Карьеристки

Оберману это нравилось. Девчонка никогда и никому не лизала зад.

— Я думаю то же самое, — согласилась она. — Они хотят, чтобы нас купили. Ганс Бауэр меня вообще ненавидит.

— Да Бог с ним — он и за меня не голосовал. Так кого мы наймем? «Моган Макаскил»?

— Не уверена. Мне кажется, к ним кто-то уже обратился, — ответила Ровена.

Он заметил ее озабоченность — тонкими пальцами она постукивала по столу, зеленые глаза как бы подернулись туманом.

— Давай-ка выкладывай, детка, — велел Оберман, снова поморщившись.

— Да я думаю о наших товарищах по несчастью, кого, как говорил Ганс, планирует купить «Меншн индастриз», — задумчиво произнесла Ровена и откинулась назад вместе со стулом. — Полагаю, мне надо кое-куда позвонить.

— Во всяком случае, дай мне знать, когда решишь насчет инвестиционного банка, — сказал Джошуа Оберман.

И лишь вернувшись в свой номер в «Пьере» и увидев на столе экземпляр «Экономик мансли», он понял, что Ровена имела в виду.

«Америкэн мэгэзинз». Они пытаются купить «Америкэн мэгэзинз» тоже, думала Ровена, направляя «мерседес» вниз по 2-й авеню.

Был поздний вечер, город таял под светом ярких уличных фонарей и неоновой рекламы, она возвращалась после длинного ужина с Барбарой Линкольн. Невеселая встреча.

— Мы требуем особых условий для ведущих артистов, отдельное положение контракта. Мы не хотим, чтобы Джош Оберман наблюдал, как «Мьюзика» превращается в ничто, — сказала подруга, когда они принялись за жареного фазана. — У мальчиков звездный час. Я не могу гарантировать, что он будет длиться вечно, и должна думать об их будущем. Если «Меншн индастриз» покупает вас, мы уходим. Даже если мне придется распустить группу, смешать музыкантов с другими, поменять клавишников.

Ровена пожала плечами. «Мьюзика» без «Атомик масс» — и подумать немыслимо.

Я должна остановить это. Не допустить.

С боссом, который слишком стар, чтобы понимать, что делать.

С правлением, которое уже готово служить Коннору Майлзу, с компанией, слишком маленькой, чтобы противостоять этому хищнику.

Они пытаются выкупить и «Америкэн Мэгэзинз».

Она только что запустила «Импэкт»… Так что вряд ли ее радует такой поворот событий.

Но она пошлет меня к черту.

Ну в общем-то я это заслуживаю.

Когда Ровена брала почту у привратника, решение уже пришло.

Джон любит ее — это хорошо. И он ей нравится. Так что никакой катастрофы нет.

Но должна же быть страсть в жизни, то, что ты любишь изо всех сил. Ради чего готов терпеть страдания и унижения. Что-то заставляющее не просто жить, а что делает жизнь живой. И без Майкла Кребса «Мьюзика» — это все, что у нее осталось. Ровена вошла к себе, повесила пальто и включила автоответчик.

Джон. Джош два раза. Она может позвонить ему и утром. Зак Фриман из Берлина просто сказать «привет». Приятно, подумала Ровена, проходя через комнату, чтобы взять трубку внезапно зазвонившего на столе телефона.

Какого черта, кто может звонить мне среди ночи? Неужели снова Оберман?.. Хотя для него нет понятия — нельзя.

— Алло?

Секундная пауза — и в этот момент Ровена совершенно точно поняла, кто это.

— Привет, Ровена, — сказала Топаз Росси.

35

Никто в загородной таверне «Белая лошадь» не обращал на них внимания. И с какой стати? Беременная женщина с подругой пили фруктовый сок в летний полдень.

Именно на это они и рассчитывали.

— Гриль-бар во «Временах года»? — сперва предложила Ровена.

— Шутишь! Там полно народу из шоу-бизнеса и с Уолл-стрит. Появиться там — все равно что дать объявление в «Таймс», — фыркнула Топаз. — А как насчет «Ривер-кафе»?

— Я знаю очень многих, кто ходит туда на ленч, сказала Ровена. — Может, найдем что-нибудь совсем неприметное.

— Прекрасно, — спокойно ответила соперница. — Есть одно местечко, что-то вроде паба. Такие существуют и в Штатах. Оно в Виллидж. Таверна «Белая лошадь» на Гудзон-стрит.

— Завтра в три, — согласилась Ровена.

И они повесили трубки.

Ровена оделась обычно: черные джинсы, белая блузка от Донны Каран, желто-коричневые ковбойские ботинки. Она подумала, взять ли записи по «Меншн», потом решила — не стоит. Если они не договорятся о сотрудничестве, одному Богу известно, как Росси воспользуется информацией.

В такси она размышляла о Топаз. Удивительно, как они одинаково мыслят. Она сама бы позвонила в «Америкэн мэгэзинз» на следующий день, если бы Топаз не успела первая. Значит, это единственный путь. «Мьюзика энтертейнмент» самостоятельно не выстоит в противоборстве с таким огромным капиталом. И «Америкэн мэгэзинз» тоже. Но попытка «Меншн» закупить сразу две их компании — в общем-то дело непростое. Так что, может, вместе они до чего-нибудь додумаются.

Может быть.

Больше рассчитывать не на что. Ровена нутром чувствовала: Топаз Росси всеми силами станет бороться за свой кусок — «Америкэн мэгэзинз», как и она за «Мьюзика». Хотя…

Обе соперницы в течение нескольких лет ссорились на виду у всех.

Обе только что добрались до вершины своей карьеры.

У обеих за спиной опыт общения друг с другом, доводивший до боли в сердце.

Обеим скоро за тридцать, однако по части финансовых дел они еще дети. Но как профессионалы высокого класса в своей сфере, они готовы сражаться до последнего.

Творческие личности, в конце концов. Но так ли уж нужно это качество в данной ситуации…

Топаз осторожно вышла из такси, дала на чай шоферу десять долларов и уселась за первый же свободный столик. Она специально приехала пораньше, чтобы оказаться здесь до появления Гордон, — своеобразный способ установить первенство.

«Странно, — думала Топаз, — могу поклясться, Ровена ожидала моего звонка».

Но почему?

Да потому, что она думала точно так же. Потому, что она сама собиралась мне позвонить.

Топаз заказала салат «Цезарь» и свежий апельсиновый сок, размышляя о положении дел в «Америкэн мэгэзинз». Объем продажи растет, прибыли растут, доля на рынке тоже. По ее инициативе они закрыли три слабых издания, в том числе «Уайтлайт», совершенно переделали четвертый журнал — «Женщины США», он теперь стал на рынке вторым после журнала «Дома и сады». Сделали «Вестсайд» национальным. Ну и запустили «Импэкт», его дебют стал дебютом десятилетия. Вот причины, по которым Мэт Гуверс позволил ей так высоко взлететь.

Она покачала головой, и серьги с деревянными шариками слегка качнулись на легком ветру. Нет, «Меншн Хаус» не сможет нас выжить. Наше правление точно знает, что делает.

Санта-Мария, как же ей всего этого не хочется. Ужас как не хочется! Неужели и двойня, и угроза компании — мало? Сейчас еще надо встречаться с Ровеной Гордон. С женщиной, чью карьеру она, Топаз, лично поломала.

Но вообще-то они квиты. И теперь она надеялась — со старым покончено. Да, она читала о какой-то ее фирме в Калифорнии и о том, что Ровену сделали президентом «Мьюзика» в прошлом году, но это уже не имело к ней никакого отношения. Ровена свое получила, и если ей удалось воскреснуть — ее дело. У Топаз есть чем занять мозги: супружество, новое директорство, беременность и нынешняя история с компанией.

Остальное все в прошлом. Но как бы это ни раздражало, оно почему-то не хотело там оставаться.

Слегка задержав дыхание, она увидела старинную соперницу, направлявшуюся в ее сторону. Топаз махнула рукой: короткий скупой жест — обозначить, где она. Та, другая, увидела и пошла к ней между деревянными столиками. Боже, подумала Ровена, ну и дела!

Ее охватила зависть. Топаз была на последнем месяце. Простое черное платье для беременных, доходившее ей до щиколоток, оттеняло оголенные по локоть загорелые руки. Рыжие кудри элегантно заколоты на макушке, симпатичные сережки болтались вдоль шеи, лицо сияло. Когда они обменивались рукопожатием, она увидела два кольца — кольцо невесты и обручальное, — оба сверкали на левой руке Топаз, и Ровена вдруг вспомнила того красивого сотрудника Эн-би-си, стоявшего рядом с Топаз на вечере у Мартинов. Вдруг ее пронзило чувство собственного одиночества.