Самая желанная

— Включить радио или споем сами? — небрежно спросил Санта, заслоняясь от солнечных лучей козырьком.

Кристина даже подскочила от радости и захлопала в ладоши:

— Давай-ка во весь дух «Санта-Лючию»! Я буду подпевать.

— Нет, детка, это не «Ла Скала» — боюсь, стекла полетят. Ты уж лучше потихоньку, а я помурлыкаю.

Но они распелись от души, пришлось открыть люк в крыше, и звук несся вслед за машиной, как полотнище победного знамени.

Обедали в придорожном мотеле на пластиковом столике, вынесенном подальше от шоссе в укрытие густо заросшего виноградной лозой штакетника. Душистый ветерок с холмов, покрытых яркой зеленью, полосатый шмель, настойчиво кружащий у яркой бегонии в стеклянной вазочке, клетчатая красно-белая скатерть, бормотание радио у стойки бара и гудки автомобилей на близлежащей оранжево-желтой заправочной станции «Agip» — все нравилось Кристине, щемило душу умилением. Хотелось думать, что они — обычная супружеская парочка, возвращающаяся домой — в один из таких симпатичных сельских домиков, что стоят вдоль дороги, под красной черепицей с кустами герани на балконах и в окнах. А во дворе, на скошенном газоне, надувной бассейн, в котором плавают забытые детские игрушки…

— Может, мне купить зубную щетку и навестить мужскую комнату? — нарушил мечты Кристины Санта. — Смахиваю на разбойника или пирата… Потерял где-то в Москве свой чемодан.

Он виновато посмотрел на Кристину, чистенькую, бело-розовую в своем любимом светлом джинсовом костюме.

— Никогда не видела столь свободного от багажа пассажира Аэрофлота. Или ты стал кришнаитом? — тихо отозвалась она, наслаждаясь большим гладкокожим персиком.

Санта действительно путешествовал налегке. Выйдя из аэровокзала, он снял свою куртку и, аккуратно сложив ее, оставил возле урны, а деньги и паспорт засунул в карман брюк.

— Хорошая вещица. У московских торгашей купил — итальянский товар, говорят. Может, кому-то еще пригодится для поездки в Россию. Там такая одежда просто незаменима. Если хочешь попасть в милицию.

Санта вернулся из туалета умытым и тщательно причесанным — мокрые волосы лоснились смоляным глянцем, в воздухе разлился терпкий запах одеколона.

Он сидел на апрельском ветерке в одной клетчатой рубашке, почесывая бороду и делая вид, что млеет от жары. Кристина с удовольствием поглядывала на своего кавалера. Действительно, совершенно разбойничий вид, как тогда, в скитаниях по югу, на берегу, овеваемом сладким ароматом цветущего дрока… Она с удивлением осознала, что это было лишь нынешней зимой.

— Я ведь еще не видела, какая здесь настоящая весна. — Кристина глубоко вдохнула придорожный воздух.

— И какая? — насторожился Санта.

— Бурная, как местные мужчины, и ароматная, как «Диориссимо».

— Это здесь, на шоссе?! Погоди, доберемся до фермы, будет тебе и Диориссимо, и даже сам Кристиан Диор… Эй, детка, что случилось? — Санта схватил за руку внезапно побледневшую девушку. — Да что стряслось?

— Ничего… Прости. Наверно, от самолета. — Она старалась справиться с головокружением и внезапно подкатившей тошнотой.

— Что ты хмуришься? Зуб сломала? Или проглотила косточку от персика?

— Это… это… пустяки, — прошептала Кристина онемевшими губами, сдерживая дурноту. — Извини, мне надо в туалет…

Она поспешно скрылась в дамской комнате.

Санта поджидал ее у двери.

— Что произошло, детка?

— Стошнило. Теперь все нормально.

— У тебя замедленная реакция. Обычно людей тошнит во время полета.

— Разве ты еще не понял, что твоя подружка — сплошная аномалия?

Кристина, уже несколько раз испытавшая приступы тошноты, осведомлялась у матери, как протекала ее беременность. «Нет, ничем подобным ты меня не мучила. Зато потом! Ночью сплошной ор! Вероятно, у тебя будет парень».

…На воздухе ей стало легче.

— А как же твои планы насчет кучи детей с очаровательной австрийкой? — напомнила она Санте.

Тот удивленно поднял брови и, вспомнив, подмигнул:

— Я же просто дурил, детка. Хотел повеселить… Терпеть не могу детей вообще и австрийских тем более.

— Это еще более смешное заявление. Считай, я хохочу как помешанная. — Кристина поднялась и решительно направилась к машине. — Мне кажется, мы наконец можем ехать.

Настроение было испорчено. Что означали слова Санты? Вероятно, он понял причину недомогания и шутя дал понять Кристине, что ребенком его не завлечешь. Противные мысли, от которых сияющий весенний день стал досадно ненужным, как веселье за соседской стеной. «Не беспокойся, насмешливый болтунишка, тебе не узнать, чей малыш улетит в июне со мной в Москву!» — подумала Кристина, надеявшаяся, что до пяти месяцев ей удастся скрыть от окружающих свое положение. Пока что изменения в ее фигуре опасений не вызывали — лишние два сантиметра в талии не играют роли для работницы фермы. Да и все десять тоже — ведь не станут же ее там фотографировать для рекламы! Кристина молчала, погрузившись в свои мысли.

— Заметила, мы все время едем за солнцем? На восток — прямо к берегам Адриатики. Свернем направо неподалеку от местечка Васто и, считай, почти дома, — весело сообщил Санта. — Сказочный уголок — холмы, долины, синее море, а в нем плавает островок Тремити…

Он тревожно посмотрел на свою спутницу:

— Эй, детка! Тебя опять укачало? Потерпи и посмотри вон туда — правда, неплохо?

Двухэтажный, ярко выбеленный дом с темными деревянными перекладинами в английском стиле был виден издалека. Он стоял у подножия холма, выделяясь среди зелени буковых крон белизной стен и новой сочно-терракотовой черепицей.

— Выглядит отлично! Это и есть «ферма»? Забавное у тебя представление о деревенской убогости, — хмыкнула Кристина, которой Санта обещал предоставить нечто похожее на бабушкино «подмосковное поместье».

— Где твои чемоданы? Ах, я забыл — ты совсем без багажа. Сегодня же или завтра сгоняем в город за всем необходимым. Я-то уже запасся рабочей одеждой и слесарным инструментом. Впрочем, тебе ничего особого не понадобится — две-три ночные сорочки и парочка бикини. Форменное платье для горничных граф заказал сам.

— Граф? Ты же сказал — «разбогатевший приятель»?!

— Почему же граф не может разбогатеть, а богатый граф — стать приятелем? Ромуэло Коловисимо Флемонти — мой одноклассник.

— Что за странное имя?

— Старинное. Тосканское. Вообще мы зовем его Коло. Ну, что ты стоишь, детка? Пора занимать комнату. Штат прислуги еще не набран, и ты можешь выбирать. Например, вон ту, с маленьким балконом.

— Прямо в доме графа? — удивилась Кристина.

— Кто сказал? Эта пристройка сделана для прислуги. Сзади гаражи и хозяйственные помещения. Есть даже теплицы с подогревом. Дедуля Коло завещал потомкам в поте лица своего разводить орхидеи и примулы. Но мне кажется, что внук предпочтет теннисный корт и бассейн… Если вообще засидится в этой глуши… Здесь рай для престарелых супругов, окруженных внуками и любимыми собачками.

— Твой друг не женат?

— Увы, Коло долго копается, рискуя остаться холостяком.

Они вошли в дом, пахнущий недавним ремонтом. Все сияло новизной, хотя воспроизводило глубокую старину. Деревянная лестница, ведущая на второй этаж, казалось, хранила память чьих-то шагов: глубокие впадины в центре ступеней, отшлифованное ладонями дерево поручней.

— Здорово поработали ваши реставраторы — здесь на перилах даже воспроизведены выемки, а на ступенях выщербины, — удивилась Кристина.

— Это действительно очень старая лестница. В сущности, стены, потолочные перекрытия и лестница составляли все, что осталось от дома. Остальное восстановлено по рисункам, гравюрам.

Санта распахнул дверь в небольшую комнату, убранную пестрым ситцем. Возле кровати с облаком москитной сетки на резных столбиках — широкая ваза, наполненная полевыми цветами.

— Чудесно! Я остаюсь здесь. И лютики уже появились и иван-да-марья. Вот здорово!

— Как, как? — прислушался к незнакомым словам Санта. — Повтори: иван-да-марья?