Красные листья

— Кровь? — Альберт пришел в возбуждение. — Вот как? Но это, скорее всего, ерунда какая-нибудь.

— Альберт, ваша возлюбленная была убита. А вы говорите — ерунда.

Альберт начал прикуривать еще одну сигарету, но у него не получалось, сильно дрожали руки.

— Нет, детектив, нет. Я уверен… я уверен, это просто… Нет, действительно, это ерунда. Поверьте мне.

— Альберт, это Конни убила Кристину? И вы соучаствовали в этом?

— Нет! Конечно, нет, конечно… — Его голос сорвался. Сигарета упала в снег. — Господи… Я просто не понимаю, что происходит.

— Я скажу вам, что происходит: вы свели ее с ума своим враньем. Любой здоровый человек свихнется от такого.

— Я не сводил ее с ума! И она не свихнулась. Мы обручились на Благодарение.

— Это звучит очень убедительно. А как насчет Кристины?

— Я же говорил вам: Кристина и я… мы покончили с этим, пытались покончить. Она не хотела, чтобы наши отношения продолжались таким образом, когда надо было прятаться и обманывать, она только… Она знала, что мы с Конни собираемся обручиться. У нас все было решено.

— А все-таки, почему вы не остались с Кристиной?

Вначале Альберт не ответил, а затем, после долгой паузы, произнес грустно:

— Я же говорил вам, детектив, мы не смогли бы ужиться друг с другом. Характеры были слишком разные.

— Почему?

«И кто, черт возьми, думает о таких вещах, когда любишь? — подумал Спенсер. — Характеры слишком разные? Они же учились в одном колледже, Господи!»

— Джим и Кристина больше подходили друг другу. Он стремился достичь успеха. Для нее он был то, что надо.

— А вы? Достичь успеха не стремились и поэтому лучше подходили для Конни?

— Не знаю. Никогда по-настоящему над этим не задумывался.

— Никогда не задумывались над этим? Как давно вы встречаетесь с Конни?

— Примерно три года.

— И ни разу не задумывались над тем, подходите ли вы ей?

Альберт поморщился.

— Понимаете, — нехотя проговорил он, — мне кажется, я перестал размышлять о таких вещах после того, как осознал, что я не подхожу никому.

— Никому? Сюда вы включаете и Кристину?

— Послушайте, детектив! Мы оба были без гроша, я до сих пор не знаю, как распоряжусь своей жизнью, а тогда, когда у нас все начиналось, и подавно, но она хотела стабильности, карьеры, достойной жизни. У нас были совершенно разные жизненные устремления.

— Оба без гроша? Ну, тут вы крупно ошибались.

— Очевидно, — саркастически усмехнулся Альберт.

— Она никогда не говорила вам, что является наследницей большого состояния?

— Нет, не говорила.

— А вы не считаете, что это странно? Ваша возлюбленная не сообщает вам о главном: что может стать миллионершей?

— Да, я думаю, это очень странно. Но она мне ничего не говорила.

— Мне бы хотелось знать почему.

— Не знаю. Почему бы вам не спросить ее?

Некоторое время Спенсер холодно поедал глазами Альберта, затем извлек записку Кристины и придвинул к его лицу.

— Скажите, это имеет для вас какой-то смысл?

Альберт откинул голову назад, пытаясь прочитать написанное:

— Что это?

— Не знаю. Содержимое своего банковского сейфа Кристина завещала вам. Для вас это плохо, потому что ее убили, и все это будет фигурировать на суде в качестве свидетельства. Так что это означает?

— Откуда мне знать, черт возьми?

— «Она заставляет тебя желать своего собственного крушения». О чем тут говорится?

— Понятия не имею.

— Вам не кажется, что на слове «желать» она поставила специальное ударение?

— Я действительно понятия не имею, — ответил Альберт, снова взглянув на записку.

— Кристина специально написала это на обороте старого письма. Она написала дату — смотрите: «23 ноября 1993 года». Вот что тут написано. Она адресовала это вам и умоляла, чтобы эти слова не имели отношения к вам. Что это значило?

— Детектив, откуда я знаю? — Альберт сухо рассмеялся. — Кристина порой бывала очень странной.

— Да, вы правы. Но теперь к ее странностям прибавилась еще одна — она мертвая.

Альберт уронил голову:

— Да. Мертвая.

Спенсер убрал записку.

— Я могу ее взять? — спросил Альберт.

— Конечно, нет. «Она заставляет тебя желать своего собственного крушения». Я хочу, чтобы эти слова приобрели для меня какой-то смысл.

— И для меня, — вздохнул Альберт.

Спенсер замолк. Альберт тоже. Спенсера раздражало что-то еще, чего он пока понять не мог.

— Мне бы хотелось, — попросил он, — чтобы вы снова рассказали, как познакомились с Кристиной.

— Я вам говорил, у нас были общие занятия.

— Общие занятия, — повторил Спенсер. У него вдруг начали стучать зубы. — Когда это было?

— На первом курсе, я вам уже это говорил.

Спенсер кивнул и посочувствовал:

— Дартмут. Чудный колледж! Дорогой, правда. А у вас нет родителей. Как же вы ухитряетесь платить за него?

— Стипендия, пособия, кредит.

Спенсер задумчиво потер лицо и полюбопытствовал:

— А сколько придется потом выплачивать за специализацию по философии в Дартмуте? Наверное косых [27]восемь, не меньше?

— Не думаю, что я им должен восемь косых.

— Нет, конечно, нет, — произнес Спенсер, надеясь, что Альберт заметит сарказм в его голосе. — И сколько же, по-вашему, вы им должны?

— Не знаю.

— Много, наверное?

— Наверное.

— Ну так эти деньги Кристины…

— Что за деньги Кристины? — резко прервал его Альберт.

— Дайте мне закончить. Эти деньги со счета Кристины, которые вы разделите с остальными наследниками, — они ведь составят больше трех миллионов долларов. Их, наверное, будет достаточно, чтобы покрыть ваши долги. Вы так не считаете?

— Да. Но все же я не хочу брать ее деньги.

— Понятно. Вы гордый. Это что, появилось у вас недавно?

— О чем вы говорите?

— О чем я говорю? Как по-вашему, я похож на идиота?

— Нет, — сказал Альберт, глядя в глаза Спенсеру.

— А мне кажется, вы держите меня за круглого идиота.

— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет.

Спенсер стиснул зубы и подошел к Альберту ближе.

— Она платила за ваше обучение, Альберт. Она за это платила, и поэтому вы не должны колледжу ничего, ни единого пенни.

Альберт не ответил. По вермонтским холмам гулял ветер. Аристотель лежал на снегу и грыз палочку. Было очень тихо. «Неудивительно, что ей нравилось сюда приезжать, — подумал Спенсер. — Но с ним?..»

— Ну и что… даже если это и так? Если она платила, — отозвался, наконец, Альберт. — Ну и что, если она платила? Такого закона нет, чтобы это запрещалось.

— Да, такого закона нет. Но есть закон, запрещающий врать офицеру полиции. Так вы по-прежнему считаете меня идиотом? — снова спросил Спенсер.

— Нет!

— Альберт, — Спенсер повысил голос, — она платила за ваше обучение с первого года, как вы начали заниматься в Дартмуте.

— Ну и что?

— Альберт, — медленно повторил Спенсер, — она платила за вас с самого первого дня. Как могла она платить за ваше обучение, если вы говорите, что познакомились с ней только на первом курсе?

Альберт не ответил. Затем он вскинул глаза и вгляделся в Спенсера. В этом взгляде было что-то такое, что по спине у детектива пробежал озноб. И к погоде это отношения не имело, в этом он был уверен. Внезапно Спенсер понял, что в любой момент может умереть, прямо сейчас, прямо здесь, среди этих покрытых снегом гор, и вполне вероятно, Аристотель будет откапывать его, разрывая своими лапами снег.

Как он мог проявить такую беззаботность и приехать в столь пустынное место с человеком, которого совсем не знает?! Он приехал сюда один, и никто не знает, где он сейчас и с кем. Спенсер вдруг осознал, что до сих пор никого из друзей Кристины всерьез не принимал.

Альберт, должно быть, прочитал его мысли, потому что его холодные темные глаза стали еще холоднее.

— Вам не следует ни о чем беспокоиться, детектив. Я не убивал ее, и вам тоже не нужно ничего опасаться. — Он сделал паузу. — Ведь вы сейчас испугались, правда? Вы подумали, что загнали меня в угол и я могу решиться на что угодно? — Он громко рассмеялся. — Не беспокойтесь, детектив О'Мэлли. Я вовсе не загнан в угол и не имею никакого желания там оказаться. Вы правы: мы познакомились друг с другом раньше. Незадолго до поступления в Дартмут. Я могу рассказать вам об этом подробнее, но знаю, что это не может быть связано с гибелью Кристины.