сосали молоко за милую душу, а их маленький братик неподвижно лежал на газете. Он постоянно мяукал, будто от боли, маленькая грудка беспокойно вздымалась. Каждый раз, когда мы пытались придвинуть его к соскам Пердиты, он бессильно откидывался назад.

– Он умрет, – прошептала Эмбер. – Минти. – Она была в слезах. – Мне кажется, он умрет. – Котенок действительно выглядел очень слабым. Он распростерся без движения, тяжело дыша. С ним явно было что-то не в порядке.

– Как же нам быть? – тосковала Эмбер, снова подпихивая Пердите котенка.

– Не знаю, – вздохнула я. Пролистала книгу «Все о кошках», но там ничего не говорилось о больных новорожденных котятах.

– Позвоню Лори, – объявила Эмбер. Я взглянула на часы: без пятнадцати четыре. – Я ему позвоню, – повторила она. Пошла в прихожую и набрала номер. Через несколько секунд я услышала ее голос. Она описала состояние котенка, сказала, что он лежит неподвижно в углу коробки. Ее голос срывался, и, очевидно, Лори приказал ей успокоиться и начал объяснять, что делать.

– Что он сказал? – спросила я.

– Он приедет.

– Но у него же сегодня экзамен. Она посмотрела на меня.

– Да. Я знаю. Он велел гладить котенка, очень нежно, это поможет улучшить кровообращение.

Так мы и сделали – по очереди массировали котенка, пока Лори не постучал в дверь. На нем были джинсы и пижамная куртка. Волосы всклокочены со сна. Он осмотрел котенка, попытался заставить Пердиту покормить его, но та упорно пренебрегала своими обязанностями. Котенок начал быстро и неровно дышать.

Лори вздохнул, покачал головой:

– Мне очень жаль, но тут ничего не поделаешь.

– Что значит «ничего»? – вскинулась Эмбер. Он пожал плечами:

– Закон природы. Животные – жестокие существа. Когда они понимают, что с одним из детенышей что-то не так, то просто оставляют его умирать.

– Он погибнет, – горестно простонала Эмбер.

– Если бы я мог чем-то помочь. Но от меня ничего не зависит. Котенок явно болен, и, боюсь, нам ничего не остается, как позволить природе взять свое.

Эмбер зарыдала, и я тоже утирала слезы. Вы скажете: большое дело, всего лишь какой-то котенок, зачем расстраиваться? Но это было ужасно – сидеть рядом с умирающим малышом и понимать, что ты не в силах помочь.

Когда Лори ушел, мы еще час торчали под лестницей. Было уже шесть утра. Котенок дышал все реже и больше не мяукал. Мы закрыли коробку одеялом и пошли спать.

– Хочешь, я похороню его? – спросила я, когда мы поднимались по лестнице. Эмбер кивнула и шмыгнула носом.

Через три часа я проснулась, и меня тут же охватил страх. Я вылезла из кровати и стала внушать себе, что надо спуститься и заглянуть в коробку. И тут услышала крик Эмбер.

– Он жив!!! – вопила она. Взбежав по лестнице, кузина распахнула дверь в мою комнату. – Минти, котенок жив! Он не умер!

Я бросилась вниз и увидела малыша, который вместе с остальными уткнулся Пердите в живот. Та с невозмутимым видом кормила его, будто вчера ночью ничего и не было.

– Не понимаю, – прошептала я. По щекам у меня, как и у Эмбер, текли слезы. – Это замечательно, но я ничего не понимаю.

– Это чудо, Минти, – восторженно заявила Эмбер. – Случилось чудо! – Она была возбуждена. Плакала и смеялась, потом побежала к телефону, но остановилась на полпути. – Лори все равно нет дома! – воскликнула она. – Он на экзамене.

– Тогда оставь ему сообщение.

– Лори, – услышала я ее голос – она наговаривала сообщение на автоответчик. – Это Эмбер. Большое спасибо, что согласился приехать вчера ночью. К счастью, ты ошибся с диагнозом. Котенок жив и здоров! Он пьет молоко! Это настоящее чудо. Не знаю, как это случилось, но теперь все в порядке. Котенок воскрес. И поэтому мы назовем его Иисусом!