Режим ожидания (СИ)

Наташк, да я же и не говорю ничего, слава богу, что так все у вас скла-дывается. Просто никак не могу осознать - как это так, через каких-то три месяца...

Раньше, - мрачно произнесла Наталья.

Через два... тебя рядом не будет, и черт-те как тебя искать.

Ничего, прорвемся!. Я же тебе говорю, в следующем году приедешь к нам в отпуск. Ну кто еще ездит в отпуск в Австралию? Только уж самые новые русские, у которых деньги немеряны...

Ну слава богу, слезы высохли, уже смеешься. Давай кофе, что ли, еще сварим? - улыбнулась Марина.

Нет, спасибо, не могу больше, спать не буду. Что у тебя-то стряслось?

У меня? - Марина помолчала, пытаясь сформулировать кратко и не-обидно для себя самой. - А меня, знаешь ли, бросили два дня назад.

То есть как? - глаза у Наташки стали, что называется, по восемь копеек.

Ну очень просто. Мило со мною попрощались, подарили на прощание машину - вон она под окном стоит - и привет... Так что я теперь женщина свободная.

Это твой Сергей? Да он же тебя три года на руках носил!

Ну, поносил-поносил, и на место поставил. Да ты не переживай, я уже успокоилась. - Это было неправдой, вовсе она не успокоилась, ледяной ком лежал где-то в районе желудка и таять никак не хотел. А еще рассказывать Кузе! Надо было собрать всех подруг, благо не так уж их много, и устроить политинформацию. "О положении дел на любовном фронте". - Ладно, про-ехали. Зато вон Ксенька из Швейцарии приехала вся влюбленная...

Телефонный звонок раздался поздно вечером, когда они с Ксюшкой си-дели у телевизора и смотрели КВН, периодически хихикая над дурацкими шутками. Ксения сняла трубку, и лицо ее окаменело.

Да. Да, папа, это я. Да, Марина дома, сейчас передам. Тебя, отец, - про-комментировала она, брезгливо отодвигая трубку от себя.

Да, папа, я слушаю. - Марина была более любезной, впрочем, после Ксенькиной почти неприкрытой грубости это было нетрудно.

Здравствуй, доченька, - голос отца, глуховатый, но с прежними сталь-ными нотками, вызывал внутреннее сопротивление. Хотелось возражать, еще не зная, что он скажет. - Что-то ты нас совсем забыла, мама обижается.

Папа, я же тебя просила. Елена Ивановна не мама мне, и ею не будет. У меня было много работы, поэтому я не заезжала, постараюсь приехать во вторник или в среду вечером. Тебе что-нибудь привезти?

Да, возьми, пожалуйста, ручку и бумагу, запиши. - Список состоял из двух десятков наименований, начиная от яиц и заканчивая гвоздями. - Как у тебя машина, на ходу?

Я вчера новую купила, папа. Старушка совсем рассыпалась, так что приеду на новой, увидишь, оценишь.

Детка, зачем же ты столько денег тратишь, ну, починила бы старую как-нибудь!

Па, ну что ты говоришь! На ней ты ездил шесть лет, и я еще восемь, столько не живут, в ней вообще живого места нет!

Так может, продать ее?

Не знаю, пап, я попытаюсь, но вряд ли...

Ну, ты большая девочка, решай сама. Приезжай, жду. - И он, не проща-ясь, положил трубку.

Что ему еще надо? Опять осетрины в томате? - зло поинтересовалась Ксения.

Слушай, иди к черту. Это твой отец, он старый, если мы ему не помо-жем, то кто?

Давай, давай, позволяй им на тебе ездить. Жениться сразу после мами-ной смерти он не старый был...

Мама умерла от какой-то скоротечной формы рака почти десять лет на-зад. Отец тогда почти сразу женился, не прошло и двух месяцев, и ушел к новой жене, оставив девчонок одних: двадцатишестилетнюю Марину и пятнадцатилетнюю Ксению. И простить ему это Ксения так и не смогла. Мачеху Елену Ивановну, на двадцать лет младше отца, здоровенную ба-бищу (Марина своими глазами видела, как та с легкостью несла на даче два ведра с песком) обе не любили, но Марина готова была ее терпеть, пока не увидела как-то, чем та кормит отца - какой-то собачьей кашей с запахом тушенки. Отцу почти семьдесят, у него больной желудок, печень и почки, ему это просто нельзя! Господи, куда девались все те деликатесы, которые Марина привозила каждую неделю?

Жили отец и его жена круглый год за городом, на отцовской даче, а его московскую квартиру отдали дочери Елены Ивановны с мужем и сыном, противненьким подростком лет четырнадцати. Разумеется, это была отцов-ская квартира, но иногда Марина думала: а что было бы, если бы ей не досталась от бабки эта, трехкомнатная, в центре Москвы? Куда бы девались Ксения и она сама?

Разговор о продаже машины получил непосредственное продолжение на следующий день.

Марина сидела над статьей, которую нужно было срочно закончить, вычитать и сдать, указав бильд-редактору, какие подобрать иллюстрации. Статья была о "хаммерах", этой помеси джипа с танком, Марина никогда за руль "хаммера" не садилась, поэтому необходимые восторги получались несколько поверхностными. Тут-то и зазвонил телефон.

Мариша, ты? - Инесса, сто лет не звонила, и еще бы сто не надо. - Слу-шай, ты, говорят, купила новую машину?

Господи, да кто говорит? Позавчера купила, ее даже в ГАИ не зарегист-рировала, завтра поеду.

Это было легкое лукавство, потому что в ГАИ (то бишь ГИБДД, но это все равно никто не может выговорить) обещал поехать Христофоров, а она должна была просто подъехать к определенному времени с документами.

Ну, слухом земля полнится... А старушку ты куда дела?

Да никуда не дела, во дворе стоит. Куда ее денешь?

Ты не будешь возражать, если вечером я к тебе подъеду с одним знако-мым, у него коммерческий вопрос. - В голосе Инки определенно звучал с трудом сдерживаемый смех, но тональность она выдерживала сугубо дело-вую. Очередная авантюра, ну, что с ней поделаешь?

Давай, приезжай, я часам к восьми буду.

В половине девятого раздался звонок в дверь. Марина, конечно, успела благополучно забыть о договоренном визите, и занималась "чисткой пе-рышек" - красила ногти. В плане были еще маска для лица и ванна с пеной, Ксения опять носилась где-то по своим делам.

Марина распахнула дверь. На пороге стояла Инка, похудевшая и похо-рошевшая, а за ее плечом маячил огромный негр, совершенно черный, в светлом плаще.

Проходите, пожалуйста, - оторопело сказала Марина.

Привет, дорогая, - пропела Инка, - вот и мы, познакомься, это Николас.

Добрый вечер, - вежливо сказал черный-пречерный Николас на чис-тейшем русском языке.

Марине очень захотелось протереть глаза, но она сдержалась.

Проходите, - повторила она. - Чай, кофе?

Нет-нет, благодарю Вас. Я осмелился побеспокоить Вас очень ненадолго и по делу. - Николас попытался сесть в кресло, оно угрожающе заскрипело, и он резво пересел на диван. - Инесса Владимировна сказала, что у Вас есть старая машина, которую Вы хотели бы продать. Я хотел бы ее купить. Это возможно?

Да, конечно, возможно. Только - не знаю, предупредила ли Вас Инесса, машина очень старая, ей двенадцать лет, и в ней все время что-нибудь ло-мается.

О, это пусть Вас не беспокоит, я заменю большую часть деталей на де-тали от марки "фиат", - нет, все-таки по-русски он говорил не то чтобы не чисто, а очень механически.

Марине стало интересно. и она спросила:

Скажите, а по-русски Вы где научились говорить, в Университете?

О нет, я учил русский язык с помощью компьютера, а сейчас приехал в Москву практиковаться и работать.

Понятно, - ничего не было понятно, но сказать Марине было нечего. - Если Вы хотите посмотреть машину, то пойдемте, я Вам ее покажу. Только минуту, я переоденусь.

Спешно натянув джинсы и тонкий свитер, она вышла в гостиную: неве-роятный гость не исчез, сидел по прежнему на диване и благожелательно улыбался во все сорок восемь зубов...

Машина Николасу понравилась, он сел за руль, отодвинув сиденье до упора, немного поерзал, завел мотор и послушал, как он фырчит - все это продолжая улыбаться - вылез и сказал:

Уважаемая Марина Витальевна, если сумма в две тысячи долларов Вас устроит, то я готов Вам их отдать завтра же, после визита к нотариусу для оформления доверенности. Вы найдете время для такого визита?