Маска времени

– Что вы собираетесь делать с ним?

– На несколько дней он должен остаться здесь, если позволите, конечно.

– Если овцы окажутся рядом, то пожалуйста, а так – он обязательно замерзнет.

– Мы придумаем что-нибудь. Как, ты сказала, тебя зовут?

– Кандида.

– Как у Вольтера.

Девушка пожала плечами, явно не понимая, о чем идет речь:

– А ваше имя?

– Дэвид. – Незнакомец многозначительно посмотрел на девушку. – Паоло сказал, что вашей семье вполне можно доверять. Это правда?

– Никто не приглашал вас сюда, – ответила девушка, задетая вопросом. – Вы сами решили довериться нам.

Ответ явно понравился англичанину.

– Кандида, у нас не было выбора. – Он загасил сигарету каблуком и продолжил: – За поимку партизан обещали ведь награду.

– Знаю. Две тысячи лир за каждого.

– Если немцы схватят нас, обязательно убьют. Но наши друзья ровно через шесть недель смогут отомстить вам как предателям.

Кандида продолжала рассматривать своего собеседника. Красивые волосы, квадратный подбородок со впадинкой. Темно-голубые глаза как бы дополняли картину. Если бы отмыть этого человека от грязи и пыли, он был бы настоящий красавец. Американец казался менее привлекательным, но это, скорее всего, из-за тяжелой раны.

– Не надо угрожать нам, – произнесла Кандида тихим ровным голосом.

– Она права, – вмешался Паоло. – Киприани – хорошие люди. Даже Роза, несмотря ни на что.

Вдруг Кандиду поразила внезапная догадка.

– А где, вы говорите, у вас произошла стычка с немцами?

– Зачем тебе это?

– Они могут проследить ваш путь сюда, к нашему сараю.

– Не смогут.

– Почему вы так уверены?

– Поверь, я знаю, что говорю.

– Сегодня утром я видела два самолета-разведчика.

– Правильно. Поэтому безопаснее будет находиться под крышей до наступления ночи.

Глаза раненого неожиданно открылись, и он прошептал одно-единственное слово. Кандида склонилась над страдальцем.

– Тише. Не говорите, пожалуйста.

Глаза у раненого оказались черными как уголь.

– Собаки. Они пустят их по следу, – прошептал умирающий.

Кандида со страхом взглянула на англичанина:

– Он сказал, что у немцев есть собаки.

– Иногда есть, иногда нет. Надеюсь, что в этот раз обойдется.

– Что ж, так думать очень удобно для вас, – резко проговорила девушка. Англичанин снисходительно посмотрел на нее. Кандида начала постепенно выходить из себя: – Вы говорите, что мы способны предать вас. Но вы сами очень легко можете скрыться в лесу. А мы останемся здесь. Что, если немцы обыщут все вокруг, дом за домом, как раньше? И если нацисты найдут раненого, всю нашу семью повесят.

– Значит, надо спрятать Джозефа так, чтобы его не смогли найти, – сказал англичанин и погладил себя по животу. – Господи, как же я проголодался. Может быть, нас покормят здесь?

Паоло занервничал.

– Старуха – скряга, настоящий дракон.

– Я видел полпоросенка во дворе, духом чую хорошую жратву. Так пойдем и победим дракона.

Англичанин бросил взгляд в сторону Кандиды и вышел. За ним последовали Паоло и Джакомо – они по опыту знали, что значит связываться с Розой Киприани.

Наступило молчание. Кандида неподвижно сидела, держа голову раненого на коленях. Она думала сейчас только о немецких овчарках на длинных кожаных поводках с красными высунутыми языками, обнюхивающих все вокруг.

Прошло часа два, прежде чем Винченцо и Тео появились наконец с доктором. Это был человек небольшого роста с лицом пьяницы, большим животом, нависающим над ремнем. Доктор носил кличку «мясник», потому что именно он делал всю грязную работу в округе.

Коротышка быстро вошел в сарай и посмотрел на раненого американца.

– Американец. Ясно. Думаю, его хорошо напичкали свинцом. Он сегодня что-нибудь ел или пил?

– Ничего с прошлой ночи.

– Кто перевязал его?

– Она. – Джакомо указал пальцем на Кандиду. Доктор уставился на девушку налитыми кровью глазами, которые чем-то походили на поросячьи глазки.

– Убирайтесь. Все убирайтесь отсюда.

Мужчины повалили наружу, оставив Кандиду наедине с доктором. Девушка начала осторожно снимать повязку. Доктор передал ей ножницы.

– Режь здесь, – приказал он.

– Но повязка еще понадобится.

– Режь, глупая.

Кандида сделала то, что ей приказали. Рана продолжала кровоточить.

Врач осмотрел изуродованную плоть, продолжая жевать незажженную сигарету.

– И что же, черт возьми, я должен с этим делать? А?

– Он умирает, да?

– Я не архангел Гавриил. И не гений. Ты полагаешь, я могу заштопать этого несчастного?

– Но вы все равно должны что-то сделать.

Какое-то мгновение Кандиде казалось, что доктор вот-вот защелкнет свой саквояж, развернется и уйдет, предоставив американцу возможность спокойно отойти в мир иной. Но лекарь только издал неясный звук, похожий на храп, затем достал бутылочку с какой-то оранжевой жидкостью и начал протирать рану.

– Если он не истечет кровью, если ты не успела накормить его чем-нибудь и пуля не задела селезенку или другой жизненно важный орган, один шанс из тысячи у бедолаги остался.

С этими словами врач наполнил шприц и закатал рукав раненого. Американец лежал с закрытыми глазами. Доктор приподнял пальцем веко и посмотрел в зрачок.

– Больно все равно будет, сынок, поэтому держись. Слышишь?

Но ответа не последовало. Врачу оставалось только отойти от больного и помыть руки.

Неожиданно американец приоткрыл глаза и начал искать взглядом Кандиду – так младенцы обычно ищут мать. Девушка погладила раненого по щеке.

– Все будет в порядке. Он хороший доктор и сделает все, что сможет. А я буду молиться за вас.

Врач вскоре вернулся с мокрыми руками, рукава были засучены.

– Все хорошо, девочка. Переверни его на бок и покрепче держи голову.

Кандида сделала, как он приказал. Врач открыл кожаную сумку и достал оттуда большой скальпель. А затем решительно провел лезвием через всю рану.

Американец скорчился от боли, из его горла вырвался хрип. Зрачки закатились. Кандида запричитала:

– Поосторожнее, ради Бога, он же в полном сознании.

– У меня есть только морфий и больше ничего. Я всего лишь сельский врач, а не хирург с именем. Понадобится – он сможет обратиться позднее и к лучшему врачу, если выживет, конечно.

Врач начал быстро делать что-то своими стальными инструментами в глубокой кровоточащей ране. Каким-то чудом Кандида не упала в обморок. Американец продолжал стонать, а лицо его стало потным и бледным как полотно. Девушка по-прежнему держала голову раненого у себя на коленях, прижимаясь щекой к его щеке. Она не переставала шептать в самое ухо американцу молитвы, обращенные к Пресвятой Деве Марии. Она ощущала, как билось в конвульсиях тело несчастного, словно гончая бежала по пересеченной местности, а доктор между тем продолжал ковыряться во внутренностях больного. Боль, которую испытывал сейчас несчастный, даже трудно было вообразить, но он не издал ни единого звука. Может быть, у американца уже не было сил, и он находился сейчас при смерти, в блаженных сумерках перед самой кончиной?

Через какое-то время доктор сказал вдруг:

– Подними повыше голову, девочка, а то ты залезла своими волосами прямо в рану.

Кандида взглянула наконец на раненого. Тело американца было распорото, как распахнутый кожаный саквояж. Тошнота подступила к горлу, и все поплыло перед глазами.

– Что, плохо? – еле спросила она.

– Могло быть и хуже, – произнес сквозь зубы врач, по-прежнему посасывая незажженную сигарету. Доктор был настолько уверен и вел себя так, будто свершаемое им являлось делом обычным, будничным. Он спокойно разрезал человека на части и теперь любовался своей замечательной работой. Кандида чувствовала, что сейчас у нее начнется истерика. Но врач вовремя взглянул на девушку и предупредительно спросил:

– Тебе плохо, девочка?

– Нет.

– Я видел, как вы утром закололи свинью. Сегодня у вас денек мясника, не правда ли?