Сердечные риски, или пять валентинок (СИ)

Пружинным легким движением он поднялся на ноги.

- Я справлюсь, - по-деловому сухо произнесла я. – Партнером выступите вы?

- Разумеется, - короткая, мягкая улыбка одним уголком рта.

…Спина к спине, мы замерли, привыкая к ощущениям, приноравливаясь, готовясь. Он был высок, линия моих плеч достигала лишь его лопаток. Учитывая то, что я обута в туфли на каблуках…

Сильный, крепкий мужчина. Твердость мышц и тепло тела чувствовались очень ярко – перед упражнением он снял пиджак, хлопок его сорочки и моей тонкой блузы не скрадывал ни толики чувства этой странной близости.

Противостояние-объединение.

Вдох, выдох. Спокойствие, сосредоточенность.

Мы даже не пытались уловить намерения друг друга, оба вдруг синхронно и быстро проделали полпути вниз, остановились на пару секунд, словно испытывая друг друга, оба ожидали или некоторого нажима со стороны партнера, или, возможно, отступления, а после, уже медленно, неторопливо, с большим терпением, присели на корточки.

В этом задании основная сложность заключалась именно в том, чтобы подняться. Вряд ли бы мы справились, не доверяя друг другу. А мы не доверяли.

Что едва ли являлось правильной вещью.

Прежде всего – работа, обязанности, ответственный подход. Двенадцать девушек-промоутеров, смотрящих на нас сейчас во все глаза, поэтому никаких бушующих посторонних эмоций и предубеждений. Он – мой начальник, я – его сотрудник. У нас обоих одинаковая цель – эффективная деятельность, движение к процветанию, а не к хаосу претензий и эмоций. Это означает, что мои личные ошибки и печали - не критерий как для его вердикта, так и для моего вердикта ему.

Как женщину меня постигла неудача, но как менеджер-психолог по работе с персоналом я, полагаю, хоть чего-то стою... Еще есть шанс что-то доказать здесь. Поэтому я начну подъем сразу же, как почувствую, что поднимается он.

Отпустила себя, настроилась на этого мужчину так, что показалось: мои мышцы – продолжение его, я – продолжение его силы, энергии и характера.

Он порывист, но чуток. Напряжен, ожидает. Проверяет. Но инициативы мне не отдаст, сам привык управлять.

Он никогда не подведет, в этом похож на меня.

Какая-то часть моего сознания выключилась, я действовала по импульсу, интуиции. И спина к спине, мы, плавно, осторожно, одновременно поднялись на ноги. Икры ныли, когда я обернулась к нему в замешательстве, не зная, какой оценки ожидать, да и вовсе не желая ее.

Мне следовало раньше выкинуть за борт все то, что мешало объективно подойти к его появлению на моем тренинге.

Вадим Евгеньевич глядел на меня с еще большим холодом, чем в ту минуту, когда, перешагнув порог тренинг-зала, усаживался в кресло первого ряда, прямо напротив меня. Поджал губы, затем бесцветным тоном проронил:

- Мне бы очень хотелось поговорить с вами, Арина Витальевна. Сразу, как только закончится тренинг.

- Разумеется. - Мой ответ в воцарившейся тишине - даже девушки, до этого вполголоса щебечущие, затихли - прозвучал отстраненно и отрывисто.

Я осознавала, что это будет за разговор. Не из тех, подробности которых ворошишь в памяти, а из тех, подробности которых стремишься забыть как кошмарный сон.

Бесчувственно, на автомате кивнув, справившись с дрожью в пальцах и ледяным вакуумом, захватившим живот, я повернулась к ожидающим меня промоутерам, сгрудившимся у доски, радушно улыбнулась им, намереваясь похвалить, а затем объяснить суть следующего задания.

***

Постучав, услышав рассеянное «войдите», я шагнула в кабинет, с тихим щелчком закрыла за собой дверь. Он тут же оторвал взгляд от монитора, сдержанно кивнул мне на кресло справа от брифинг-приставки к столу. На несколько секунд вернувшись к работе, допечатал что-то и, наконец, обратил внимание целиком на меня.

Серые глаза смотрели пронзительно, с каким-то ожиданием. Я с хладнокровным видом выдержала этот странный взгляд, хотя от напряжения и адреналина к горлу подкатывал жесткий ком тошноты. Подрагивающие ледяные пальцы я сцепила в замок на своих коленях.

- Итак, Арина Витальевна, - демонстративно улыбнувшись одним уголком рта, Вадим Евгеньевич взял папку, лежащую поверх вороха бумаг и файлов на краю его стола, открыл ее.

Он только недавно приехал, а этот стол, да и кабинет в целом, выглядел так, будто здесь неделю бурлила работа: кипа документов рассыпана по левой стороне столешницы, лоток с канцелярскими принадлежностями, принесенный сюда из подсобки, распотрошенный, занял угол черного кожаного дивана. На одной из полок шкафа часть толстых папок-скоросшивателей разворочена, другая – стопкой сложена на краю, рискуя упасть на пол или от неосторожного движения рукой рядом, или, возможно, под собственным весом.

Пока младший брат занимал этот кабинет, я и не думала, что его по-спартански аккуратную минималистическую обстановку можно за краткий срок возвести в ранг творческого рабочего беспорядка.

- Если верить отделу кадров, - он растягивал слова, пролистывая страницы в папке, взглядом бегая по строкам. – На благо моего агентства вы трудитесь уже четыре недели испытательного срока. Поделитесь впечатлением? Как вам эта работа?

Тон с ноткой издевки и то вызывающее спокойствие, с которым Савельев глядел на меня, рождали неудержимое желание встать и покинуть этот кабинет. Без каких-либо объяснений.

Итак, побывал на моем тренинге, достал мою анкету, личное дело. Смотрит отчеты супервайзеров и дистрибьюторов по предновогодней акции, моей первой акции. Пусть Артем Кожухов и взял тут шефство надо мной, семьдесят процентов работы я сделала сама. Могла и больше, и лучше, но не хватало опыта… И да, стоит признать, что в период подготовки промоутеров к «декабрьской атаке», голова моя лишь наполовину была в работе.

Конечно, он в курсе этого.

Так для чего ему заводить этот разговор? Чего он добивается? При том, что сам видел, чего стою я и моя работа…

Бесчестно оказывать на человека психологическое давление. Его территория, его правила – он руководитель такого типа?

- Мне нравится работать у вас. Интересные люди, интересная должность и обязанности. - Такие плоские, затасканные фразы, никак не передающие вкладываемый мною смысл. Эта работа как глоток вдохновения, сделанный одновременно с шагом куда-то к новому…

Я сглотнула, заставила себя расцепить холодные пальцы, положить руки на столешницу приставки перед собой, повернуть их ладонями вверх: открыта, мне нечего скрывать.

- Многому пришлось научиться… - Собралась продолжить мысль, но сделала промах – посмотрела в глаза своего начальника.

Такие же любопытные, яркие, как у брата… Какой человек скрывается за всем этим фасадом жестко играющего босса, за внешностью, вполне обычной? Невнимателен к себе, не имеет вкуса, не умеет поддержать порядок, вероятно, имеет привычку хвататься за десять дел одновременно…

Молчит, рассматривает меня, чего-то ожидает, добивается какой-то реакции. Манипулятор?

- Да, - он в конце концов разорвал кокон молчания, давившего на барабанные перепонки. – Я тут ознакомился с вашим резюме. Данная работа совершенно новая для вас. Тем неожиданней увидеть вас на данном месте, на него обычно берутся весьма и весьма опытные люди.

То есть я в графе «Сотрудник, взятый за красивые глаза». А графы «Новичок с отчаянным желанием научиться» для Савельева, видимо, нет.

Жестоко.

Не выдержав пристального взгляда, в котором промелькнула ирония, я опустила голову. Возразить? Сказать, что опыт – нечто благоприобретенное, а не врожденное, и его отсутствие не является недостатком человека, желающего учиться? Зачем? Уже успела понять, что «Мэнпауэр» едва ли может себе позволить роскошь возиться с персоналом, обучая его тонкостям. Не на данном этапе своего существования.

Мне просто повезло с Артемом, потратившим неделю, чтобы хоть немного подковать меня.

- Однако, - Савельев зашевелился, кашлянул. Я подняла голову, встретилась с его взглядом, мгновение мы смотрели друг на друга, он – испытующе, я – с ложным равнодушием. – Однако первая же акция, проведенная вами под руководством Кожухова, показала, что вы и грамотны, и умны, и схватываете на лету. Кожухов о вас именно так отозвался.