Любовь не умирает

— Что?

— Никогда и ничем я не обижу Джорджию. Никогда! Ты должен поверить мне.

Не ответив на эти слова, Ивен бросил:

— Вы не знаете ее. Не знаете так, как я. Джек вспомнил, как заботилась о нем Джорджия, когда он был подростком, и в груди у него шевельнулась боль. Сама еще почти ребенок, она сердечно принимала являвшегося к ней из холода и тьмы озлобленного паренька. Теперь она заботится об Ивене. Разумеется, это не совсем то же самое, вернее, совсем не то. Но питаются ее чувства из одного источника.

— Ты думаешь? — Джек вдруг поймал себя на мысли, что у них с Ивеном очень много общего, хотя тот об этом и не догадывается. — Я не сделаю ей ничего плохого, — повторил он.

Ивен взглянул ему прямо в глаза.

— А иначе вам придется отвечать передо мной.

Мягко щелкнул замок — он ушел, оставив Джека в размышлении: почему, даже когда он служил во флоте, или ему приходилось драться одному против нескольких, или его лупили вдвоем приемные родители, он не испытывал такого смятения, как сейчас, услышав угрозу пятнадцатилетнего мальчишки?

Ровно в полдень, когда он спустился в вестибюль «Блефа», Джорджия уже ждала его. Она не сразу его заметила, и Джек, воспользовавшись случаем, смотрел на нее во все глаза. Модного свободного силуэта коричневые брюки, элегантная, со спортивными деталями твидовая куртка, высокая стойка белоснежной блузки заколота брошью-пряжкой; волосы собраны на затылке в отливающий золотом тяжелый узел. Совсем новая женщина — красивая, спокойная, привыкшая жить без него.

В последний раз, когда он с ней виделся, на ней были шорты, красная футболка и белые кеды, а огромные очки все сползали со вспотевшего носа… Они встретились тогда на своем обычном месте (небольшая бухточка под «Блефом») — он решил все же в последний раз посмотреть на нее перед отъездом.

Оба они знали, что он уезжает из Карлайла, хотя об этом и не сказали ни слова. В тот день ему исполнилось восемнадцать, а он все время ей твердил, что дня здесь не задержится после этой даты. Джорджия, еще не отдышавшись, поздравила его с днем рождения. Поговорили о приближающемся начале учебного года; о «комендантском часе» для Джорджии — отец ввел его месяц назад; о кружащих над водой стрекозах. Тот летний день ничем не отличался от десятков таких же, которые они провели вместе. Кроме того, что он оказался последним.

Да, Джек уехал не попрощавшись, и все годы жалел об этом. Но Джорджия тогда тоже понимала: видятся они в последний раз. А сейчас… теперь он может искупить свою вину в том, что скрылся не попрощавшись, оставив Джорджию на растерзание отцу. Вернуть ей долг — все, что она дала ему много лет назад, — и наказать ее отца за то, как тот обращался с дочерью. В одном кулаке у него зажаты благодарность и месть. И он, черт побери, не разожмет кулак до тех пор, пока не наступит подходящий момент!

Словно прочитав его мысли, Джорджия встрепенулась, обвела вестибюль взглядом и увидела его — он спускался по лестнице. На лице ее отразилась смесь любопытства и настороженности; что ж, она права, решил Джек, оба чувства имеют под собой основание. Скоро, сказал он себе. Скоро он откроет ей свои планы.

— Привет! — весело встретила она его, когда он подошел.

— Приветик! — в тон ей ответил Джек. Так они здоровались, когда были подростками, и улыбнулись той легкости, с какой вернулись к старому обычаю. Джек сразу обратил внимание, что у Джорджии накрашены губы. В юности она никогда не пользовалась косметикой, и он опять напомнил себе, что перед ним не девушка, а взрослая женщина. Свободная одежда не скрывала женственных линий тела, и внутри у Джека шевельнулось что-то до сей поры неизведанное и прекрасное. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, не желая расплескать это чувство. Джорджия улыбнулась ему, и из самых глубин его существа вырвался смешок, изумивший обоих.

— Над чем это ты смеешься? — Джорджия тоже засмеялась, но немного натянуто.

— Просто рад снова видеть тебя, Джо. Мне тебя очень не хватало.

Улыбка ее погасла было, но расцвела снова.

— После всего того, что ты говорил вчера…

— Забудь об этом. Просто последние два месяца я был страшно занят, а тут это письмо от брата и сестры… Я сам не свой.

— Да уж, я с трудом тебя узнала, а что ты теперь за человек…

Он смутился, но не отвел взгляда.

— Не так уж я изменился, как ты думаешь, честное слово.

Да-а? — откликнулась она менее уверен но.

— Я заказал для нас столик. — Он кивнул в сторону ресторана. — Не возражаешь?

— Что ты! Да это замечательно! Я не была здесь с выпускного вечера!

— А-а, ты проводила здесь выпускной? — Он удивился, ощутив нечто вроде укола ревности.

Джорджия вспыхнула румянцем, как, вспомнил он с симпатией, бывало ей свойственно в те далекие дни.

— Ну да… Помнишь моего кузена Дарила? Он поссорился со своей подружкой за неделю до вечера, и пришлось ему пойти со мной, хоть он и ворчал. Тетя Роза его заставила.

— Счастливчик, — улыбнулся Джек.

— Похоже, он так не считал. — Джорджия иронически изогнула брови. — Не успели мы войти в зал, как он бросил меня и отправился мириться со своей Стефанией.

— Глупец! — решительно определил Джек. Джорджия тоже улыбнулась.

— Спасибо. — Она поколебалась. — Жаль, не было тебя. Может, я бы даже потанцевала. А так дело кончилось тем, что я помогала миссис Стедмен, учительнице музыки, разливать лимонад.

— Да помню я твоего Дарила. Пожалуй, со старушкой Стедмен и то веселей.

— Да, мы обе терпеть не могли музыку «диско».

Он рассмеялся и, галантно пропустив ее вперед, последовал за ней, положив ей руку на спину. От этого нежного прикосновения Джорджия едва не выскочила из собственной кожи, но ей удалось сдержаться и ничем не проявить своих эмоций. Пусть Джек утверждает, что он мало изменился за двадцать с лишним лет, зато сама она изменилась. О, ее чувства к Джеку те же, что и раньше, но реакция на эти чувства ушла на многие световые года вперед. А сам он… вот он какой теперь элегантный.

Великолепно сидит на нем костюм; со вкусом подобран шелковый галстук с геометрическим рисунком; запонки из оникса в ослепительных манжетах; дорогая итальянская обувь… нет, внешне он совершенно другой. Прожитые годы сказались, конечно, — и морщинки, и седина в волосах, но это лишь прибавляет ему мужского обаяния.

Они не дети теперь, и ей ничего не стоит влюбиться в него еще раз, уже как женщине с прошлым, с определенным опытом, и потому сейчас ее могут подстерегать серьезные неприятности. Тогда… о, тогда, расставаясь с ним, она еще и понятия ни о чем не имела, даже не целовалась ни разу. Что говорить, она далеко не эксперт в области секса, но с девственностью рассталась еще в колледже и с тех пор пережила несколько романов. Джека, однако, не забыла и всегда пыталась представить себе их любовь.

Вероятно, ничего путного тогда бы не получилось, заверила она себя. Джек-то к семнадцати годам уже имел богатый опыт (по крайней мере в школе так говорили), она же, безумно стесняясь этой темы, особенно с ним, вела бы себя как совершенный птенец. Возможно, они с Джеком разрушили бы свою дружбу, позволив примешаться к ней сексу. Да она его с этой точки зрения явно не интересовала. Чувства четырнадцатилетней девочки, смутные и неопределенные, все же толкали ее к тому, чтобы желать от Джека чего-то большего уже тогда.

А сейчас… она лишь порывисто вздохнула, когда пальцы Джека прошлись по ее спине, остановившись на плечах. За этим простым жестом ничего нет, так ведут себя многие мужчины, — ничего не значащее прикосновение. Так почему же она откликнулась на него внезапным головокружительным желанием? Она тряхнула головой, отгоняя недавнее воспоминание о своих ощущениях. Ни о чем таком, ни о каком сексе и сейчас лучше не думать. Джек приехал в город самое большее на две недели, и то лишь потому, что у него в Карлайле дела. Она для него добрый старый друг, и маловероятно, чтобы это изменилось потому, что они повзрослели.