Русалка для интимных встреч

— Да? В самом деле, без грузчика тут не обойтись… — засмеялась Валя и, отступив на шаг назад от стола, оглядела внушительную стопку. — Килограммов десять бумаги, не меньше!

— Ну вот, а ты еще хотела взвалить столь непосильную задачу на старенький библиотечный принтер! Да он бы на первом же романе сгорел!

К концу жаркого июля вдруг зачастили грозы. Сизые тучи приплывали с запада, грохотал гром, молнии раскалывали небо надвое, и потоки воды обрушивались на город. Неслись вдоль дорог ручьи — забитые водостоки не справлялись с нагрузкой.

Несколько раз Валя приходила к Ванечке в больницу, где ему лечили язву. И весьма успешно лечили, надо сказать, — Иван порозовел, поправился и преисполнился оптимизма. Его счастье было столь безграничным, что это даже пугало Валю — он говорил без умолку, смеялся, придумывал какие-то шутки.

— Вот видишь, мне еще далеко до смерти! — радовался он. — Врачи говорят лет до ста проживу. А я-то, дурак, уже собрался свою жизнь в снегах Килиманджаро закончить, словно Хемингуэй какой-нибудь! Эх, Валька, теперь ни за что в Африку не поеду-у меня с ней нехорошие ассоциации…

— Значит, никуда не поедем? — нерешительно спросила она.

— Обязательно поедем! Только в какое-нибудь другое место. Мы же в Тибет собирались, помнишь? А еще лучше — в морской круиз отправимся! Только не сейчас, а немного позже — осенью или там ближе к зиме. Хотя нет, лучше следующей весной! Валька, какое счастье… Я живу!!!

В комфортабельной палате стояли букеты роскошных цветов. Откуда они — то ли от семьи, то ли это был обычный (обычный для VIP-отделения) больничный антураж, — Ваня так и не признался.

Пару раз она чуть не столкнулась с Гуровым. И после того она старалась сократить свои посещения, тем более что Ваня сообщил, что его сыновья, которые уже прилетели в Москву на каникулы, обещали заглядывать к нему каждый день.

«Он просто радуется жизни, — уговаривала она себя, сидя в пустой квартире на Фрунзенской набережной. — Он любит своих сыновей, многим обязан Гурову, между ними еще есть какие-то незавершенные дела… Почему я должна ревновать его ко всему этому? Скоро все закончится, и он вновь вернется ко мне. Иначе и быть не может! Ведь он сам не раз повторял, что я — единственный человек, который ему нужен, и только со мной он по-настоящему счастлив. Он пришел ко мне в самый трудный период своей жизни, когда думал, что до смерти ему остался всего лишь один шаг, — значит, для него существую только я, а не Марьяна… Пусть Гуров, пусть дети, но к Марьяне он уж точно не вернется!»

И вот однажды, в один из июльских ливней, он позвонил и сказал, что сейчас приедет.

— Ванька, тебя выписали? — закричала она радостно в телефонную трубку.

— Да-да, только что! Никуда не уходи, я через полчаса буду…

— Господи, да куда же я уйду? — искренне удивилась она. — Я тебя две недели жду не дождусь…

В самом деле, он скоро приехал. Валя бросилась ему на шею.

— Валька, я весь мокрый… Там такой ливень!

— Ванечка, милый, самый хороший, самый любимый, как же я по тебе соскучилась… Мы снова вместе!

— Валя, ты меня сейчас задушишь! — засмеялся он.

В гостиной был накрыт стол — с учетом предписаний диетологов, но Валя не удержалась и для себя припасла бутылку шампанского. Она зажгла две длинных свечи, стоявшие по краям стола.

— Пусть это выглядит несколько банально… Но все же твое возвращение — настоящий праздник! — торжественно произнесла она.

— Валька… — тихо сказал он и поцеловал ее.

— Может, ты переоденешься? — спросила она. — Рубашка у тебя мокрая.

— Да-да, сейчас.

Он сел за стол, посмотрел на свечи. Пламя колебалось, плясало, отражаясь в Ваниных глазах.

— Валя, — нерешительно произнес он. — Ты понимаешь…

— Что? — продолжая улыбаться, спросила она. Ваня глядел на нее пристально, с сожалением, и вдруг она поняла, что это сожаление относится к ней. Она поняла, что сейчас он скажет нечто такое, что никак не может ее обрадовать.

— Валя, мне придется сейчас уйти.

— Надолго? — вздрогнула она.

— Нет. То есть я надеюсь, что ненадолго. Понимаешь, столько еще всего несделанного… Филипп Аскольдович буквально упросил меня заняться кое-какими делами, которые мы планировали раньше.

— Ванечка, ты же говорил, что больше никогда не вернешься к этой работе? — напомнила она дрожащим голосом.

— Да, говорил, — печально согласился он. — Но я не могу его подвести. И потом, я так редко вижу Гошку с Тошкой… Они мечтают сходить со мной в зоопарк.

— Но ты вернешься вечером?

— Н-нет. Ты знаешь, дети не должны знать, что я живу с другой женщиной. Пусть думают, что у нас с Марьяной все в порядке.

— С Марьяной? Ванечка, так ты решил вернуться к Марьяне?

— Господи, Валя, я же говорю — это только ради детей. В конце августа они уедут, и все будет по-прежнему.

— В конце августа?!

— Валя, ты что, хочешь лишить меня детей, да? — с отчаянием спросил он и машинально дунул на одну из свечек. Она потухла, и сизый дымок струйкой поднялся вверх. — Ну я не ожидал от тебя…

— Погоди… Ничего я не хочу тебя лишить! Встречайся с детьми — сколько угодно, сколько надо. Встречайся с Гуровым, черт с ним… Но не надо Марьяны!

— Валька, глупая, да ты ревнуешь! — Он засмеялся, встал, хотел обнять ее, но Валя выскользнула из его рук. Сердце ее разрывалось надвое.

— Не ходи к ней! Не ходи к ней… — пробормотала она с отчаянием. — Ванечка, ведь рано или поздно тебе придется дать им понять — Марьяне, Гурову, Гошке с Тошкой, — что у тебя началась новая жизнь!

— Валька, пойми — сейчас еще не время…

— Времени не будет никогда! — закричала она. — Ванечка, ты должен решиться…

Он отошел к окну, постучал пальцами по стеклу. Дождь прекратился, но на горизонте, за Нескучным, вновь набухала очередная туча.

— Ты эгоистка… — хмуро произнес он. — Ты хочешь меня всего и только себе. Так нельзя… Конечно, я много наговорил лишнего — тогда, когда думал, что умираю и жить осталось всего ничего. Но обстоятельства изменились. Я должен вернуться. Ненадолго… На время.

— Ва-неч-ка, не у-хо-ди… — прошептала она с усилием. — Ты… ты опять меня бросаешь…