Ключевой момент

Пока он говорил, мне становилось все страшнее и страшнее. Мало того что я не оправдала надежд моей подруги, мне теперь придется все ему объяснять. Валерий был хороший человек и нравился мне. Но кроме симпатии к нему, я испытывала жалость. Да, мне было жаль его, просто ужасно жаль.

— Все-таки как здорово, что ты решила со мной поговорить, — произнес он. — Как я рад, что ты не похожа на остальных влюбленных девчонок. Знаешь, я до вашей школы проработал год в соседней. Там в меня почему-то влюбились сразу несколько старшеклассниц. Прямо напасть какая-то! Записки мне писали, под окнами дежурили. Глупо и навязчиво для разумных девушек. Нельзя вести себя подобным образом. Или так беззастенчиво есть меня глазами, как ваша глупая красотка Изольда…

И тут сзади раздался громкий стук. Мы одновременно повернули головы и увидели Изольду с пылающим лицом и горящими глазами. Все это время она пряталась за крайней партой у окна. Последние слова Валерия вынудили ее покинуть свое убежище.

— Вот как! — крикнула она, и по ее красному лицу ручьем потекли слезы. — Глупая красотка! Я для вас только глупая красотка!

— Изольда! — Я в панике вскочила.

— Замолчи, предательница! Ты мне больше не подруга! Я тебе доверилась! А ты… а ты…

И она с рыданиями выбежала из кабинета.

Я в изнеможении опустилась на стул. В тот момент мне показалось, что на меня обрушилось небо. Мне было плохо, так плохо, что я готова была отдать все на свете, лишь бы повернуть время вспять. Чтобы ничего этого не было. Ни разговора, ни признаний Валерия, ни рыданий Изольды. Ну зачем, спрашивается, я поддалась ее уговорам? Надо было отказать. Даже поругаться! Так было бы лучше!

Валерий с состраданием смотрел на меня, и я не поняла, как очутилась в его объятиях. Он все крепче прижимал меня к себе и сбивчиво шептал:

— Прости, прости… Бедная моя девочка… Ничего не бойся… Я не дам тебя в обиду…

Его лицо неотвратимо приближалось к моему, и я вдруг пришла в себя.

— Валерий Иванович! Вы еще поцелуйте меня… для полной радости, — с досадой произнесла я.

Он отпустил меня и с недоумением посмотрел в мои холодные глаза…

После этого события моя жизнь резко изменилась. Все происшедшее стало достоянием общественности. Изольда мстила мне за свою поруганную любовь. Раздумывая ночами и вспоминая наш разговор с Валерием Ивановичем, я пыталась представить состояние Изольды, когда она услышала его признания в любви мне. Бедная Изольда! Ее любовь разметали в прах, надругались над ее первым серьезным чувством и к тому же уничижительно отозвались о ней. Я корила себя за то, что не остановила вовремя поток его слов. Я не могла заставить себя ненавидеть ее, что бы она ни сделала. А сделала Изольда много.

Она настроила против меня весь класс. Да что там класс, всю школу. Со мной перестали здороваться. Мне в спину улюлюкали. Меня обзывали за глаза такими словами, что можно было сойти с ума! Не думаю, что Изольда нарочно все это придумывала, скорее всего, она и в самом деле верила в мое вероломство, притворство и распущенность. Мой брат был далеко, Митька еще дальше, и мне не хотелось посвящать их в мои проблемы. И неоткуда было ждать помощи. Даже родители узнали обо всем, что произошло между мной и моей подругой, в последнюю очередь, когда я сразу после вручения аттестата ушла домой, не пожелав остаться на празднике. Мне тогда казалось, что против меня ополчился весь свет. Теперь я понимаю, что это было совсем не так. Изольда поведала какую-то нелепую историю о моем коварном и развратном поведении только ближайшим подругам, которые восхищались ею и не жаловали меня. Безнадежно влюбленные в Изольду мальчишки тоже приняли ее сторону. Раз Изольда против, то и они против. Остальные лишь наблюдали. Или вообще им было не до меня. Но мне казалось, что все меня осуждают и ненавидят.

Когда наступил май и началась подготовка к экзаменам, сплетни достигли учительской и меня вызвали на педсовет, где потребовали объяснений. Валерия при этом выгнали из зала. А я молчала, как партизанка. Что я могла ответить? Рассказать правду? Совершить еще одну подлость по отношению к Изольде? Этого я не могла допустить. Как бы она ни поступила, я не собиралась предавать нашу дружбу. Пусть уж лучше считают, что я влюблена в Валеру, решила я. Моя безупречная репутация и так погибла в одно мгновение.

Плохо помню, как я доучилась, как сдавала экзамены. Эта история стоила мне золотой медали. Наша директриса была убеждена, что я со своим аморальным поведением недостойна награды.

Экзаменационная комиссия поставила мне на экзамене четверку… по физике! Таким образом решили наказать и меня, и несчастного влюбленного учителя. Председательствовала директриса, а рядом с ней сидел бледный, осунувшийся Валерий Иванович. Она не дала мне даже ответить до конца и без всяких объяснений объявила, что ставит «хорошо». Я только усмехнулась. Это был последний экзамен. На всех предыдущих мне поставили «отлично», как ни пытались поймать на незнании. Директриса бесилась. Создавалось впечатление, что решение лишить меня медали стало главным делом ее жизни. Валерий вскочил и, не обращая внимания на сидящих перед ним учеников, стал спорить, доказывая несправедливость оценки.

— Успокойтесь, Валерий Иванович, — брезгливо поджав губы, произнесла директриса. — Я понимаю вашу заинтересованность в этом вопросе. Но здесь я директор. И я решаю!

— Я этого так не оставлю! — Валерий был сдержан, но решителен. — Я не поставлю своей подписи под такой оценкой! Я обращусь в гороно. Я заставлю вас проэкзаменовать Марию еще раз, в присутствии более объективной комиссии.

— Валерий Иванович, — вздохнув, произнесла директриса и посмотрела на него с некоторой жалостью. — Вам это надо? А тебе, Донцова?

И тут я впервые поступила так, как поступила бы на моем месте девушка, какой все они меня считали. Я повернулась и сказала бедному физику:

— Валера, сделай так, как она хочет. Подпиши. — И гордо повернувшись, пошла к выходу.

Смешно сказать, но после этого я сама себя зауважала. Кем я была до этого? Тенью Изольды? Ее оруженосцем, наперсницей, приближенной знатной дамы? Девочкой на побегушках, приживалкой, номером два? А тут я впервые почувствовала себя человеком. Личностью.

Я вспомнила, как сразу после этого нелепого недоразумения я хотела поговорить с подругой и объяснить ей все. Но она не пришла на следующий день в школу. Я отправилась к ней домой. Меня встретила тетя Галя и была, как всегда, достаточно приветливой. Но Изольда не захотела со мной говорить и даже не вышла из комнаты. На третий день она наконец появилась в школе. Ее голос донесся до меня из коридора. Она во всеуслышание рассказывала нашим одноклассникам страшную историю про подлую змею, которую она пригрела у себя на груди. Изольда говорила, что я наушничала, докладывая обо всем, что происходило с нашими ребятами, за глаза обливала их грязью и даже ее, лучшую подругу, обсуждала и высмеивала перед учителями. Она не постеснялась признаться, что узнала об этом, когда сидела под партой и подслушивала. Она, видите ли, была вынуждена это сделать, так как заподозрила измену и перестала мне доверять. И убедилась! Она, мол, своими ушами слышала, как я и мой любовник-физик обсуждали всех влюбленных в него девиц. Я услышала возглас Вики Темяновой и негодующий голос Юльки Скворцовой, которые откровенно кокетничали с Валерием. Затем Изольда заявила, что только под моим влиянием учитель мог назвать ее «глупой красоткой». Мальчишки возмущенно зашумели. А Изольда, притворно вздохнув, сказала, что не ее вина в том, что она красива, но называть ее дурой только потому, что ей не нравится физика, она никому не позволит.

После этих ее слов мне уже расхотелось говорить с ней. Я развернулась и пошла домой. А появившись в школе на следующий день, я была готова к тому, что меня ожидало. Никто из одноклассников не подошел ко мне, не поддержал и не ободрил. Популярность Изольды была велика. Все поверили ей безоговорочно. Но при этом одни были враждебно настроены по отношению ко мне, а другие равнодушно обходили стороной. Весть распространялась очень быстро, обрастая новыми подробностями. Валерий ходил как в воду опущенный, боялся подойти ко мне. Только однажды, столкнувшись со мной в пустом коридоре, он приблизился на минуту и прошептал какие-то слова ободрения. Мне стало жаль его. Он чувствовал себя виноватым и не знал, как ему поступить в этой ситуации. Если бы я плакала, просила о помощи, думаю, он тут же женился бы на мне или хотя бы объявил о нашем решении. Но я не плакала и ни о чем не просила. Валерий не мог понять моего отношения к нему и решил выждать. До выпускного вечера оставалось совсем немного. Но слухи множились гораздо быстрее. В результате — злополучный педсовет и безвозвратно утраченная мечта о золотой медали.