Ловушка для Грейси

– Хорошо, если только ты перестанешь обращаться со мной как старшая сестра, когда я выйду из больницы.

– А я, между прочим, и есть твоя старшая сестра, – спокойно напомнила Грейси. – Стоит ли удивляться, что я беспокоюсь за тебя. Кроме того, ты можешь похвалиться мне своей новой победой.

Она знала, что это отвлечет ее. Так оно и оказалось. Следующие тридцать минут она слушала рассказ сестры о Рики, а сама задумалась о том, что ей нужно будет сделать в ближайшие десять дней до того, как она возвратится в Нью-Йорк.

Когда она прибыла в Лондон, дела завертелись с поразительной быстротой. Мистер Коллинс сказал ей, что ему жалко расставаться с ней, что теперь трудно найти трудолюбивых молодых людей, но что, ввиду особых обстоятельств, связанных с ее новой работой, он благородно отказывается от своего права задержать ее на один месяц после уведомления об увольнении.

О сдаче своей квартиры она договорилась чуть ли не за одни сутки. На следующий день после прибытия в Лондон она поместила объявление в одном из лондонских еженедельников, а днем позже, вечером, она уже разговаривала с двумя молодыми студентками финансового института и согласилась пустить их как жильцов в свою квартиру. Это была самая легкая часть дел, которые она должна была завершить до отъезда из Лондона. Хорошие квартиры ценились на вес золота, и желающих снять квартиру было хоть отбавляй.

Когда ее короткое пребывание близилось к концу, Грейси охватило нарастающее волнение, которое она едва могла сдерживать. Грейси упаковала всю одежду, которую намеревалась взять с собой, и сидела на одном из чемоданов, не спеша вспоминая, все ли она сделала, что нужно, как вдруг раздался звонок у входной двери.

Она резко встала, с отчаянием наблюдая, как открылась освобожденная от ее веса крышка старого чемодана, на котором она сидела. С нею надо было что-то сделать – может быть, обвязать веревкой или ремнями.

Ей и в голову не приходило купить новые чемоданы. Она так давно не пользовалась ими, что забыла, в каком плачевном состоянии они были, а когда осознала, что чемоданы смогут выполнять свое назначение только с помощью множества дополнительных приспособлений, было уже поздно бежать покупать новые.

Она открыла дверь, думая, что это соседка, обещавщая зайти на прощальную чашку кофе. Перед ней стоял Морган. Обомлевшая от неожиданности, она смотрела на высокую мускулистую фигуру и насмешливые серые глаза.

– Привет, – сказала она и покраснела, сознавая, какой у нее должен был быть вид в выцветших джинсах и старой белой майке, небрежно заткнутой за пояс. – Боже, что вы тут делаете?

– Это с таким-то энтузиазмом вы встречаете своего будущего начальника? Вы не собираетесь пригласить меня войти? – Он облокотился о косяк двери и смотрел на нее, забавляясь ее замешательством.

Грейси отступила в сторону, чтобы дать ему пройти. По необъяснимым причинам ее раздражало, что, когда он появился и стал медленно рассматривать убогую обстановку, ее и без того маленькая квартирка как бы съежилась от его взгляда. Она убрала большую часть ценимых ею предметов, поместив их в два больших ящика в выделенном для нее отделении подвального помещения. Остались лишь самые необходимые вещи, от которых квартира казалась еще более сиротской, чем если бы из нее вынесли все.

– Что вы здесь делаете? – повторила она свой вопрос, громко закрыв дверь и идя вслед за ним.

– Вы уже забыли? У нас с вами назначено вроде как бы свидание.

Грейси уставилась на него с удивленным выражением на лице, которое тут же исчезло, когда она вспомнила о его угрозе походить с ней по магазинам и сделать покупки.

Она все еще сердилась и была в замешательстве от его присутствия в ее квартире и поэтому не могла мыслить четко. Он стоял у окна лицом к ней, одна рука была в кармане брюк, а другой он рассеянно трогал листик высоко поднявшегося плюща. В лучах солнца, проникавших сквозь окно, он казался темнее и выше, чем представлялся раньше.

Да, действительно вид у него импозантный, признала она неохотно. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги, как у спортсмена, а не как у преуспевающего бизнесмена.

– Я виновата, – сказала она, не чувствуя за собой никакой вины. – Я совершенно забыла, но сейчас уже слишком поздно. До завтрашнего дня мне надо успеть сделать еще кое-что, поэтому… – Она не закончила фразу, предоставив ему возможность домыслить самому.

Ей хотелось бы, чтобы он не смотрел на нее так пристально. Она и так чувствовала себя неловко, будучи застигнута в небрежно накинутой домашней одежде. Если он и раньше критиковал ее умение одеваться, то теперь он, наверное, смотрит на нее с совершеннейшим пренебрежением.

– Какие еще последние приготовления вам нужно сделать? – спросил он, продолжая рыскать глазами по комнате.

– Всякие мелочи, – раздраженно ответила Грейси. – Мне надо немного прибраться, освободить холодильник. Я не хочу, чтобы после моего отъезда квартира выглядела как после бомбежки.

– Все это вы сможете сделать сегодня вечером. А сейчас вы едете со мной в «Харродс».

– В «Харродсе» я не могу позволить себе купить и носовой платок, не говоря уже об одежде. – Грейси скрестила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.

– Платить буду я. Назовем это пособием на одежду.

– Я не принимаю от вас деньги на одежду, – воскликнула она сердито, немного отступая назад, когда он стал приближаться.

– Вы напрасно тратите время, споря со мной, – сказал он, медленно выговаривая слова, – теперь вы работаете у меня, и я был бы вам очень благодарен, если вы немного умерите ваше благородное негодование. Вы представляете, что подумали бы люди, если бы они услышали вас сейчас?

– Они подумали бы, что я не хочу, чтобы вы покупали одежду для меня!

– Они подумали бы, что мы с вами любовники, потому что почтительные секретарши никогда не повышают голос, обращаясь к своему хозяину.

Глаза Грейси расширились. Она почувствовала, что ее лицо становится пунцовым по мере того, как до ее сознания доходил смысл сказанных им слов. Как ему сказать, что обычно она никогда не повышает голоса, но что в его поведении есть что-то тревожащее ее и вызывающее у нее не правильную реакцию?

Присматривая много лет за Дженни, она научилась сдерживать свои чувства, но Морган вызывал у нее беспокойство, и она не очень-то понимала – почему.

– Посмотрю сейчас, может быть, что-нибудь выужу из чемодана, – сказала она спокойно, уступая. – Я не планировала сегодня выходить из дому, и у меня упаковано все, кроме той одежды, в которой я поеду.

– Идите в том, в чем вы сейчас. Вы выглядите… очаровательно.

Он быстро и по-деловому осмотрел ее с головы до пят, и Грейси захотелось стукнуть его за снисходительность. Вместо этого она схватила свою сумочку, лежавшую на диване, и удостоверилась, что ключи от квартиры надежно упрятаны там.

Она привычно подумала, что они поедут на метро, но их уже ожидало такси, и Морган посадил ее в кабину. Наверное, он был абсолютно уверен, что ему удастся вытащить ее из дому.

– Расскажите мне немного о себе, – сказал он, когда такси отъехало от обочины. – Давно ли вы живете в Лондоне?

– С тех пор, как умерли родители, – ответила Грейси. – Господи, сколько народу на улице! Это, наверное, из-за внезапного потепления. Лондон кажется слишком тесным, когда приезжие и местные жители высыпают на улицу одновременно.

Она неотрывно смотрела на окна такси, чувствуя на себе его взгляд сбоку. Он отметил про себя, что она сменила тему разговора, но ничего не сказал, а подстроился к ней и непринужденно болтал о местах, которые надо осмотреть и посетить в Лондоне.

Грейси все время чувствовала его присутствие рядом с собой и тепло, исходившее от него, и это ее тревожило. Она никогда не испытывала чувства безумного влечения к лицу противоположного пола, и никогда ни один мужчина не вызывал у нее таких ощущений, как он.

Она чувствовала, как тонкие волосики у нее на руке поднимаются, и она специально старалась не смотреть на резко очерченный профиль его мужественного лица. Меньше всего на этом этапе ей хотелось оказаться влюбленной в человека, у которого она будет работать, человека, мужское обаяние которого говорило само за себя и который, по-видимому, хорошо понимал, какое впечатление он производит на женщин.