Триумф и Трагедия

- Флер, - позвал он ее.

- Не смотри на меня, ты будешь меня ненавидеть, - прошептала она.

- Ну почему же, я должен ненавидеть тебя? – он сел на край ее постели.

- Потому что, я родила дочь, а не сына, - и она заплакала еще сильнее.

- Ну, нашла, почему плакать. Глупышка, я все равно люблю тебя, а сын еще будет у нас с тобой, - она приподнялась, чтобы он смог обнять ее, - Давай подумаем, как назовем ее?

- Может Алиса Юджина Хомс? – предложила она, этот вариант ей предложила Элеонора, которая была за девочку.

- Почему бы и нет, звучит красиво, - ответил он, - Я так люблю тебя…

- Я тоже люблю тебя, - она зарылась лицом в его накрахмаленную рубашку, - а что если я не смогу родить тебе сына? Что тогда будет, Роберт?

- У нас есть Гарри, для меня все это не так важно, дорогая, - он прижал ее е себе, убаюкивая и утешая. Дочь, так дочь, главное, что с Флер все в прядке, и ребенок здоров.

Так в этой семье появился еще один ангелочек, как любила говорить Глория. Жизнь Роберта и Флер наполнилась красками, но эти краски скоро смоет жизнь. Но все же тогда молодые Хомсы были счастливы. Элеонора померилась с Онором, после лондонской жизни она поняла, что в силах выдержать натиск свекрови, и в состоянии противостоять ее дурному влиянию. Жить в Дюсаллье она не рассчитывала, тем более рядом с Эдит, уже тогда она видела, как циничная холодная натура мадам Дю Саллье портит ее дочь, но поделать с этим ничего не могла, потому что не ощущала Викторию частью себя, частью своей большой семьи. В феврале крестили Алису, ее крестной стала Элеонора. Ничего не стояло на месте, страна переживала трудности, мир переживал новые для него ощущения, но молодые Хомсы умели радоваться всему. Они всегда философски смотрели на происходящие рядом с ними.

₪

Проскользнув в комнату, Бетти быстро ускользая от Глории, услышала, как та жалуется матери, тетке и крестной матери. Флер давно ощущала, что из Бетти не вырастит послушной дочери, в ней явно ощущалось что-то другое, что-то такое, что иногда она видела в Викторе. Джулия объясняла все это настоящей кровью Хомсов. Флер была не довольна разницей между дочерьми, куда было проще ее матери, ведь между ее дочками была разница в десять лет, что многим казалось пропастью в целую вечность, а для нее это была самая лучшая разница.

- Что ты думаешь об этой картине, - Флер сняла простыню, обнажая холст с изображением влюбленной пары, смотрящих друг на друга через стекло и не видящих друг друга.

- Очень глубоко, - ответила Джулия, - и кто это?

- Наверное, я и Роберт, - Флер отвернулась, испытывая, как из сестры рвется вопрос, - не знаю, мы как-то отдаляемся друг от друга.

- Флер, ты недавно родила ребенка, ты разочарована, и он похоже тоже, - вдруг предположила Елена.

- В этом вся и проблема, прошло полгода, я боюсь, что он так и не простил меня, - прошептала Флер.

- Ты боишься, что он разочарован, как Генрих VIII отсутствием сына, и казнит тебя, - это была не удачная шутка Джулии, но Флер рассмеялась.

- Нет, он не зверь в этом смысле, если только в постели.

- Роберт хороший, - добавила Елена, - Том, говорит, что он счастлив. Ты же знаешь, мужчины порой говорят, то что порой они не говорят нам, - Флер натянуто улыбнулась.

- Да, вы правы, о другом я не должна мечтать, - Флер закрыла картину простыней.

- Вот видишь все будет хорошо, - она посмотрела на сестру, потом они говорили о работе очень долго, и после того, как Джулия покинула дом сестры, поняла, что в глубине души она до сих пор любит своего Ришара, только пока сама этого не знает.

Всю ночь, занимаясь любовью с Джорджем, Джулия вспоминала свою старую измену, как она сгорала в объятьях одного художника, после того, как узнала об интрижке мужа. Ей было больно, когда спустя столько времени, она узнала это. Джулия, как и любая жена, твердила, это ничего для него не значит, он пока возвращается домой, и что они до безумия любят друг друга, и все мужчины не без греха. Но после этого она быстро поняла, что хочет быть только с Джорджем, и больше не с кем. Он ее единственный, и так будет всегда.

- Я люблю тебя, - прошептала она.

- Я тоже люблю тебя, - сквозь сон ответил он ей.

Но все же было время, когда их жизнь запуталась, как клубок противоречий, и превратилась в мир запутанных и трудно распутываемых узлов. Тогда они спрятали этот клубок, а когда его вытащили наружу недоброжелатели, они смогли все распутать, и постарались больше не причинять новой боли друг другу. Будет рубеж, когда они шагнут в новую жизнь, переступив порог того возраста, когда такие ошибки уже не простительны. Но все же это была жизнь взлетов и падений, где могла быть удачная личная жизнь, и неудача в карьере, или триумф на работе, и трагедия в личной жизни.

₪

Осень 1958.

- Раздевайся! – Элеонора подняла голову от письменного стола, на пороге стоял разъяренный Онор. Его грудь вздымалась, как кузнецкие меха, ноздри раздувались, - ты, что не слышала меня! Раздевайся.

- Я не буду! – прошипела Элеонора, возвращаясь к письмам. Прошло всего лишь полгода, полгода мира, и теперь он вновь принялся за старое.

- Ты не слышала меня, дрянь! – Нэлл продолжала оставаться невозмутимой, - Раздевайся! Быстрее!

- Нет, - отрезала она. Онор кинулся к ней, хватая за плечи, стаскивая со стула, и прижимая к стене, - не трогай меня!

- Ты моя жена, что хочу, то и буду  делать с тобой! – она попыталась дать ему пощечину, но он завел ее руку за спину.

- Не трогай меня! – кричала она, - Отпусти меня, ублюдок!

- Дрянь, - он ударил ее по лицу, Элеонора почувствовала, как ее щека горит. Онор повалил ее кровать, связывая ее же чулком руки у нее над головой, - все, что есть в тебе хорошего, так это то, что находится у тебя между ног! Все остальное омерзительно!

- Отпусти меня, слышишь! – прошипела она продолжая брыкаться ногами.

- Замолчи, дура! – он распахнул ее халат, спустил ее рубашку с плечи. Его рот впился в ее губы, Нэлл стала задыхаться, она не могла больше выдерживать этого натиска, хоть и продолжала бороться. Она отчаянно сопротивлялась, она не хотела больше любви мужчин, не хотела их скользкий поцелуев, липких объятий, потных прикосновений. Она не жаждала их любви, их чувств. Она ненавидела их, ненавидела из-за Онора всем сердцем. Он скинул с нее всю одежду, его мерзкие губы прикасались повсюду к ее коже. От него пахло спиртным и женщинами, он был с другой, и пришел к ней!

- Ублюдок, - процедила она сквозь зубы, он снова дал ей оплеуху, терзая ее тело и душу. Как же она презирала его, и его мать. Она не могла плакать, волю слезам, она даст потом, когда он уйдет.

Он резко вошел в нее, удивляясь, что не смог ее возбудить. Он овладевал ее, как дешевой шлюхой. В эту ночь она ничего не чувствовала, как бы не пытался Онор воспламенить ее, она оставалась холодной. Она ощущала себя продажной, такой какой ее хотела видеть Эдит. Но она делала это ради Виктории.

- Дрянь, - прошипел Онор, - Ну, ничего я научу тебя быть правильной женой, ты еще будешь умолять меня заняться с тобой любовью, дорогая.

- Никогда, - крикнула она. Онор дал ей сильную пощечину.

Нэлл смогла дать волю слезам, она больше не могла выносить его насилие, его грубость, поэтому она вновь решила уехать в Лондон, но как только она собралась переступить порог дома, то к ней подлетела Эдит, со своими верзилами. Она посадила ее под арест, отрезав от внешнего мира. У Элеоноры начали сдавать нервы, она заболела, и слегла в постель, ей нужен был врач, но Онор никого к ней не впускал. Один из ее церберов все-таки сжалился, и решил позвонить ей домой, в Дюсаллье приехал Артур со своей внучкой Авророй, которая решила стать терапевтом. Нэлл нуждалась в серьезном лечение, и он забрал ее, не смотря на все упреки и угрозы Эдит и Онора. Только вдохнув лондонского воздуха, она почувствовала себя выздоравливающей. Виктора не было в Лондоне, но за то Диана с Артуром и Джейсоном смогли ее защитить. Джордж с Робертом настаивали на ее разводе, но ради Виктории, она хотела сохранить брак, зная, что Эдит отберет у нее дочь.