Кружки любви (ЛП)

Шум моего перфоратора, оснащённого остроконечным долотчатым буром, перекрывают жалкие рыдания. Джордан привязывает ноги Адама к полу, пока я приближаюсь. Я не слышу ничего другого, пока стою на коленях, хватая его колено одной рукой, и медленно вдалбливаюсь в его плоть другой.

Это ужасно, зверски и недостаточно, когда я делаю углубление в его мускулах. Адам вырубается от боли в какой-то момент, так что я останавливаюсь, прикуриваю сигарету, а затем прикладываю её к ране, его неблагозвучный вопль приводит в сознание.

Музыка для моих ушей.

Калеб

День девятый

Джордан и Шарп вздёрнули ничтожество, скулящее как расплакавшийся трус. Отверстие, которое просверлил в нём Шарп, даже начало гноиться, так что мой мужик Зеро вколол ему некоторые антибиотики, чтобы мы смогли продолжать растягивать эту хрень.

Джордан использует нож, чтобы срезать рубашку с придурка, выставляя мне и моему кнуту его спину. Хотя не я нанесу первый удар. Это будет моя женщина. У неё хватит смелости и ярости для того, чтобы отстегать его.

Я твёрдый только от ожидания этого, наблюдая за ней.

Её длинные каштановые волосы приподняты, попка, чертовски туго обтянута, чёрными штанами и соответствующая футболка с длинными рукавами. Я собираюсь трахать её до восхода солнца после этого.

— Это всё для тебя, детка, — шепчу я ей на ухо, вручая кнут.

Дженна практиковалась в течение последних пару дней, когда я сказал ей, что она получит свой шанс с этим лохом. С хлёстким ударом, рассекаемым по цементному полу, Шарп и Джордан отодвигаются в сторону, чтобы наблюдать за шоу. Когда она первый раз разматывает кнут, Адам Уоррен кричит как девчонка. И я представляю крики моей девочки, когда слышу его. Сколько умоляла Алисса, чтобы её пытки закончились?

Дженна не смягчается, пока её руки не начинают трястись, а трус не вырубается. Джордан захватывает ковш с водой и выплёскивает ему в лицо, приводя его в чувство. Я дёргаю крошечную фигуру Дженны и прижимаю её к своей груди, поскольку у неё затруднено дыхание.

— Хорошо сделано, — бормочу я в её волосы.

— Было приятно, — хрипло говорит она.

Я ухмыляюсь, глядя на ее восхитительное лицо: её большие сине-зелёные глаза мерцают от облегчения. Бл*дь, да, она получит это сегодня ночью. Время ускорить это дерьмо.

Я выпускаю Дженну и хватаю кнут с пола, мгновенно разрывая ублюдку спину. Я истязаю его плоть, до тех пор пока единственная вещь, которая остаётся от спины, — мясо. Я получил свое количество мести. Он задолжал мне больше, но я закончил на сегодня.

Я плюю на бетон, киваю Шарпу и оставляю подвал с моей женщиной в обнимку.

Месть хорошо ощущается. Действительно, бл*дь, хорошо.

Джордан

День тринадцатый

Вина — это тяжёлый камень, придавливающий Вас весом каждый день, пока Вы не скинете её, пока Вы не отпустите её.

Я несу вину на своих плечах за смерть своего отца. За отказ помочь мужику, когда знал, что он нуждался во мне. Мой эгоизм стоил ему жизни.

Я несу вину глубоко в себе за то, что случилось с Алиссой, Хантером и Коди. Я знал о шлюхах. Когда Эмили нашла Адама, трахающего девочку, она сказала, что той едва ли было восемнадцать, это разожгло мой интерес. И так как моя лучшая подруга не позволила мне пойти за мудаком, я использовал своё любопытство, чтобы успокоиться.

Это заняло время, чтобы понять, Сара Беллефонт использовала свой магазин, чтобы нанимать и снабжать нарядами шлюх. Она глупая и самоуверенная. Я думаю, что у меня заняло часа два наблюдения, чтобы раскрыть её поганую игру, как только я узнал, во что она была втянута.

Чего я не ожидал, насколько большая это была деятельность. Уоррен любил проверять самых новых девочек. Его не волновало, где он трахал их и как долго его крошечный хер оказывался в них. Может быть, он стал небрежен, после того как Эмили поймала его, но находясь возле его офиса, когда он врезался в девочку, которая выглядела на возраст Алиссы, я почувствовал, как смертоносный гнев во власти вины просочился в мои кости.

Поскольку я люблю Эмили, так как я никогда не любил другого человека в этом мире, я ничего не сказал ей об этом. Она была далеко от Уоррена и, если он хотел торговать телами, это его дело. Хотя тот факт, что несовершеннолетние девочки использовались для этого, почти делал невозможным держать мой рот на замке. Так, что я сказал Саре, что раскусил её задницу. Я бы не оставил всё так, зная масштаб их деятельности. Я только пригрозил что, если она не прекратит использовать несовершеннолетних, я передам копам фотки, которые у меня есть.

Шантаж — красивая сука.

Я продолжил наблюдать, но никогда не видел другую несовершеннолетнюю девочку под Уорреном.

Затем дети были атакованы. Это было моё бремя вины, чтобы нести. Я недостаточно глубоко рыл, чтобы узнать, что семья Донован была частью сети. Я недостаточно глубоко рыл, чтобы узнать, что Уоррен спланировал это дерьмо, и надеялся, что Шарпа снова арестуют, когда он примет ответные меры.

К счастью, Шарп позвонил Калебу, и клуб забрал все видеозаписи службы безопасности, так что не было никаких доказательств, что Шарп когда-либо был в том доме. Убедить Брендона Донована держать свой рот на замке было достаточно просто. Так что, мой новый друг избежал возвращения в тюрьму, а я продвигался вперед в тумане мучений с моими тайнами.

Если бы я просто открыл свой рот, мы бы выяснили, что та сучка из Канзас-Сити составляла заговор. Моя потребность ограждать Эмили подвергла её смертельной опасности. Я сделал это дерьмо. Это будет мой камень, чтобы нести его всю оставшуюся жизнь. Но сегодня я немного облегчу груз.

Я сын своего отца. Настолько, насколько я никогда не хотел, чтобы это было правдой, но это так. Его кровь бежит по моим венам, перетаскивая зло за счет каждой клеточки моего тела. Я решил не следовать по его скользкой дорожке, не по благочестивой причине, а просто потому что я знал, как сильно я любил темноту внутри себя. Моя мать заслужила лучшего сына. И когда я встретил Эмили через недели, после того, как моего отца расстреляли, я знал, что сделал правильный выбор.

Она сделала всё, чтобы тёмное испорченное дерьмо исчезло на заднем плане моей жизни.

Я задолжал ей эту месть.

Я задолжал ей мою жизнь.

Я размахиваю своими обагренными кровью руками в стороны, в то время как поднимаюсь на ноги где я присел над телом Уоррена. Я удалил каждую его часть, что прикасалась к моей лучшей подруге. Пальцы, пальцы ног, уши и язык — разбросаны по бетонному полу.

Больная задница Зеро будет удерживать Уоррена в живых. Он не заслуживает милости смерти. Я не заслуживаю всплеска облегчения, когда Шарп хлопает меня по спине в знак благодарности.

Я буду нести вину. Это моё бремя, чтобы нести.

Гэрри

День девятый

Запах смерти, проникающей из подвала старой скотобойни, скручивает мой живот, но это ничего не значит и не остановит моё продвижение.

С моим пистолетом, подготовленным для мужчины, которого я приветствовал в своём доме, впустил в свою жизнь и в сердце моей дочери, я считаю своим долгом сделать контрольный выстрел. Но я не буду.

Я был свидетелем: пыток, казней и всех других развращенных действий войны. Живой труп, висящий передо мной, всё ещё потрясает меня с первого взгляда. Но теперь я уверен всеми фибрами моего существа, что Гаррет Шарп никогда не навредит моей маленькой девочке. Он будет оберегать её любой ценой. И для отца нет лучшего в мире.

Я опустошаю всю обойму своего пистолета в Адама Уоррена, избегая его главных органов, просто пробуя причинить боль его телу. Когда я заканчиваю, убираю своё оружие в кобуру, шагаю к Гаррету и пожимаю его руку.