Доля дьявола (ЛП)

Джин подумала, что она ослышалась или что-то неправильно поняла.

— Прости… я… а как же Амелия?

— А что она? У нее есть мать… и отец. И я понимаю, что для современного поколения это несколько шокирующая комбинация, но в некоторых семьях принято, чтобы родители и дети жили вместе. В течение долгого времени. Например, месяцев. Лет. Десятилетий… — он помолчал. — Пока смерть не разлучит нас.

Джин затрясло, причем так сильно, что ей пришлось обхватить щеки руками, потому что у нее застучали зубы.

— О чем ты говоришь, Самюэль Ти.? Прошу тебя, я знаю, что не заслуживаю этого, но, пожалуйста, не будь со мной жесток. Я больше не вынесу этого

Самюэль Ти. отошел от своего Jaguar.

— Я думаю, что нужно оставить прошлое. Оставить все в прошлом во временах нашей молодости, оставить в воспоминаниях и закрыть эту дверь. И начиная с сегодняшнего дня, начать все сначала. Мы совсем стали другими. Более обновленными, по-прежнему влюбленными друг в друга, желающими соединиться, без каких-либо игр, лжи и сожалений. Начнем все сначала, прямо здесь и сейчас.

Джин почувствовала слезы у себя на щеках.

— Что скажешь, Джин? Ты готова повзрослеть со мной? Потому что я готов быть с тобой рядом.

Он протянул к ней руку.

Ей не требовалось время, чтобы все обдумать.

Учитывая, что у нее пропал голос, она усиленно кивнула, насколько могла.

— Я люблю тебя, — вскрикнула она, положив руку в его ладонь. — Я так тебя люблю…

И тут же они упали в объятия друг друга.

Положив голову на плечо Самюэля Ти., она замерла, а потом он зашептал ей что-то на ухо, и она перевела взгляд на лужайку.

Амелия стояла рядом с Харлеем.

И улыбалась, глядя на своих родителей.

Глава 43

Эдвард вышел из «Мерседеса» Саттон и окинул взглядом здание, которое было двухэтажным, но не маленьким, насколько но мог вспомнить, с огромным открытым пространством внутри.

— Я подожду тебя здесь, — взволновано произнесла Саттон. — Или ты хочешь, чтобы я оставила тебя здесь, уехав?

— Нет, мне слишком далеко идти отсюда до Истрели.

— Ладно, я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Правда состояла в том, что Саттон придавала ему мужество и силы.

Закрыв дверь машины, он поправил черный костюм и галстук. И пошел вперед, ненавидя, что так заметно хромает, но здесь он уже ничего не мог изменить.

Войдя в затемненное, больше напоминающее ангар, помещение, ему в нос ударил запах нефти, и он почувствовал невыносимую жару, поскольку стены были металлическими, а верх крыши все время находился под солнечными лучами. По крайней мере, здесь был один кондиционер, он слышал его журчание, но где-то в дальнем офисе.

Он продвигался вперед мимо рядов косилок, экскаваторов, погрузчиков и плугов. Все стояло на определенных местах: будь баллон с газом или мешки с семенами травы, воздуходувки или грабли, тачки или четырехколесные транспортные средства, все было в хорошем состоянии, было видно, что за всем ухаживали.

Кабинет главного садовника был застеклен, но стекла были такими старыми и пыльными, что с трудом можно было что-то через них разглядеть. Но внутри кто-то был, Эдвард различил силуэт фигуры.

Эдвард остановился у закрытой двери. Прочистил горло, а потом поднял руку и постучал.

— Даа, — последовал резкий ответ.

А потом скрипнув, дверь открылась.

Гэрри МакАдамс замер на пороге… внезапный страх появился в его глазах.

И в этот момент, Эдвард получил ответы на все свои вопросы, которые хотел ему задать. И все же он был вынужден спросить:

— Вы знаете, кто я?

Пожилой мужчина попятился и, казалось, чудом нашел свое кресло. Прошло довольно много времени, прежде чем он ответил двумя словами со своим южным акцентом, соединив их в один слог:

— Дасир.

Эдвард на мгновение прикрыл глаза.

— Я знаю, что вы… ты разочарован по поводу меня, — тихо произнес Гэрри.

— Нет, — резко возразил Эдвард, открыв глаза. — Это настоящее облегчение. Я всегда хотел иметь отца, которым мог бы гордиться.

Гэрри от его ответа растерялся окончательно.

— О чем ты говоришь, я всего лишь простой садовник.

Эдвард отрицательно покачал головой.

— Вы хороший человек, вот о чем я говорю.

Глава садовников снял свою кепку, Эдвард внимательно разглядывал его лицо, замечая свои черты и глаза… Да, его глаза. Они были точно такими же голубыми, как и у него.

— Знаешь, я сохранял дистанцию, — сказал Гэрри. — Потому что твоя мама настоящая леди. Она не знает, что делать с таким, как я. Но знаешь, я люблю ее. Я всегда любил ее и всегда буду. И чтобы ты знал, я никогда ее ни о чем не просил. Она давала мне свою любовь, как могла и когда могла, и этого для меня более чем достаточно.

— Не возражаете, если я присяду? Мои ноги уже не очень хорошо слушаются.

Гэрри наклонился, собираясь встать, Эдвард остановил его рукой, опустившись на трубу. И они какое-то время просто смотрели друг на друга.

— Ты уволишь меня?

Теперь Эдвард подался всем телом вперед.

— Боже, конечно, нет. Зачем мне это делать?

— Хорошо. Я люблю свою работу и не хочу оставлять ее. Я имею в виду, здесь.

И вспомнив слова Лейна, Эдвард слегка улыбнулся.

— Я рад, что ты любишь мою мать. Она это заслужила. У нее была очень тяжелая жизнь в этом большом красивом доме.

— Я знаю. Я старался быть рядом с ней все это время.

Эдвард достал телефон и быстро набрал смс-ку.

— Я хотел бы, чтобы ты познакомился с кое с кем, для меня это очень особенный человек.

— Твоей девушкой? У тебя есть девушка?

— Да, есть.

До кабинета донеслось цоканье каблуков Саттон по бетонному полу, перекрывая шум кондиционера, а потом она открыла дверь.

Он и Гэрри тут же поднялись на ноги, поскольку так было принято, когда входила женщина.

— Саттон, это мой отец, Гэрри МакАдамс.

Гэрри опять снял свою кепку и переводил взгляд с Саттон на Эдварда, а потом назад.

— Прости меня, мэм, у меня руки грязные.

Саттон улыбнулась и подошла к нему, чтобы обнять.

— Ничего страшного, я готова поздороваться с вами вот так.

Бедняга чуть не упал в обморок. А потом Саттон опустилась на древний стул 1950-х годов и улыбнулась ему такой улыбкой, словно на ней не был костюма от Армани и жемчужного ожерелья, и она только что не приехала с похорон.

— Я так рада с вами познакомиться, — тепло произнесла она. — Я знаю, Эдвард так нервничал прежде, чем прийти к вам, но, мне кажется, что оно того стоит. Вам двоим потребуется время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Эдвард посмотрел на нее, он так ее любил, но сейчас ему показалось, что он полюбил ее еще больше. И рассматривая нерешительное выражение на лице отца, он точно понял, что открывшаяся правда намного лучше, чем роскошная, уродливая ложь, с которой они жили столько времени.

— Да, — отозвался Эдвард. — Я просто чувствую, что все будет хорошо.

Глава 44

Пока поминки во время ланча по мисс Авроре продолжались, Лейн воспользовался моментом, выйдя на террасу через французские двери в гостиной, через которые по ночам выбиралась из дома его мать.

Звуки разговоров и смех, аромат запахов еды и вина последовали за ним, оставляя его как бы там среди всех собравшихся, когда он подошел к краю холма. Перед ним открывался прекрасный вид на небоскребы Чарлмонта, Большую Пятерку моста, прекрасно оттененным зеленью лесов Истерли и ленивой реке Огайо с ее водопадами.

Оглядывая все эти окрестности, Лейн попытался представить своего первого предка, стоявшего на этом месте, на величественном холме, и решившим: «Вот именно здесь, я и начну строительство. Заживу здесь со своей семьей и буду надеяться на процветание бизнеса.»

Вспоминая историю своей семьи, он подумал, что много раз на семью опускалось благословение также, как и ему сегодня сопутствовала удача. Но было много и проклятий. Была радость и печаль, перемены и потрясения, рождения и смерть. И он никогда не задумывался об этом раньше, но всегда ошибочно предполагал, что прошлое эволюционировало к этому предопределенному моменту, благодаря плану, который создавали предки.