Разрушенные (ЛП)

Его злость проникала в меня, пока не просочилась в кровь из рваных ран. Он вырвал мою душу, так же как Клара вырвала мое тело.

— Не заставляй меня рассказывать тебе. Не с ней у меня на руках.

Пожалуйста.

Я знала, что это случится. Я знала, что это близко. Я пыталась подготовиться, чтобы быть сильной, когда столкнусь с концом и со следами горьковато-сладкого счастья при мысли, что она больше не будет терзаема болью. Но я не была достаточно сильной.

Втянув воздух, я пробормотала:

— Я расскажу тебе, но дай мне время.

Сохраняя голос пониженным, он полупрокричал-полупрошептал со сдерживаемой яростью.

— Больше никакого времени, dobycha. Я хочу знать ответы. Сейчас.

Что я могла сказать? Я знала, что этот день придет, я надеялась, что смогу выбрать возможность и обстоятельства, что было смехотворно, учитывая, что у Клары было так мало времени. Мне нужно было так много рассказать ему.

Время кончилось. Для всех нас. Это было несправедливо. Мужчина, которого я любила, возненавидит меня. Ребенок, которого я обожала, покинет меня. Я просто хотела лечь и погрязнуть в жалости к себе.

Он возненавидит меня.

Но он заслуживал знать. Я должна была рассказать ему в ту ночь, когда он поделился своей историей. Это было бы правильное решение.

Я ждала, что на меня обрушится вина, обрушится за то, что скрывала это от него, но вместо этого, холод, пробравшийся в мою кровь, предоставил жуткое умиротворение. Я оцепенела. Оцепенела для новой жизни внутри меня. Оцепенела к тому, что скажет Фокс.

Единственная вещь, что дополняла мое добровольное оцепенение, была злость и печаль о Кларе.

— У меня будет своя лошадь, когда я вырасту. Множество лошадей. Включая Пегаса. — Приятный голосок Клары раздавался в моей голове.

Я посмотрела в его глаза цвета снежной бури. Настало время для правды. Настало время разбить сердце Фоска.

Он наклонился надо мной, выглядя угрожающе и холодно. Его энергия ударила в меня кипящей злостью.

— Расскажи мне.

Прежде чем я смогла открыть рот, он отстранился и провел другой рукой по лицу.

— Послушай, я сожалею за то, что был так чертовски зол, и хочу утешить тебя и поддержать, но ты скрывала это от меня, и я взбешен. — Развернувшись, он повернулся ко мне как черный ураган. — Поэтому расскажи мне правду. Что, черт побери, с ней не так?

Я пыталась оставаться сильной, но слезы злости наполнили уголки моих глаз. Убедившись, что мои руки были крепко прижаты к ее ушам, и ее глаза оставались закрытыми, я сказала:

— У нее ПЛБ.

— И что это, черт побери? — зарычал Фокс.

«Не говори слово на «Р». Не говори. Это сделает его реальным. Притворись. Забудь».

— Это сокращенно от плевролегочной бластомы (прим. пер. — редкий тип рака, развивающегося в легких, у детей). Она…

Фокс замер.

— Рак?

Я повесила голову, борясь со слезами, проклиная свое вздрагивающее тело. Сделав глубокий вдох, я выплюнула всю правду, историю, страх, так быстро как могла.

— Я рассказывала тебе, что подарила ей ожерелье со звездой на четвертый день рождения. Я не могла позволить себе его, но должна была купить. Это был первый день, когда она попала в больницу с таким кашлем. Она была так напугана. Так раздражена, после того как была выписана, я не могла ничего сделать, чтобы справиться с ужасом в ее глазах, оттого, что она почти задохнулась до смерти. В следующий раз это случилось несколько месяцев спустя. Она прошла путь от здорового малыша к активному ребенку, на которого внезапно обрушивались приступы кашля. Нам дали ингалятор и очиститель кислорода и сказали, какой еды избегать. И казалось, что на некоторое время это сработало.

— Прошло несколько лет со случайными эпизодами кашля и двумя поездками в пункт скорой помощи. Клара держалась молодцом. Никогда не жаловалась, у нее была сильная воля, и она была удивительно счастливой, учитывая, что у нее было масса таблеток и ингаляторов, чтобы принимать каждое утро.

Я остановилась. Моя губа дрожала, и я прикусила ее до крови, фокусируясь на боли. Она помогла замаскировать агонию от воспоминания того дня, месяц назад.

Он притянул руки к своим волосам.

— Продолжай. Не останавливайся. Я хочу знать все.

— Месяц назад Клара упала в обморок и обычный ингалятор не сработал. У нее была зафиксирована клиническая смерть в машине скорой помощи, когда мы мчались в больницу. Им удалось вернуть ее назад, но они украли ее от меня на четыре часа, чтобы взять анализы. Я понятия не имела, что они делали с ней. Я угрожала сжечь больницу до основания, если они не позволят мне увидеть ее.

Я покачала головой, вспоминая все, как будто это проигрывалось передо мной в мельчайших подробностях.

— Клара сидела на кровати, поедая красное желе. Она проснулась, ее щечки были розовыми, и она была счастлива. Все мои изнурительные страхи исчезли, и я почувствовала, как будто жизнь наконец-то дает мне хорошие новости. Я проводила бесконечное исследование насчет астмы у детей и многие из них вырастали и взрослели. Я по глупости думала, что всему будет положен конец, и она никогда не переживет подобное снова.

— Это было прежде, чем доктора отвели меня в другую комнату и рассказали, что моя дочь умирает. — Мои руки сжались и весь гнев, что я сдерживала, взорвался.

Я посмотрела на Фокса, не заботясь, что слезы текли по моим щекам. Я хотела пинаться, ударять и убивать.

— Это был день, когда они сказали, что поставили моему ребенку ошибочный диагноз. Что у нее была плевролегочная бластома, и опухоль стала настолько большой, что она будет задыхаться день за днем все больше и больше. Они сказали, что оперировать — не вариант, когда это распространится на другие части тела. Единственный выбор — это химиотерапия, и это продлит ее жизнь на несколько месяцев. Они сказали, что они, черт побери, сожалеют и предложили мне психологическую помощь. Они говорили о ней так, как будто она уже умерла!

Фокс не двигался. Его тело выглядело неподвижным, приклеенным к ковру. Его глаза вспыхнули такой злостью, что я испугалась, что он отследит тех врачей и убьет их.

— В этот день я умерла. Я согласилась на твой контракт из-за глупой фантастической мечты пробного препарата в Америке. Того, у которого будет сила остановить рост лейкоцитов и рак от распространения. Но даже если это сработает, Клара уже пронизана им. Он живет в ее крови. Убивает ее каждую секунду. Вот почему я согласилась продать себя тебе. Вот почему продолжала возвращаться. И вот почему не хотела говорить тебе. Я не хотела признавать, что моя дочь умирает, и я не могу спасти ее. Независимо от того, на что надеюсь, ничего не выйдет.

Фокс оторвал свой взгляд от моего, подойдя к настенному рисунку черной лисы. Его руки сжались и разжались у бедер.

— Сколько?

Мое горло сжалось.

— Мамочка, когда я буду достаточно взрослой, как думаешь, мы можем завести щенка?

Все, чего Клара хотела — было в будущем. Когда она будет достаточно взрослой. Когда она вырастет. У меня никогда не было смелости сказать ей, что не будет Пегаса или щенка, или высшего образования.

Дерьмо. Я не могла сделать это. Я никогда не буду готова попрощаться.

Он повернулся ко мне лицом.

— Сколько, черт побери, Зел?

Напрягая каждый мускул в своем теле, я высказала смертный приговор Клары.

— Несколько месяцев.

— Бл*дь! — Фокс отвернулся и ударил в стену так сильно, что его кулак исчез в картине. — И ты не рассказала мне? Ты не думала, что я, черт побери, должен знать? Ради всего святого! Я влюблен в эту девочку! Ты позволила мне по уши влюбиться, зная, что я потеряю то единственное, что исцеляет меня. Она ключик к моему гребному исцелению, и ты говоришь мне, что она умрет.

— Заткнись! — я закричала на него, почти задушив Клару в своих руках. — Достаточно!

Фокс проигнорировал меня. Стукнув в грудь, он закричал в мучении:

— Ты дала мне все, и я по-глупому решил, что это будущее. Гребаная семья. У меня было к чему стремиться. Что-то, за что бороться. Я бы сделал все для нее!