One for My Baby, или За мою любимую

— А собираешься?

Я отрицательно мотаю головой:

— Это ушло в прошлое, примерно так же, как Кен и Барби. Я понял, что это заводит в тупик и все романы заканчиваются в одном и том же месте.

— В каком же?

— В аэропорту Хитроу. Но в остальном все хорошо.

— Я рада.

— Ну, может быть, не совсем хорошо. Если честно, то мне очень одиноко.

— Одиноко?

— Да, я скучаю без тебя. И без Изюмки тоже. Мне не хватает тех прошлых дней. Ну, когда мы почти постоянно были вместе, помнишь?

— Ну, Элфи…

— Вот почему я приехал сюда. Я не хочу, чтобы что-то менялось. Я знаю, что перемены должны происходить, но не хочу терять ничего хорошего в своей жизни. Я не хочу, чтобы мы сами потерялись.

— Но жизнь нельзя остановить.

— Я это прекрасно понимаю. Правда понимаю. Но разве нам не следует держаться хорошего? Ну, пока это возможно, во всяком случае.

— А не поздно ли нам об этом думать — мне и тебе? Ты же не станешь заставлять меня бросать то, к чему я стремилась так долго? Тогда я не была бы счастливой. И ты сам, кстати, тоже.

— А я и не собираюсь просить тебя бросать что-либо. Просто хочу получить от жизни еще один шанс и использовать его. Последний шанс, Джеки. И я хочу иметь свою семью. Хорошо, пусть даже это не будет семья в традиционном смысле слова. Пусть это будет семья нового типа. Но мне хочется иметь собственную семью. Мне кажется, было бы грустно сознавать, что каждый человек заканчивает свою жизнь в полном одиночестве. Очень грустно.

— А как же Роуз? Почему ты вдруг забыл о ней?

— Я никогда ее не забуду. И никогда не перестану любить. Я знаю, как можно отдавать должное прошлому и помнить его. Я даже знаю, как его любить. Но жить в нем невозможно.

— Значит, ты пришел сюда, чтобы требовать свое будущее?

— Вот именно.

— Ничего не получится.

— Нет?

— Нет. Может, ты уже готов стать серьезным, но я еще нет. Если тебе кто-то действительно не безразличен, ты позволишь этому человеку идти за своей мечтой. А потом, возможно, этот человек вернется в твою жизнь. Если все у тебя будет по-настоящему, и если для тебя это действительно так серьезно.

— Значит, ты считаешь, что когда-нибудь вернешься ко мне?

— Но мы ведь никогда и не были вместе.

— А как ты думаешь, после того как ты закончишь учебу и перезнакомишься со многими интересными людьми, в том числе с горячими французскими парнями, ты будешь по мне скучать? Ну хоть немножко?

— Я уже скучаю по тебе.

— Тогда в чем проблема?

— Не знаю. Ты выбрал неудачное время.

— Только и всего? Неудачное время?

— Мне пора идти, Элфи.

И она уходит. Я наблюдаю за тем, как Джеки исчезает в толпе студентов, смешивается с сотнями сияющих лиц, смотрящих в будущее, как будто оно принадлежит только им одним, и никому более.

Она даже не оглядывается. Но я от этого не чувствую себя хуже. Даже странно. Похоже, меня это совершенно не трогает. Я чувствую, что снова стал самим собой. Потому что знаю, что, даже если больше никогда ее не увижу, Джеки сумела вернуть мне то, что я уже считал навсегда потерянным.

Она вернула мне веру.

А у каждого из нас должна быть вера, правда?

40

Проходит чуть более года. Я бросаю два гонконгских доллара в щель старенького автомата, прохожу через турникет и присоединяюсь к толпе, ожидающей появления парома «Звезда».

Люди здесь все те же, только, может быть, чуточку изменились, хотя сразу я не могу определить, в чем именно. Китайские бизнесмены из делового центра, одетые в белые рубашки и темные галстуки, что-то обсуждают по мобильным телефонам. Девушки с блестящими волосами в мини-юбках спешат в офисы. Старики, увлеченно читающие колонки газет, посвященные бегам и скачкам, хмурятся или улыбаются в зависимости от результатов.

А вот Гонконг изменился. И дело тут даже не в его облике, хотя и внешне Гонконг меняется постоянно. Особенно с тех пор, как земля была возвращена Китаю. Старые здания сносятся, возводятся новые небоскребы. Нет, есть что-то новое даже в самом тропическом воздухе. Это место более не является британским. Гонконг принадлежит Китаю. Уверенный в себе и хладнокровный к своему прошлому. Моего участия в развитии Гонконга больше нет. Если оно, конечно, вообще когда-то было.

И все же я продолжаю его любить. Даже если он уже больше мне и не принадлежит, я буду по-прежнему любить его, потому что иначе не могу.

Я поднимаюсь наверх, по ступенькам, и попадаю на площадку, с которой уже видно, как к пристани подходит большой бело-зеленый паром «Звезда». Отсюда мне хорошо видны и линия горизонта, составленная высотными зданиями делового центра, и зеленые холмы за пиком Виктория, возвышающиеся над всей этой красотой.

Я ступаю на паром «Звезда», и меня охватывает знакомое чувство — смесь возбуждения и грусти. Мне снова кажется, что я принадлежу кому-то, но сердцем понимаю, что этого уже не будет никогда.

Скоро уберут сходни, и я почему-то ощущаю нечто вроде паники. Я понимаю, что это глупо, и все же мне хочется увидеть, успеет ли Роуз попасть на паром «Звезда» вовремя. Вбежит ли она на сходни в последнюю секунду. Я уже знаю, что она будет задыхаться от быстрого бега, красивая и решительная, а в руках у нее я увижу все ту же огромную коробку, полную документов, которые ей непременно нужно доставить в какой-то офис.

Но, разумеется, Роуз не появляется. Этого не случится уже никогда. Сходни убирают, а Роуз не было и нет. И я совершенно отчетливо понимаю, что на этот раз мне придется совершить путешествие одному.

И тут я вижу ее. Молодую женщину в деловом костюме. Она держит в руках большую картонную коробку, пытаясь сохранить равновесие и не уронить ее. Она чуть наклонилась вперед, сражаясь с непослушной коробкой, черные волосы закрыли ее лицо. Я встаю со своего места, и на секунду мне начинает казаться, что сейчас я обращаюсь к призраку:

— Простите, мисс…

Она поднимает на меня глаза, и только теперь я вижу, что это китаянка. Молодая, лет двадцати, хотя, насмотревшись на азиаток, я понимаю, что зачастую их возраст просто невозможно определить.

— Не хотите ли присесть?

Секунду или две она молча смотрит на меня сквозь стекла очков в золотистой оправе, потом неожиданно улыбается, сделав вывод, что я совершенно безобиден во всех отношениях.

— Благодарю вас, — произносит она с американским акцентом. Может, обучалась в Соединенных Штатах? Не исключено. Впрочем, она могла приобрести этот акцент и не выезжая никуда дальше Колуна.

Тут хватит места для нас обоих, если я чуть подвинусь. Девушка присаживается рядом со мной, аккуратно пристраивая на колени себе и мне коробку. В ней полно всяких папок, файлов и разных бухгалтерских документов.

— Вы, наверное, юрист? — интересуюсь я.

— Нет, — отвечает девушка, продолжая улыбаться. — Я бухгалтер. Вернее, я еще учусь. А вы кто? Турист?

— Нет. Я писатель.

— Правда?

— Во всяком случае, пытаюсь им стать.

— Пытаетесь?

— Я хочу написать книгу об этих местах. Потом продать ее… пока даже не знаю, кому и как. Я знаю только одно: мне хочется написать об этих местах.

Китаянка улыбается, и теперь я замечаю в выражении ее лица не столько вежливость, сколько гражданскую гордость.

— Значит, вы любите Гонконг?

— В мире больше нет ничего, подобного ему. Никогда не было. И больше уже никогда не будет. Здесь встречаются люди со всего света. И здесь все перемешивается.

— Вы тут впервые?

— Нет, приходилось бывать и раньше. Но теперь мне кажется, что это происходило очень давно.

Двое моряков-кантонцев, худых, как жерди, и апатичных, отвязывают канаты, удерживающие нас в Колуне, на самом краю китайской части материка, и паром отправляется в путешествие.

Оно длится семь минут. Именно столько нужно времени, чтобы попасть из Колуна на остров Гонконг на пароме «Звезда». Семь минут. Я всегда ощущал некоторое возбуждение, путешествуя на этом пароме. Наверное, потому, что оно так быстро заканчивается. Всего семь минут. Даже не успеваешь прочувствовать.