Нераспустившийся цветок (ЛП)

Двери лифта открываются, и я выхожу, намеренно оставляя Оливера позади с моим чемоданом.

— Налево, — говорит Оливер, когда я подхожу к Т-образному пересечению холла.

Я поворачиваю налево, как я уже знала, хотя, конечно же, я не знала.

— Назад, — он говорит с ухмылкой, когда вставляет ключ в дверь номера, который я прошла десять шагов назад.

Я останавливаюсь и вздыхаю, затем разворачиваюсь и, дуясь, возвращаюсь к двери, которую Оли придерживает открытой для меня.

— Тебе это понравилось, — шепчет он, с поддразниванием в свих словах, когда я прохожу в комнату.

— Заткнись! Мне не понравилось.

Он сгребает меня, заставляя запищать, затем бросает на кровать и садится верхом.

— Так что привело вас на Западное побережье, мисс Грэхэм?

У нас был секс на его рабочем столе, затем мы оделись, забрались в его кресло, занялись сексом в кресле, оделись, затем лапали друг друга как подростки по дороге в отель. Чего мы не сделали, так это не поговорили… ни о чем.

— Секс. Я прилетела из-за секса, — я смотрю на воображаемые часы на моем запястье. — Я улетаю обратно через час.

— Острячка, да? — он удерживает мои руки у меня над головой и целует меня.

— Боже… я соскучилась по тебе, — вот я и сказала это. Я скучаю по нему, все время — каждый час, каждую минуту, каждую секунду. Как теперь я скажу ему, чтобы уладил все свои дела и возвращался домой ко мне?

— Ну, уже нет. Ты украла мой сюрприз, появившись здесь, — он играет бровями. — Не жалуюсь. Я возвращаюсь домой за день до свадьбы… насовсем.

Я пытаюсь скрыть внутреннюю грусть за внешней улыбкой. Оливер не знает, что мне уже известно о его планах по возвращению домой. Он также не знает, что мне разбивает сердце тот факт, что все время его пребывания здесь, в Портленде, прошло зря.

— Ну, скажи что-нибудь!

Я открываю рот, затем закрываю.

— Это невероятно!

— Вивьен, любимая… — он качает головой, — … помни, что ты не можешь хорошо врать. Мама рассказала тебе, не так ли?

Я кривлюсь и киваю. Оли падает на кровать рядом со мной.

— Боже! Типичный мозгоправ. Они хранят твои секреты, только если ты им платишь.

— Мозгоправ? — я смеюсь. — Ты говоришь о своей маме.

— Ну, либо она не умеет хранить секреты, либо ты гипнотизируешь людей своими очаровательными глазами, пока они не расскажут тебе все свои секреты, — он поворачивается на бок лицом ко мне. — Я так много раз терялся в них, что это возможно, поэтому я оправдаю ее за недостатком улик.

— Как хочешь, — я осматриваю гостиничный номер и раздумываю, смогу ли произнести следующее утверждение более правдоподобно.

— Так почему все-таки номер в отеле?

— О, к Дугу и Лили приезжают родственники на праздники и, так как я собираюсь уезжать скоро в любом случае, я решил снять номер в отеле.

Я не знаю хороший ли Оли врун или нет. Я знала правду до того, как спросила, поэтому не могу сказать наверняка.

— Ну, нам повезло, — я перекатываюсь на него сверху и дергаю за галстук, который свободно болтается у него на шее. — Мне нравится, когда ты в галстуке. Я обдумываю план на мой следующий день рождения, только галстук и ботинки… в общественном месте, конечно же.

— Ты хочешь, чтоб меня арестовали?

— О, Оли… — я расстегиваю пуговицы на его рубашке. — Ты такая загадка, весь такой консервативный и в одну минуту «у нас не будет секса в общественном месте», а в следующую ты уже трахаешь меня в переулке или перегибаешь на своем рабочем столе и шлепаешь. Я думаю, ты плохой мальчик по своей природе и скучный по воспитанию.

— Скучный? — он проскальзывает руками под мою рубашку и расстегивает бюстгальтер.

— Да, ты вырос среди денег и манер — скучно.

Он смеется, садясь и снимая мою рубашку.

— Думаю, что попытаюсь быть менее скучным, — наклоняясь, он втягивает мой сосок в рот и кусает его, сильно!

Глава 33

Сломленный

Оливер

То, что Вивьен проделала весь этот путь, чтобы повидаться со мной — лучший подарок. Когда мы вместе, мир снова становится идеальным. Не имеет значение, что мы не с нашими семьями или то, что мы просыпаемся в гостиничном номере в рождественское утро. Она — это все, что мне нужно.

— Так, из-за того, что я завтра улетаю, мы останемся в кровати на весь день? — спрашивает Вивьен, пока кормит меня долькой апельсина — это часть Рождественского обслуживания номеров.

— Мы пробыли здесь на протяжении последних двух дней. Меня это устраивает, — усмехаюсь я, облизывая сок с ее пальцев.

— В котором часу ты прибываешь в Бостон в пятницу?

Я «случайно» капаю греческим йогуртом на ее сосок. Она закатывает глаза, когда я облизываю его.

— В пять по бостонскому времени.

— Так ты успеваешь на репетицию?

— Должен, если рейс не задержат.

Она кивает и смотрит на меня с напряжением на лице, будто пытается что-то выяснить.

— Ты сегодня навещаешь Кэролайн?

Ее вопрос застает меня врасплох.

— Нет.

Я ощущаю ее осуждающий взгляд на себе, поэтому сосредотачиваюсь на тосте, который намазываю маслом до идеального состояния.

— Ты можешь пойти, я могу подождать тебя здесь.

— Нет необходимости.

— Когда ты в последний раз навещал ее?

Я пожимаю плечами, желая, чтобы она оставила этот разговор.

— Некоторое время тому назад.

— Так ей уже лучше?

— Она в психиатрической лечебнице с депрессией в анамнезе и принимает миллион лекарств. Это только, кажется, что будет все хорошо, Вивьен, — я закрываю глаза и вздыхаю. — Прости… — я ненавижу нервирующее ощущение злости, которое подавляет мое сопротивление.

Она кладет свою руку на мою в успокаивающем жесте. Я открываю глаза и смотрю на нее. Я ненавижу врать ей. Я ненавижу Кэролайн за то, что поставила меня в такое положение. Почему она просто не может поправиться и отпустить меня или прекратить чертовые попытки самоубийства.

— Я не видел ее со Дня благодарения.

— Почему?

Что за черт?

— Что ты имеешь в виду «почему»? — я только что сказал ей, что не видел Кэролайн со Дня благодарения, а ее реакция «почему»?

Глаза Вивьен расширяются из-за моего повышенного тона.

— Ты, должна быть, шокирована или зла, но это не так. Ты знала, не так ли?

— Оли…

— Не Олькай мне, Вивьен. Ты знала, не так ли?

Она качает головой.

— Кто сказал тебе? Родители Кэролайн звонили тебе? Моя мама выяснила? Она сказала тебе, не так ли?

Она продолжает качать головой.

— Скажи мне! — я сбрасываю поднос с едой с кровати, тарелки и стаканы разбиваются о стену и пол. Вивьен закрывает рот руками, и слезы… чертовы слезы жалости катятся из ее глаз.

— Почему? Почему ты не сказала мне? Почему ты не сказала мне приехать домой?

— Ты был не готов.

— Что, черт возьми, это означает? — я встаю, натягиваю штаны и меряю шагами пол, потирая ноющие вески. — Готов к чему? — мой голос ломается.

Она становится на колени на кровати, прижимая простынь к груди.

— Готов справиться со своим прошлым. Оли… ты хранишь подушку, которой… — она не может этого произнести. Конечно же, она не может. Это слишком болезненно.

Я качаю головой. Такое ощущение, будто целый мир обрушивается на меня. Что я сделал? Я жертва. Она убила Мелани и оставила меня ни с чем. Почему все думают, что это у меня проблемы? Я ненавижу ее… она оборачивает всех, кого я люблю, против меня, заставляя меня казаться сумасшедшим.

— Она убила ее, не я.

— Оливер…

— Нет, она убила ее. Я был на работе… — я качаю головой. — Меня там не было.

— Оливер…

— Она сделала это. Она забрала у меня все. Боже… я так сильно ее ненавижу!

— Оливер, прекрати!

Я протягиваю руку, чтобы удержать ее от прикосновения ко мне.

— Нет. Почему так происходит? Почему все обвиняют меня?

— Оливер, пожалуйста… — я слышу всхлипы Вивьен, но не чувствую ее. Я ничего не чувствую.